Дочь вампира - Михаил Ладыгин

Схватив фонарь, я направил ослепительный луч прямо в физиономию упыря. Попадья металась у границы магического круга, отшатываясь от набиравшего силу света алхимических свечей. Она испытывала голод, поэтому вид жертвы вызывал мучительные судороги на её лице. Два длинных жёлтых клыка нависли над нижней губой, с которой стекала тонкая струйка слюны. Она выглядела страшной и омерзительной.

Как ни потряс меня вид вампира, я не мог не отметить для себя одной очевидной странности: переход в разряд «неумерших», конечно же, не мог не сказаться на внешности человека, но метавшийся у моего ложа вурдалак представлялся древней старухой, в то время, как жена отца Никодима никак не могла прожить более тридцати лет. Здесь-то, по моему разумению, могла скрываться разгадка, но пока разъярённая попадья стремилась добраться до моего горла, мне было не до размышлений.

Между тем, убедившись в неприступности возведённых мною редутов, вампир впал в отчаянье, разразившись яростным воплем, на который немедленно отозвался сэр Галахад, чьё утробное мяуканье на мгновение заглушило и вой волков, и страдальческий крик упыря. Выпустив когти, воинственно размахивая хвостом, кот напружинился, готовый вцепиться в глаза попадье, если ей удастся прорваться внутрь магического круга. На какое-то мгновение мне почудилось, что сэр Галахад может не выдержать напряжения ожидания, и сам бросится за пределы спасительных оберегов. Подхватив его под брюхо свободной рукой, я решил, что в общей какофонии явно недостаёт моего голоса, а посему принялся громко читать заупокойную молитву.

Попадья прекратила метаться. Замерев, она уставилась мне в лицо. Хищное выражение исчезло с её физиономии, сменившись безнадёжной тоской, хотя в глазах по-прежнему светилась голодная ненависть.

Торопясь закрепить психологическую победу, я отпустил кота, чтобы медленно вытянуть из-под спального мешка любовно заточенный Фёдором осиновый кол. Вопль ужаса потряс горницу. С удивительной резвостью попадья отскочила в сторону. Теперь она боялась приблизиться даже к магическому кругу. Огонь алхимических свечей сразу же потускнел. Я усиленно старался не выпускать вампира из луча фонарика.

Наконец попадья вздохнула, потом начала медленно пятиться в сторону двери, ведущей в кабинет отца Никодима. Бесшумно раскрыв дверь, она скрылась за ней. Я погасил фонарь. Сквозь волчий вой я различил в кабинете характерный звук и, хотя не видел, куда скрылся вампир, почувствовал уверенность, что теперь-то точно разыщу проход, которым он пользуется, когда revertitur in terram guam, unde errat12.

Коварно улыбаясь, я посадил себе на колени сэра Галахада и принялся успокаивать дрожащего от ярости зверя. Вначале кот попытался вырваться. Он даже немного пошипел, возмущаясь моей фамильярностью, но постепенно затих, позволив почесать себе за ухом. Затем я услышал его тихое урчание и понял, что волчий вой стих. Окна поповской избы засеребрились. Наступал ранний летний рассвет.

С чувством «глубокого и полного удовлетворения» я закрыл глаза и задремал. Хоть ночь завершилась без жертв, я мог считать, что позиционную войну я выиграл. Теперь вурдалаки Болотова должны начать нервничать, а это давало мне определённые преимущества.

Проснулся я, когда солнце поднялось довольно высоко над деревьями. В первую очередь я выпустил из лендровера Патрика. Его укоризненный взгляд заставил меня немного смутиться: бедный пёс вынужден был провести всё утро взаперти в раскалённом на солнце автомобиле. Затем я приготовил завтрак себе и своей скотине.

Уплетая яичницу, я размышлял о попадье-вампире. Она никак не могла считаться женой отца Никодима, а значит, деятельность моего однокашника по борьбе с известными ему вурдалаками, скорее всего, оказалась эффективной. С другой стороны, в селе сменилось за короткий срок несколько священников, следовательно, моя ночная гостья могла оказаться женой любого из них.

Появление и исчезновение попадьи всё ещё представляло собой загадку, хотя я готов был поклясться, что ночью явственно расслышал стук, какой могла издавать закрывающаяся крышка погреба. Но тут тоже имелась странность. Я, конечно, мог просмотреть вход в погреб (в чём мне очень не хотелось бы сознаться), но как ухитрился отец Никодим не знать о его существовании, ведь он уверял меня, что погреба в его жилище никогда не существовало. Более того, он обругал строителей, вынесших погреб во двор. Если в доме уже вырыли один погреб, зачем построили второй? Концы с концами не сходились.

Завершив завтрак и тщательно вымыв посуду, я поспешил в кабинет отца Никодима, который тщательно обшарил. Особенно внимательно я осмотрел пол в поисках входа в погреб, но ничего не нашёл.

Сэр Галахад, сопровождавший меня, недвусмысленно выразил презрение к моим поискам. Он начал царапать лапой дверь в спальню. Поблагодарив кота за подсказку, я достал ключ и отомкнул замок. Кот немедленно вздыбил шерсть на загривке, распушил щёткой хвост, а потом, воинственно задрав его, вошёл в спальню, тут же огласив её душераздирающим ором.

Я торопливо осматривал спальню, сдвигал сундуки и детскую кроватку, ощупывал и простукивал доски пола. Безрезультатно. А кот подбадривал меня, шипя и царапая пол. Глаза его горели от возбуждения, хвост метался из стороны в сторону. Сомнений не оставалось. Вампир проник в дом через спальню, но я не мог найти прохода.

Спешка — плохой помощник в серьёзных делах. Я взял себя в руки, вздохнул, а потом, меланхолично насвистывая, покинул спальню. Сэр Галахад неодобрительно мяукнул, но последовал за мной. Выйдя на крыльцо, я набил трубку и окутался клубами ароматного дыма. Я думал, поэтому подскочивший ко мне Патрик, научившийся чётко реагировать на моё настроение, не посмел приставать к священной для него особе, однако, улёгшись у моих ног, с обожанием смотрел на меня.

Мои размышления позволили мне сформулировать несколько исходных положений, которые следовало учитывать при дальнейших поисках.

Во-первых, посетивший меня ночью вурдалак был женой одного из священников, служивших в Болотове до отца Никодима, а отнюдь не женой моего однокашника.

Во-вторых, путь вампира в дом священника пролегал через спальню, хотя до сих пор мне не удалось обнаружить самого прохода.

В-третьих, проход в дом для упыря какое-то время оставался наглухо закрытым, ведь в начале пребывания отца Никодима в селе его семья спокойно жила в этом помещении, не испытывая никаких беспокойств.

В-четвёртых, в какой-то момент вход в дом вурдалаку открылся, причём произошло это именно тогда, когда отец Никодим начал борьбу с местными вампирами.

Мне не хватало какой-то мелочи, чтобы всё встало на свои места. Вот тут я вспомнил о книгах и тетрадях, виденных мною на чердаке. Выбив трубку, я поднялся по лестнице в сумрачную пыльную духоту, где принялся за разборку хранящихся там материалов.

Большинство книг и тетрадей не представляли никакого интереса. Я уже начал сомневаться в успехе, когда на глаза мне попалась толстая тетрадь, первые листы которой кто-то заполнил торопливыми записями. Она, скорее всего, не привлекла бы моего внимания, если бы записи не были сделаны на латыни.