Случайный малыш для Миллиардера - Арина Громова

Я пожалела о том, что повелась на слова консультантов и послушно сняла нижнее белье. Девушки с таким авторитетным видом убеждали меня, отказаться казалось нереальным. Их аргументы звучали разумно. Ну в тот момент. Сейчас я бы ни за что не стала идти на поводу. Но пару минут назад…

— Вам бюстгальтер сюда совершенно не подходит, — заявила одна девушка. — Он будет сильно выделяться через ткань платья, причем тут какую одежду не возьми, вещи плохо сядут. Да и размер подобран неверно. Я найду для вас гораздо более удачную модель.

— Белье очень многое значит, — подключается другая девушка.

— Раздевайтесь.

— В этом сезоне модно совсем другое.

— Простите, но такое даже моя бабушка не наденет.

— Позвольте нам обновить ваш гардероб.

— Материал дешевый.

— Покрой ужасный.

Я пыталась возразить, поскольку считала свои вещи абсолютно нормальными, но консультанты не унимались и чуть ли не сами стягивали с меня одежду.

— Хватит! — воскликнула я и едва успела прикрыться руками.

Девушки продолжили сыпать всякими заумными фразами относительного моего будущего гардероба и того, как сильно он мне понравится, а потом удалились, оставив меня в одиночестве. Правда мое уединение длилось недолго, ведь уже через пару секунд в примерочную ворвался Каримов.

Кажется, я успела заметить и консультантов за шторкой, но мужчина пронесся мимо них будто ураган, и девушки поспешили скрыться подальше или же просто грохнулись в обморок от грозного вида Каримова. Его темные глаза мрачно сверкали, полные губы исказились в зверином оскале. Он стал еще более высоким и огромным, словно заполнил собою все пространство вокруг. Настоящий великан, перед которым я невольно терялась и отступала назад, выглядела совсем беззащитной и крошечной.

Что было дальше? Я плохо соображала. Даже не помнила собственные слова. Да я саму себя не помнила от шока.

Еще ни один мужчина не видел меня голой. Даже мой бывший парень. Конечно, он не раз пытался забраться руками под одежду, пробовал трогать, но я ему не позволяла, а уж о том, чтобы вот так оказаться перед ним без клочка ткани, при ярком свете ламп, речи вообще не шло. Теперь же на мое обнаженное тело смотрел чужой человек. И как смотрел! Он буквально пожирал меня глазами. Без тени стыда и совести. Откровенно. Грязно, разнузданно, абсолютно непристойно и до жути возмутительно.

Если бы взглядом можно было касаться… Ох, черт, именно этим Каримов и занимался, касался меня, пусть не физически, но ощущение создавалось такое, будто горячие пальцы скользят по коже, гладят и обводят, обдавая жаром.

— Убирайтесь! — закричала я.

А он и с места не сдвинулся. Застыл, продолжая давить меня своим тяжелым взглядом. В черных глазах полыхал темный огонь, который не обещал ничего хорошего.

— Прочь, — пробормотала я, пробуя прикрыться руками. — Уходите сейчас же!

Наконец чуть отошла от шока, умудрилась ухватиться за шторку и потянуть ткань на себя, вжалась в стенку примерочной, закрываясь шелковистым полотном.

— Я никуда не уйду, — спокойно заявил Каримов.

— Что? Вы с ума сошли?

— Я решил лично проконтролировать выбор одежды, — странная усмешка заиграла на его губах. — Или у вас есть возражения?

— Конечно, есть! Я не стану дефилировать перед вами голой.

— Это часть контракта, — произнес небрежно, будто рассуждал о самом обычном договоре.

— В смысле? — я задохнулась от возмущения.

— Я должен убедиться в том, что вы получаете все самое лучшее. Еда. Одежда. Услуги. Это касается всего.

— Я не помню такого пункта.

— Значит, стоило лучше изучить документ, а не пулей вылетать из моего кабинета. Не беспокойтесь, я предоставлю вам необходимые бумаги, изучите позже.

— Вы издеваетесь?

— Нет.

— Какая вам разница, в чем я буду ходить? Какое вам дело до моей одежды? Вы ведь используете меня как инкубатор.

— Вам необходимы качественные вещи, — пожал плечами Каримов. — Мы выйдем в свет, к вашей персоне будет много внимания. Я ничего не пускаю на самотек.

— В свет? — пораженно переспросила я.

— Появимся на публике, — вкрадчиво произнес он. — Что вас так удивляет? Вы принципиально отказываетесь от любых свиданий?

— Я не понимаю, — мотнула головой. — Когда вы это решили?

Когда я решил? Ха. Прямо сейчас.

Вообще, я тоже ни черта не понимал. Что на меня нашло? Какие к дьяволу свидания? Я нес полный бред и старался оторвать от нее взгляд. Напрасно.

Я залип на этой странной и бесячей девчонке как сопливый подросток. Стоило ей прикрыться дурацкой тряпкой, стало еще хуже. Я не могу перестать ее разглядывать, не мог не представлять, что именно она сейчас от меня скрывала.

А еще реально захотелось ее куда-нибудь вывести. И поскорее. Пронаблюдать за реакцией. Показать новый мир, открыть места, в которых она точно не могла прежде побывать. На ум пришло сразу несколько панорамных ресторанов. Или мой последний проект, открытие как раз намечено на завтра.

Я не собирался никуда выводить Лазареву. Первую Лазареву. Но теперь эта идея казалась удачной. Жены у меня нет. До рождения ребенка я точно расстанусь с Илоной. Надо же объяснить, откуда взялся наследник.

Стоп. Откуда только рождаются эти странные мысли?

Я не собирался разыгрывать спектакли на публику, изображать серьезные отношения, имитировать расставание. Моя личная жизнь всегда оставалась под запретом для журналистом. Мои адвокаты затаскали бы по судам любого, кто рискнул бы выпустить статью на подобную тему.

Я что, пытался сам себя обмануть? Нет никакого смысла водить Лазареву по ресторанам, показывать ее. Но мне чертовски хотелось этого, увидеть ее в другой обстановке, дать больше свободы, показать, что она не в клетке, не в долбаной тюрьме.

Мои размышления теряли всякую логику. Я болтал что-то насчет контроля, но сам собой управлять не мог, прямо посыпался и растекся.

— Мы начали общение не слишком удачно, — заявил я. — Предлагаю заключить перемирие.

— А я предлагаю вам убраться из примерочной, — процедила Лазарева и покраснела еще сильнее.

Ей чертовски шел этот румянец. Но тряпка, которую она натянула на себя, сильно все портила.

— Я должен оценить ваши наряды.

— Вы распугали всех консультантов.

— Они вернутся.

— Я и с места не сдвинусь, пока вы тут надо мной нависаете.

— Неужели?