Гордая американка - Жюльетта Бенцони

– Романтическое происшествие, о котором ты когда-нибудь станешь рассказывать внучатам! Принц влюбился и попытался тебя заинтересовать, только и всего! Не вздумай отказываться от яда.

Посольская дочка проявляла завидное бесстрашие, и в ее присутствии Александра оживала. 14 июля французы отмечали национальный праздник, и она аккомпанировала на фортепьяно пению «Марсельезы», после чего сыграла американский гимн. Затем она устроила небольшой праздник – весьма скромный, разумеется, однако использованный ей как предлог, чтобы пригласить на танец мужчину, казавшегося ей интересным. Это был путешественник – француз по имени Антуан Лоран, живописец, прибывший во французское посольство в начале июня после путешествия по южным районам Китая, откуда он привез очаровательные зарисовки, а также, возможно, кое-что помимо них, поскольку, не успев приехать, стал проводить встречу за встречей со Стефаном Пишоном и русским послом Мишелем де Жьером, о содержании коих дам не ставили в известность. Им пришлось довольствоваться тем, что было объявлено на приеме, данном в честь художника радушной мадам Пишон: что он человек светский и талантливый мастер, отличающийся неуемным любопытством, которое и гонит его в самые опасные уголки, где он черпает вдохновение. Он побывал в Гонконге и Шанхае, поэтому неудивительно, что дамы увенчали его лавровым венком героя и дружно в него влюбились. На пороге сорокалетия он обладал неотразимой привлекательностью: был худощав, но отлично сложен, одевался в костюмы из слегка помятого твида, имел внешность ленивого соблазнителя и иногда улыбался насмешливой улыбкой, от которой лучились его небесно-голубые глаза.

Сильвия немедленно окрестила его небывалым красавцем и лишь сожалела, что у французов и без нее хватает интересных дам; даже страшные «боксеры» не вызывали у нее теперь прежнего отвращения: ведь теперь, после серии пожаров, все толпились у Макдональдов, а это означало, что она будет ежедневно видеться с героем своих грез.

Впрочем, это ей не помогло. Месье Лоран уделял ей не больше внимания, чем остальным дамам и девицам. Он был с ней так же отменно любезен, как с ее матерью, Александрой, мадам Пишон, красавицей маркизой Сальваго Рагги, баронессой де Жьер, леди Макдональд, но не более того. Ему больше всего нравилось проводить время в обществе Эдуарда Бланшара, одного из атташе французского посольства, с которым он издавна водил дружбу, и молодого переводчика Пьера Бо, который спас его во время пожара во французском посольстве: тот прикрыл художника собственным телом от падения горящей балки. Поэтому приглашением его на английский вальс 14 июля победы девушки исчерпывались.

Однако настали дни, когда эти воспоминания стали казаться относящимися к совсем иной жизни. Теперь в лазарете у доктора Матиньона не хватало места для всех раненых, а в его аптечке недоставало самого необходимого. Смерть не разбирала национальностей; не щадила она и китайцев, заселивших развалины дворца принца Цоня и дома, брошенные прежними обитателями. Неподалеку постоянно раздавались взрывы.

Как-то ночью Александре никак не удавалось уснуть. Она ночевала в одной комнате с матерью и Сильвией, где было жарко, как в духовке. Следуя привычке, она попыталась забыться на подушках, перетащив их на балкон, опоясывавший дом. Она не могла больше слушать причитания матери, которая стонала даже во сне, потому что муж не возвращался в посольство уже целую неделю. Полковник Форбс защищал со своими людьми большую баррикаду, которая обороняла квартал, где сгрудились местные жители. Он не хотел оставлять эту ключевую позицию ни на ми-нугу, а жена была слишком напугана, чтобы попытаться до него добраться, тем более что по пути вполне можно было угодить под шальную пулю. Александра побывала у него всего раз и была быстро отправлена восвояси: отец не желал видеть ее в обществе солдат. Ей хватало хлопот в лазарете, где она старалась приносить хоть какую-то пользу, хотя сама была о своей деятельности невысокого мнения: она до смерти боялась крови, а от воплей раненых у нее останавливалось сердце. Ей не поручали почти ничего, кроме проветривания помещения и борьбы с мухами, донимавшими несчастных.

