У каждого свои тараканы, или – Шаги к дому - Юлиана Лебединская

чмокались. А тут мы с Аней и ребятами – узнать, когда лабораторную отработать можно. Вот и узнали. Говорила я вам, по блату она и оценки получает, и стипендию. Только я промахнулась, думала, она со стариком снюхалась – а тихоня наша, не будь дурой, молоденького сынка ухватила.

– А… где она? Карина? – выдавил из себя Гена.

– Понятия не имею, – фыркнула староста, – но надеюсь, что собирает манатки и катится куда-подальше. Мы ей все тут сказали, что, таким как она, в нашей группе не место.

– Допустим, сказала одна ты, – хохотнул Даня и приобнял Аню.

– А вы, типа, не согласны?

– Да мне пофиг, – фыркнул Даня.

– Тебе всё пофиг… Да ты побледнел, – Гена моргнул и понял, что к нему впритык стоит староста и сочувственно заглядывает в глаза. – Бедняга, понимаю, как тебе тяжело. Все же видели, как ты по ней сох. Все, кроме неё… Ой, да не кукься ты, она тебя недостойна. Зачем тебе эта шалава? Ой, а руки твои какие холодные. Давай согрею.

Валя принялась старательно растирать его ладони, а сам Гена отрешённо посмотрел в окно. Снег уже таял. Деревья снова становились угрюмо-чёрными, по стеклу текли унылые струйки.

Всё, как он и предполагал.

* * *

Грегори проснулся и обомлел.

Во-первых, благородный дон снова исчез, а по квартире вольготно разгуливал Генатрус.

Во-вторых, теней прибавилось – теперь их стало двое, и они не просто сидели по углам, но и шевелились, колыхались и даже издавали звуки.

В-третьих, всю комнату шатало, из-за чего Грегори, когда поднялся с кровати, едва не рухнул на пол.

– Что здесь происходит? – выпучился он на Генатруса.

– Да так, владетель наш вчера немного перебрал. У него, наконец-то, с девушкой отношения завязались.

– С Кариной? Она передумала?

– Зачем нам эта неблагодарная? – фыркнул Генатрус. – От неё сплошные напряги. У него новая девушка, Валя. Она в группе главная, с ней нам ничего не страшно.

– Владетельница Валок? Да лучше застрелиться! А что это за тени по углам, может, скажешь?

Тени отделились от углов, подошли к Генатрусу. Лица у них были невнятные и незапоминающиеся, зато надписи на футболках оказались более чем красноречивы. Одна гласила, что её хозяин: «Гена-Ревность», вторая сообщала, что принадлежит таракану «Гене-Отомщу».

Грегори скептически дёрнул усом.

– И? Кому мстить будем? И кого ревновать?

– Отомстишь тут, – фыркнул один пришелец и кивнул на труса, – вот с этим.

– Ага. Даже не поревнуешь особо, – кивнул второй.

– Но у нас есть Валки! – радостно возвестил трус и потёр руко-лапки. – Они всё сделают за нас. Уж они-то в этом толк зна-а-ают! А мы просто их поддержим.

– Постойте. Вы что, собрались пакостить девушке только за то, что она полюбила другого? Она же нашему владетелю даже не обещала никогда ничего! Всегда хорошо к нему относилась.

– Не замечала его, – встрял ревнивец.

– Замечала… Просто по-своему. Она была добра с ним. И ни в чём перед ним не виновата. Нет, я в этом не участвую.

Трус посмотрел на него оценивающе.

– Слушай, а тебе-то какое дело? Ты же у нас таракан-эксцентричный-курильщик, а не защитник-угнетённых-дев. Кури свою трубку и не вмешивайся!

Грегори задумался. Формально Генатрус прав. Но на деле… очень паршиво становилось от сложившейся картины.

– Видимо, – медленно заговорил он, – Межсознанье на меня подействовало сильнее, чем я думал… Я хочу поговорить с благородным доном!

– Я за него, – расправил плечи Генатрус.

Компания Отомщу и Ревнивца, определённо, придали ему сил. Трус смерил Грегори презрительным взглядом:

– И теперь уже – надолго.

* * *

На двери комнаты красовалась жирная надпись: «Здесь живёт шалава». Карина виновато махнула на неё рукой:

– Не знаю, чем они это намалевали. Не могу отмыть, как ни старалась. Разве что, краску купить и закрасить.

Она отперла замок, впустила подругу в комнату и вошла сама.

– М-да, дела, – проговорила Лариса, бросая сумку на стул, – а соседка твоя это художество видела?

– Марго? Да, она заезжала вчера. Сказала, чтобы я не брала дурного в голову, а напротив – держала голову гордо.

Лара уважительно кивнула.

Марго была старше их на три года, жила она, преимущественно у своих бесчисленных парней, а комнату в общаге держала на случай, если вдруг между парнями образуется зазор.

– И правильно сказала. Выше нос, ярче улыбку – и пусть они удавятся все!

– Я так не умею, – опустила плечи Карина. – Да и чем гордиться-то? Я налажала, позволила себя застукать. Так глупо. Просто, понимаешь, когда меня Гена огорошил, так Саньку захотелось увидеть. Не знаю, почему…

– Понимаю.

– Я пошла на поводу у сиюминутного желания и всё испортила! На Саньку теперь на кафедре косо смотрят.

– Но ты – человек, а не машина. Ты не можешь всё просчитывать. Людям свойственно ошибаться. Да и в чём ты ошиблась? Что плохого, если два человека любят друг друга?

– То, что все теперь верят, что я спуталась с сыном завкафедрой ради оценок!

– Лишь бы сам Саша не верил. И потом, когда они дают взятки, не стесняясь, это ничего?

– Но я же не ради… Ах, если бы я была осторожней…

– Успокойся. Давай поедим лучше.

– Давай, – Карина заглянула в холодильник. – Есть гречка, котлеты и маринованные помидоры. Только, знаешь, если это греть, то надо всё время на кухне стоять, караулить. Я позавчера суп оставила, так в него кто-то всю солонку соли высыпал. Пришлось вылить…

– Надеюсь, кому-то на голову? – подняла брови Лариса. – Ладно, ты побудь здесь, а я сама разогрею нам еду.

Подруга ушла, а Карина бессильно села на кровать. Неделя прошла после их с Санькой разоблачения. Санька подумывает о том, чтобы по окончанию аспирантуры устроиться работать в другое место. Михаил Потапыч расстроился. В группе с ней почти никто не разговаривает – не сказать, что это её сильно огорчает, она и раньше особняком держалась. Но тогда такое напряжение не висело в воздухе. Валя с Геной закрутили бурный роман, в обнимку сидят даже на парах. В перерывах собирают вокруг себя толпу однокурсников и громко ржут. Сегодня обсуждали планы вечеринки у Вали в номере, куда звали всех, «кроме особенных».

Карина несколько раз перехватила взгляд Гены – тот был… торжествующий, победоносный даже. Неужели он пытается сделать ей больно? Её ничуть не задели его отношения со старостой, но становилось неприятно от мысли, что человек, который называл себя её другом, теперь намеренно старается ранить…

Где-то в коридоре послышался шум, что-то упало, раздались крики и топот ног. Карина встала, подошла к двери, та тут же распахнулась, и в комнату влетела взъерошенная Лара с котлетами на