Каширская старина - Дмитрий Васильевич Аверкиев

   Парфен. Батюшкой? Ин батюшкой зови. От слова не станется.

   Марьица. Где ж давно было, батюшка, узнать? Давно ль он у тебя гостит, сам ведаешь.

   Парфен. Скоренько ж у вас дело сладилось.

   Марьица. Скоро, батюшка. И я то ж ему говорила, да он свое, спешить-де надо.

   Парфен. Как не спешить: такого жениха поскорей окрутить надо. Другой такой богатый да простой скоро ль подвернется!

   Иван. Чтой ты, Парфен, будто не ладно говорить стал. То "от слова не станется", молвил, как она батюшкой назвать тебя хотела, а теперь...

   Парфен. Молчи: Иван, налажу сейчас. (Марьице.) Поди так заспешила бы, не дай я благословенья своего, все ж обвенчались бы.

   Иван. Ты меня, Парфен, спроси: я без благословенья твоего отдам ли?

   Парфен. Ах ты, плут старый! Дрянь ты подорожная! По дорогам тебе, дрянь, в грязи лежать, чтоб кони тебя топтали, а ты ко мне в родню лезешь!

   Иван. Аль ты, Парфен, нездоров стал? Что говоришь -- сам, поди, не знаешь.

   Марьица. Батюшка! пойдем отсель; аль не видишь: обманом сюда завели! Надругаться над нами хотят.

   Парфен. Дурак старый! Ужели у тебя рассудить умишка не хватило: каков ты мне сват, сыну моему тесть будешь? Хоть то вспомни: отцу твоему в поход идти, подняться с места нечем было. И в те поры дед твой к моему в выжлятники, щенков чесать, пошел,- только сынишке своему конька добыть бы!

   Марьица. Батюшка, пойдем.

   Иван (встал неторопливо, при последних Парфеновых словах). Стой, дочка, стой. Ответ еще сказать ему сумею. Да. Мой дед зачем себя продал, а? Слышь, сына своего за матушку Русь святую на войну снаряжал. Да. Твои деды такое делали ли? Да. Пойдем, дочка, пойдем. Ответ даден. Да. (Делает несколько шагов.)

   Парфен. Стой. Ты род свой вспомнил бы. Наш род всегда велик был. Коркины не то в стольниках, в окольничих бывали.* А твои деды -- хоть один -- при царевом дворе, на царских очах служили ль? Голь вы кабацкая!

   Иван. Не то при царском дворе, при царике*, слышь, ни один не служил. В те поры, как ты, государь, у вора в Тушине в ногах валялся, да от него к Шуйскому* царю перелетывал. Да. У того и другого вотчин выпрашивал, богат да воровством знатен стал,-- мы, голь, за веру Христову, слышь, стояли; с Прокопом, слышь, Петровичем, с Лягуновым* ведь, а там с Кузьмой Миничем* кровь свою проливали. Да. Вот мы, голь, каковы! А ты, вором в бояре жалованный, против голи слова сказать не можешь. Стыдно, ведь. Да. Стыдно. Пойдем, дочка, пойдем.

   Парфен. Да я тебя!.. (Делает несколько шагов.)

   Марьица. Батюшка, родной мой!

   Иван (загораживая ее). Пройди, дочка, в дверь. Не тронет ведь. Не посмеет. А я в дверях еще ему слово скажу. Ты теперь мне покланяйся, чтоб сынка твоего в зятья себе взял. Да. Не воры, слышь, мы, нет,-- голь ведь. И честь у нас не купленная же, не у воров вымоленная, а своя, прирожденная. Да, (Грозится в дверях и уходит, пропуская Марьицу вперед.)

ЯВЛЕНИЕ VII

   Парфен (один). Обруган, оплеван стою, а на душе весело; как смерд последний, за себя не вступился, на обиду смолчал,-- а на сердце легко. И как тебе, Парфен, веселому не быть? Сыно-т твой спасен ведь, спасен! Горд ведь Иван, сильна твоя обида, ввек ее не забудет: дочки своей не отдаст теперь. Не отдаст. "Покланяйся", сказал. Не поклонюсь. Не надобен ты мне, и дочка твоя не надобна же. Вижу, Парфен, любишь ты сына: обиду за него перенес. А он, Василий, любовь твою оценит ли? Не теперь, нет; горевать теперь станет. А там... мой опять. И никто у меня его не отымет. Велико ль у парня молодого по невесте гореванье! До новой невесты; с утра и до утра. А как на Москву уедет, да высоко в царевом дворце станет, что сокол над всеми взлетит,-- в те поры девчонку вовсе забудет, над глупостью своей сам же посмеется, спасибо отцу скажет. Как же тебе, Парфен, веселому не быть? Веселись, старик: умно поступил. (В средние двери стремительно вбегает Василий.)

ЯВЛЕНИЕ VIII

Парфен, Василий.

   Василий (вбегая). Батюшка, что ты сделал? Что ты сделал, батюшка?

   Парфен. Аль отца к ответу звать пришел? Ты как же, у отца не спросяся, невесту выбрать смел? С ней да с вором, с отцом ее, сговор держал? Скоро ль, сынок, свадебка? Отца-дурака на свадьбу хоть позовешь ли? Аль порог ему укажешь: пошел-де, старый пес, не твое дело.

   Василий. Что говоришь-то, батюшка! Да без твоего благословенья под венец пойду ли? Аль ты меня, батюшка, не знаешь? Ты то спроси: где был я? Приходил ведь сюда, говорить с тобой хотел. Отдыхать изволил. Думаю: "Господь все устрояет, невесту тебе послал, а ты с отцом говорить задумал -- перед таким великим, на всю жизнь, делом богу молился ли? чтобы господь благословил тебя?" Пойду, сказал, в церковь, помолюся. "Господи, молился, дай нам совет да любовь! Умягчи сердце родительское! Ни славы, ни богатства не прошу: в одном в этом счастие пошли мне, все отними,-- и прославлю имя Твое святое". Домой пошел, на сердце легко. "Добр батюшка, позволит", думаю. А дома-т: только в ворота... Иван Силыч в слезах навстречу... и Марьица...

   Парфен (видимо тронут). Вижу: добрый ты мне сын, Василий. Добрый.

   Василий. С чего ж ты, батюшка, против меня стал? Приходу моего зачем не дождался? Меня вперед зачем не спросил? Ничего того не было бы!..

   Парфен. Добр ты, Василий, и до конца таковым останься. Глупый! аль отец тебя не любит? добра тебе не желает?

   Василий. Верю. Как этак-то любовно глядишь, говоришь ласково, что любишь -- верю. Батюшка, родименький! Коль люб я тебе,-- сделай ты мое счастье, прикажи на Марьице жениться.

   Парфен. Василий! Люблю я тебя, а ты судить меня не смей. Нет тебе моего благословенья. Воля моя такова, и ты ее слушай, своевольником не будь.

   Василий. Батюшка, слова тебе супротивного не вымолвлю, только скажи ты мне: чем она