Брошь с черным опалом - Елена Дорош

Кто на этой земле мог ее ненавидеть? Только один человек. Тот, кого она любила и считала главным подарком судьбы.

В первый миг Агата так испугалась, что убежала в глубину дома и минут двадцать не выходила из укрытия в виде кладовки для инвентаря. А потом представила себя со стороны. Вид был дикий. Просто дичайший! То, что она по собственной воле влезла в образ убогой прислуги, странно выглядящей и подозрительно себя ведущей, это полбеды. Оказывается, она к тому же буйно помешанная. Шугается невесть чего, ховается по кладовкам. Да, паранойя крепчает. Вспомнился смешной мультфильм про неудачника Мартынку:

– А родители ваши не сумасшедчи ли? А отец не пьюшший ли?

Хорошо, хоть чувство юмора осталось. Хотя и ему похоже жить недолго.

Лежа на диване, Агата, как в кино, видела себя с выпученными от страха глазами, трясущуюся, как мокрый цуцик, и ей стало смешно. Никто не смотрел на нее из сада, никто не следил. Все это чушь и фигня! Просто привыкла бояться, вот и вся правда.

Пакостные мысли слегка потеснились, и вместо них вдруг возникли другие. Например, о том, что скоро Новый год, и к ней в Питер приедет Маруся… Они встретят праздник втроем, три женщины, три кошки… И все будет хорошо… Начнется новая жизнь… И, может быть в новой жизни кто-нибудь посмотрит на Агату так же, как Марк Андреевич, когда увидел ее в бассейне. Не век же Агате носить лягушачью кожу…

На этой здравой мысли она заснула.

Марк вернулся с дачи около полуночи. Не успел раздеться, какпозвонила Ниночка. У нее все сложилось хорошо. Перелет, номер, погода и все остальное было отличным. Подруга оказалась приятной попутчицей, с ней было не скучно. Марк хотел рассказать дачную историю, но передумал. К чему? Да и о чем рассказывать? Ниночка спросила, как муж провел выходные. Ответил, что скучал. Голос жены был теплым, ласковым, и Марк успокоился, быстро уснул и спал без сновидений.

В понедельник он ни о чем не стал расспрашивать Аллу Петровну. И во вторник тоже. И в среду. И вообще решил выкинуть ерунду из головы. Всю рабочую неделю это удавалось прекрасно. С Калининградом, однако, тянулась какая-то нездоровая канитель. Поездка снова откладывалась. Сначала Марк нервничал, потом переключился на другие дела, и до выходных время пробежало незаметно.

На дачу он решил в этот раз не ездить.

И поехал. В субботу утром. Просто из любопытства.

Уборщица была на месте. Как говорится, все в той же поре. Балахонистая куртешка, штаны неопределенного цвета и размера, тряпки-губки, грохот и свист пылесоса. Марк нашел ее не сразу, она мелькала то там, то тут, но не подходила и, заметив его даже в отдалении, сразу скрывалась. Это называется «стараться не попадаться на глаза», понял Марк.

Его такая «диспозиция» тоже вполне устраивала. Двигаясь целый день по разным траекториям, они в итоге едва не столкнулись на кухне, и Марк увидел, что кое-что в облике женщины все же изменилось. Она сняла шапку. Теперь волосы были просто заплетены в косу и уложены вокруг головы. Марк невольно засмотрелся, увиденная в бассейне картине сразу всплыла в сознании. Мысленно одернув себя, он посмотрел женщине прямо в глаза и спокойно поинтересовался, как, собственно, ее зовут. А то, знаете ли, неудобно, он уже в трусах перед ней дефилировал, а имени не знает. Она улыбнулась слегка, одними глазами, и он невольно отметил, какие они черные. Зрачков не видно.

– Марк Андреевич, простите, что все время вас смущаю. Я просто стесняюсь, наверное. А зовут меня Агатой.

Итак, она звалась Агатой. Марк походил по саду и, возвращаясь через пристройку, случайно увидел нечто, что заставило его насторожиться. Кабинет Генриха Исааковича выходил на застекленную террасу. Стоя на ней, Марк увидел, как Агата зашла в кабинет, таща пылесос. Решив помедлить, чтобы не заставлять девушку снова стесняться, он через стекло смотрел, как она подошла к столу и, положив трубу пылесоса, нагнулась над рабочим микроскопом Генриха. Наверное, хотела рассмотреть, что лежит там, на стеклышке. Она чуть повернула объектив, не глядя, взяла со стола лежащий сбоку инструмент, что-то сделала им, не отрываясь от микроскопа, положила инструмент на место и пошла дальше. Марк замер.

Это что такое было? Стеснительная уборщица Агата уверенно пользуется профессиональным микроскопом и специальными ювелирными инструментами, проявляя внимание к камням, которые интересны только геммологам. Ни фига себе! Что же это за уборщица такая?

Решив осмыслить увиденное, Марк зачем-то заперся в своей комнате, потом, устыдившись, открыл дверь, вернулся в сад и пошел по дорожке вдоль забора.

В той части, которая была за домом, парк скорее напоминал лес. Однако неухоженность была кажущейся. Среди густых первобытных зарослей проложили плиточные дорожки, кое-где установили скамейки и изящные навесики от дождя, кроме того, по всему периметру над забором торчали камеры видеонаблюдения. Так что при всей своей величине парк был абсолютно безопасен.

Марк задумчиво шагал по дорожке вдоль забора, которую называли «объездной». Через час он понял, что на самом деле никакие путные мысли в голову ему не приходят. Какой-то калейдоскоп, обрывки из кусочков о Ниночке и ее неизвестных ему проблемах, бедняжке Софе, совсем порвавшей связи с семьей, Руфе и ее открытой, несмотря на все усилия Нины, враждебности, заморочках с Калининградом, странной взвинченности Борюсика. О вдруг ставшей подозрительной уборщице Агате.

Марк повернул к дому и шел теперь по радиальной дорожке. Уже на подходе к пристройке он вдруг увидел в кустах рядом с домом человека. Тот почти сливался с чернотой веток, и все же силуэт его явственно выделялся на фоне белой стены. Марк замер скорее от неожиданности и оторопело смотрел, как незнакомец, встав на выступ фундамента, заглядывает в освещенное окно, потом спускается, что-то крутит в руках и поднимается снова, направляя на стекло какую-то черную штуку. То, что сейчас произойдет нечто ужасное, Марк не осознал, а скорее почувствовал и, резко крикнув, побежал на черного человека. Он бежал и кричал, понимая, что не успеет, но добежав до стены, увидел, что неведомый преступник скрылся, а из боковой двери дома вылетела Агата, у которой безумное белое лицо.

Минуту они смотрели друг на друга и тяжело дышали.

Первоначальный план убрать на даче начальника быстро и качественно – провалился. Дом был на редкость запущен. Поэтому пришлось поехать туда и на следующей неделе.

Агата сидела в машине и вспоминала, как начальник застукал ее голой в бассейне. Почему-то она не испытывала никакой неловкости. Наверное, потому, что во взгляде, которым смотрел на нее хозяин дачи, не было ничего, по выражению бабушки Фаи, «срамного». Он смотрел иначе. Как смотрят на что-то красивое. Не как на статую или картину, но и не так, как смотрят мужики на голую бабу. И даже не так, как смотрел на нее Олег, когда она стояла богиней на пьедестале. Агата не могла бы сформулировать точнее, но взгляд Марка ей понравился. В нем не было намека. Ни на что. Но почему-то, даже не видя себя, Агата чувствовала, что щеки ее краснеют. Какое краснеют? Просто рдеют, как пионерское знамя.