Со стороны отцовской баррикады раздался взрыв. Александра содрогнулась. Кошмарные «боксеры» теперь подкладывали мины под укрепления европейцев, поэтому взрывы раздавались все ближе и ближе. Если не подоспеет подмога, то совсем скоро вместо их квартала останутся дымящиеся развалины и горы трупов; то, что окажется не под силу пулям, доделает голод.

Внезапно на ступеньках, поблизости от которых расположилась Александра, возник какой-то темный силуэт.

– Не бойтесь! – раздался женский голос. – Я – Пион, я пришла за тобой. Мы с сестрой находились у большой баррикады. Там идет бой; твой отец ранен, но он не желает, чтобы его уносили, и запрещает, чтобы о ранении сообщали твоей матери. Нужны бинты, спирт…

– У меня есть все, что нужно. Подожди минутку. Я пойду с тобой.

Александра хорошо знала юную особу по имени Пион. Она и ее сестра по имени Орхидея укрылись за стенами посольского квартала вскоре после начала осады. Их отец, богатый торговец, был заподозрен в сношениях с сынами Запада, и «боксеры» прикончили его вместе с женой. От их дома осталась груда развалин.

Девушки были мало похожи друг на друга внешностью, но отличались красотой и привычкой к жизни в роскоши. Однако теперь они проявили себя отважными воительницами, вызываясь выполнять самые сложные поручения, лишь бы приносить пользу соотечественникам и тем, кто предоставил им убежище.

Александра и ее проводница осторожно пересекли Яшмовый мост, перекинутый через канал, и стали пробираться к баррикаде. Благодаря взрывам и ружейным залпам им не пришлось блуждать в потемках. Поблизости кипел бой. Однако у Александры зародилось подозрение, что они идут совсем не в том направлении. Подозрение сменилось уверенностью, когда спутница затянула ее в старую пещеру, которая уходила под укрепления, обороняемые европейцами. Остановившись, она спросила:

– Куда ты меня ведешь? Мой отец не может находиться здесь.

Вместо ответа Пион ткнула Александру в спину острием кинжала.

– Иди, или я тебя убью! – услышала американка властный голос. – Можешь мне поверить: я колебаться не стану…

Сердце Александры трепетала, но она не подала виду, что напугана. Обманщица, злоупотребившая их милосердием и доверием, вела ее туда, где ее ждала смерть, однако она ни за что не согласилась бы признаться, что близка к обмороку от ужаса. Ее пальцы незаметно вытащили из-за корсажа крохотный бумажный пакетик. Ей хотелось быть ко всему готовой, хотя она еще не решилась на непоправимый жест. В восемнадцать лет человек отчаянно цепляется за жизнь, поэтому юной американке очень хотелось продлить свое пребывание на земле.

– Иди! – повторила свой приказ китаянка, кольнув пленницу сильнее, чем в первый раз.

– Куда ты меня ведешь?

– Скоро увидишь. Хоть и не надолго, но увидишь.

Коридор, по которому они теперь двигались, уходил, казалось, в самые недра земли. С каждым шагом делался все более невыносимым омерзительный запах. Александра поняла его происхождение, когда увидела в луче фонаря черный поток воды, несущий нечистоты: это были городские стоки. Она нашла платок и прижала его к ноздрям, но от замечаний воздержалась. К тому же они вскоре выбрались из канализации и стали подниматься по ступенькам. Еще мгновение – и они очутились среди развалин пагоды, заросшей деревьями. Александра поняла, что у нее нет шансов выжить. Стая орущих «боксеров» набросилась на нее и, вывернув руки, подтащила к субъекту, как будто сошедшему со старинного барельефа: это был маньчжурский воин в панцире, надетом поверх кольчуги, выступавшей из-под панциря, как юбка. Из-под великолепного атласного халата с золотым шитьем выглядывали позолоченные поножи и нарукавные щитки. Шлем его венчало чудище с распростертыми крыльями; из-под козырька на девушку взирало невозмутимое лицо гордеца. Принц Цюань собственной персоной!