Унесенные ветром. Том 1 - Маргарет Митчелл

— Не пойду я за Кэйда, хоть меня озолоти! — созлостью выкрикнула Скарлетт. — И перестаньте же навязывать его мне,слышите! И не нужна мне ваша Тара и ваши дурацкие плантации. К чему все это,если…

Она хотела сказать: «если я не могу иметь того, кого хочу»,но Джералд, ужаленный в самое сердце пренебрежением, с Каким был отвергнут еговеликодушный дар — его Тара, которая, не считая, разумеется, Эллин, была емудороже всего на свете, не дал ей договорить:

— От вас ли я это слышу, Скарлетт О’Хара! По-вашему,значит, Тара — ничего не стоящий клочок земли?..

Скарлетт упрямо мотнула головой. Она была так несчастна, чтоей уже было все равно — отец рассвирепеет, ну и пусть…

— Земля — единственное на свете, что имеетценность, — воскликнул Джералд, вне себя от возмущения воздев над головойсвои короткие руки, словно призывая небо в свидетели, — потому что она —единственное, что вечно, и не мешало бы тебе зарубить себе это на носу!Единственное, ради чего стоит трудиться, за что стоит бороться… и умереть!

— Ах, папа, — презрительно молвилаСкарлетт, — вы рассуждаете, как настоящий ирландец!

— А разве я когда-нибудь этого стыдился? Напротив, яэтим горжусь. И вы тоже наполовину ирландка, не забывайте, мисс! А для того, укого есть хоть капля ирландской крови в жилах, его земля — это то же, чтородная мать. И мне сейчас стыдно за тебя. Я предложил тебе в дар прекраснейшуюиз всех земель, не считая, конечно, графства Мит в Старом Свете, а ты что?Презрительно фыркнула!

Джералд в своем праведном гневе распалялся вое больше ибольше, но что-то в потухшем лице Скарлетт заставило его изменить тон:

— Впрочем, ты еще молода. Она еще пробудится в тебе —любовь к своей земле. Иначе и быть не может, ведь ты тоже ирландка. А сейчас тыеще ребенок, и у тебя одни мальчишки на уме. Станешь постарше, сама всепоймешь… А пока подумай насчет Кэйда, или одного из близнецов, или кого-нибудьиз сынков Эвана Манро, и ты увидишь, какую шикарную я тебе закачу свадьбу!

— Ах, папа!

Но разговор этот уже донельзя утомил Джералда, и терпениеего истощалось — надо же, чтобы все это свалилось именно на его плечи! Иособенно досадно было то, что Скарлетт все еще казалась удрученной, после тогокак он предложил ей на выбор лучших женихов графства и Тару в придачу. Джералдпривык, чтобы его дары принимались с благодарными поцелуями и аплодисментами.

— Ну, хватит дуться, мисс. Кого ты изберешь себе вмужья — не имеет большого значения, если это будет джентльмен, южанин и человекдостойный. А любовь приходит к женщине уже в браке.

— Ах, папа, какие у вас старомодные взгляды!

— И очень правильные, кстати! На что нам вся эталюбовная чепуха на новомодный манер, все эти браки по любви, как у слуг или каку явки! Лучшие браки — это те, когда родители сами выбирают супруга для своейдочери. Ну разве может такая глупышка, как ты, разобраться, где хорошийчеловек, а где негодяй? Погляди хоть на Уилксов. Откуда в них такая сила, такоедостоинство — у всех, из поколения в поколение? Да потому, что они заключаютбраки среди своей родни, женятся на двоюродных сестрах — так уж у них заведено.

— Ах, боже мой! — вскричала Скарлетт. Слова отцаснова разбередили рану, напомнив, ей о неотвратимости предстоящего союза.Джералд беспомощно потоптался на месте, глядя на ее понурую голову.

— Да ты никак ревешь? — спросил он, неуклюже взявее за подбородок и стараясь запрокинуть ей голову и сам уже чуть не плача отжалости.

— Нет! — выкрикнула она, резко отстраняясь отнего.

— Ты лжешь, и за это я тобой горжусь. Я рад, что в тебеесть гордость, котенок. И завтра на этом барбекю ты должна держаться гордо. Нехватает только, чтобы тебя подняли на смех и по всей округе пошли сплетни, чтоты бегаешь за парнем, который никогда не предлагал тебе ничего, кроме дружбы.

«И вовсе это не так, — с грустью думалаСкарлетт. — Я для него не просто друг, я же знаю. Я чувствую это. Будь уменя еще хоть немножко времени, я бы заставила его заговорить… Все ведь этотолько потому, что у этих Уилксов принято жениться на кузинах!» Джералд взял ееруку и продел под свой локоть.

— А теперь мы пойдем ужинать, и весь этот разговоростанется между нами. Я не хочу расстраивать твою мать и тебе не советую. Ану-ка, давай, дочка, высморкайся.

Скарлетт высморкалась в свой истерзанный носовой платок, иони рука об руку зашагали по темной аллее, а лошадь медленно пошла за ними.Возле дома Скарлетт хотела было снова что-то сказать, но тут на ступенькахкрыльца она различила фигуру матери. Эллин была в шляпе, шали и митенках, а заее спиной, с лицом мрачнее тучи, держа в руках черную кожаную сумку с бинтами илекарствами, стояла Мамушка. Эту сумку Эллин О’Хара всегда брала с собой, когдана плантации кто-нибудь заболевал и она шла оказать больному помощь. В минутывозмущения и без того оттопыренная нижняя губа Мамушки выпячивалась еще дальше,и Скарлетт с одного взгляда поняла: что-то вызвало неодобрение Мамушки и онався кипит.

— Мистер О’Хара! — заметив их приближение,окликнула мужа Эллин. Мать Скарлетт принадлежала к тому поколению, котороесчитало необходимым соблюдать известный декорум в отношениях между супругами,даже после семнадцати лет брака, увенчавшегося появлением на свет шестерыхдетей. — Мистер О’Хара, у Слэттери беда: Эмми разрешилась от бремени, норебенок умирает, и его надо окрестить. Мы с Мамушкой хотим пойти туда,поглядеть, чем можно помочь.

В голосе ее звучала вопросительная интонация, словно онаиспрашивала у Джералда согласия, что, разумеется, было простой формальностью,но чрезвычайно льстило Джералду.

— Час от часу не легче! — сразу вспылилДжералд. — Неужели эта белая рвань не может дать нам спокойно поужинать! Амне как раз не терпится рассказать вам, что говорят в Атланте о войне! Что ж,ступайте, миссис О’Хара, вы же иначе не сомкнете глаз до утра — все будететерзаться, что у кого-то беда, а вас там не было.

— Да она только голову на подушку и тут же опятьвскочит и бежать. То надо какого-то негра полечить, то кого-то из этих белыхбедняков, будто уж они сами о себе позаботиться не могут! — глухо проворчалаМамушка, спускаясь с крыльца и направляясь к стоявшей в боковой аллее коляске.

— Замени меня за столом, дорогая, — сказала Эллин,и ее обтянутая митенкой рука нежно коснулась щеки Скарлетт.

Немеркнущая магия этого прикосновения, тонкий аромат сухихдухов лимонной вербены и легкий шелест шелкового платья, как всегда, трепетомотозвались в сердце Скарлетт, несмотря на душившие ее слезы. В присутствииЭллин у Скарлетт захватывало дух — мать была неким чудом, по странномуволшебству обитающим под одной с ней кровлей, неотразимо прекрасным, внушающимблагоговейный трепет и неизменно приносящим утешение во всех горестях.