Святые и разбойники неизведанного Тибета. Дневник экспедиции в Западный Тибет - Джузеппе Туччи

В то время как в провинции Гуге преобладают круглые амулеты, которые являют удивительное сходство с предметами, найденными в захоронениях варваров Восточной Европы и Центральной Азии, в этой части провинции Пуранг особенно многочисленны амулеты треугольной формы, символическое значение которых очевидно.

Переход из Канцзе до Кходжарнатха недолог. Позади нас на правом берегу Мапчи остался замок Шидекхар, среди развалин которого возвышается огромная красная масса гомпа. Через некоторое время мы уже видим святой монастырь: он на берегу реки, едва не задеваемый бурными волнами, которые с яростью лижут землю, пожирая жалкие подобия дамб, возведенных на скорую руку набожными верующими и заботливыми монахами из камней и бог знает откуда, скорее всего из какой-то соседней долины, принесенных деревьев. Однако необходимы более серьезные меры: если не будут построены солидные дамбы, а выше по течению не возведут плотину, чтобы изменить русло реки, храм Кходжарнатха обречен на полное разрушение.

Монастырь принадлежит школе сакьяпа и находится под управлением настоятеля по имени Джампалгьяцо[13]. Должность настоятеля наследственна, однако вступление в должность увязывается с получением образования и прохождением очень строгой дисциплины. Этот молодой человек женат, что не лишает его утонченности, обязанной своим происхождением постоянным занятиям науками и медитацией. Лишь недавно он покинул свою келью, где находился в затворе в течение трех лет, трех месяцев и трех дней, никого не видя, ни с кем не разговаривая, полностью уйдя в себя, сосредоточенный на взращивании в себе самом более высокой и благородной личности, сжигая в огне медитации шлаки человеческого несовершенства.

Супружеская жизнь не является, следовательно, абсолютно несовместимой с жизнью праведника. Так же думал и Марпа, великий учитель Миларепы, и разве не была Дамема, отошедшая на второй план в биографии мужа [12], написанной учениками, решающей причиной его сублимации и восхождения к тем высшим сферам, которые ввели его в число избранных духовных подвижников.

В сопровождении монахов, посланных самим настоятелем, осматриваем монастырь. Важных храмов – два, практически затерянных среди нагромождения монастырских строений, жилищ монахов и паломнических приютов. Оба здания, без сомнения, очень древние, так что устная и письменная традиции, приписывающие их строительство Ринченцзанпо, не ошибаются – архитектурный план тот же самый, если не принимать во внимание некоторые надстройки, возведенные в более поздний период.

Первый храм, известный под именем Лоцзава-лхаканг, то есть «храм переводчика», – самый почитаемый; именно его особенно посещают индийские паломники. В самой глубине святилища виднеются в полумраке три восхитительные статуи из позолоченного серебра, восходящие, возможно, к той же эпохе, в которую был возведен храм, и являющиеся, без сомнения, творением индийских мастеров. Фигуры стоят на бронзовом троне, по которому изображены вперемежку фигурки божеств, растительные мотивы и арабески вместе с морскими чудовищами – религиозная и художественная традиции, сливающиеся в удивительной гармонии. Статуи легко идентифицировать, настолько ясны символы, соответствующие традиционным иконографическим схемам: они представляют собой одну из самых известных триад в буддизме махаяны и в ламаизме в частности, то есть покровителей трех мистических семей (rigs gsum mgon po), а именно: Манджушри (’Jam dpal) – в центре, Ченрези (Spyan ras gzigs) – слева и, наконец, Чагна-дордже (Phyag na rdo rje), или Ваджрапани, – справа.

Несмотря на то что нет никаких сомнений относительно идентификации этих статуй, индийские паломники, которые, как известно, уже не являются буддистами, а последователями других школ, принадлежащих религиозному синкретизму, известному под общим названием индуизма, распадающегося под бесчисленными аспектами на тысячи сект, отказываются признавать в этих изображениях буддийские божества. Почти все они находятся в полном неведении относительно того, чем эта религия являлась, а также относительно ее пантеона, интерпретируя по-своему статуи Кходжарнатха, признавая в них триаду Рамаяны, то есть Раму – в центре, а по сторонам – его брата Лакшману и жену Ситу. Через вишнуизм, признающий Будду воплощением Вишну, толпы индусов сохраняют духовную связь с этими землями, из которых буддизм и его великие проповедники сделали знаменитую провинцию индийской культуры.

На алтаре я обнаруживаю другие древние изображения: особенно большое впечатление на меня производит бронзовая композиция, представляющая Вайрочану с двумя учениками; без сомнения, эта скульптура – произведение бенгальской школы искусства, процветавшей при поощрении и покровительстве знаменитой династии царей Пала. Рядом – статуя из синего камня, также бенгальского происхождения: останки и свидетельства почитания буддистов-паломников прошлого, тех времен, когда их религия была еще жива на равнинах Индостана и они прибывали с дарами и подношениями для украшения храмов, которые энтузиазмом их учителей и религиозным пылом тибетцев-неофитов воздвигались, словно по волшебству, среди этих суровых пустынь.

Следующий храм называется Дуканг (’dus khang), что означает «храм собраний», или «храм братии». Сегодня, в первый день новой луны, – большой праздник: монахи собрались на богослужение, проводимое молодым настоятелем. Ритуал напоминает обряд, на котором я присутствовал в Таклакоте. Здесь, однако, служба более торжественна и сложна, одним из основных ее моментов является церемония, близко напоминающая вознесение Святых Даров католической церкви: символ гнозиса, олицетворяемый зеркалом из горного хрусталя, возносится над присутствующими. Вокруг звучат гимны и мантры монахов.

Храм построен по плану монастырей, возведенных Ринчен-цзанпо; единственной древней деталью его, однако, остается портал – безусловно, одно из самых выдающихся произведений искусства Западного Тибета. Так же как в Толинге и Цапаранге, мы находимся перед редчайшим образцом деревянной индийской скульптуры, но если в вышеупомянутых двух монастырях преобладают кашмирские мотивы, то школа, из мастерских которой вышли эти восхитительные панели, безусловно, находилась в Восточной Индии, процветая под покровительством царей Пала, и еще долгое время оказывала свое влияние на искусство Индии даже после падения династии. Эти врата – или работа мастеров Индии (такой вывод у меня напрашивается также по стилистическим соображениям), или – непальских мастеров, сформировавшихся в той же школе.

Монастырь Кходжарнатх

В чисто растительные мотивы вплетаются длинные вереницы божеств Махаяны. Божества относятся к религиозным пантеонам, распространенным в особенности среди школы Ринченцзанпо, и символизируют, под мистическим именем Кунриг, такое же количество мистических планов бытия, эманирующих из высшего сознания.[14] В пантеоне 37 божеств, каждое имеет свои собственные символы, служащие для концентрации на них в процессе медитации, посредством которой в посвящаемом зарождается освобождение. В других местах мы видим панели и доски, на которых в сменяющих друг друга эпизодах, исполненных с великолепным мастерством, хотя и с излишним нагромождением фигур, изображены различные эпизоды! из жизни Будды!; важнейшие события, включенные литературной и религиозной традициями в повествование о жизненном пути святого из рода Шакья. Во всей Индии не найти еще хотя бы одни врата, которые можно было бы сравнить с этими, восходящими к XI, самое позднее XII веку