Дар страха. Как распознавать опасность и правильно на нее реагировать - Гэвин де Беккер

Позже стало известно, что некоторые коллеги доктора Вербрюгге тоже имели опасения на его счет. Они заявили, что он небрежно относится к своей работе, и, что намного серьезнее, насчитали по меньшей мере шесть случаев, когда он засыпал во время операций. Это были четкие сигналы для персонала больницы, но трудно с точностью сказать, что именно подметили Чайна и ее сын. Их озабоченность — и неважно, чем она была вызвана — была оправданна, и смерть мальчика это подтвердила. Полагаю, этого более чем достаточно.

У операционного стола тоже стояли люди, которые получали сигналы от своей интуиции, но отвергли ее. Хирург проинформировал Вербрюгге, что у Ричарда нарушено дыхание, но тот не принял никаких мер. Медсестра сказала, что состояние мальчика вызывало у нее опасения, но она «предпочла верить» в компетентность Вербрюгге.

Один из врачей, оценивавших работу операционной бригады в тот роковой день, проницательно заметил: «Все равно что проснуться в комнате, полной дыма, открыть окно, чтобы проветрить, и снова лечь в постель». Это сравнение применимо ко всем вариантам отрицания.

* * *

Много раз я видел, как, отойдя от шока после насилия, жертвы мысленно возвращаются к тем страшным коридорам и парковкам, к тем звукам и запахам, к тому моменту, когда у них еще был выбор, в то время, когда они еще не оказались под властью какого-то злодея, еще не отказались от дара страха. Задним числом они очень часто говорят одно и то же: «Сейчас я это понимаю, но тогда нет». Конечно, если это знание есть в голове сейчас, то оно присутствовало и тогда. Другое дело, что жертвы только сейчас оценили его значение. Иными словами, интуиция работает, хотя зачастую не так хорошо, как ее главный противник — отрицание.

Отрицая, мы не замечаем, что детали, которые нужны нам для правильных прогнозов, тихо проплывают мимо, как спасательный круг. Если человек, оказавшийся за бортом, все еще наивно наслаждается верой в то, что он по-прежнему находится в своей каюте, ему скоро придется дорого заплатить за свои грезы наяву. Я очень много знаю об этом, потому что половину своего детства и половину взрослой жизни занимался прогнозами и в то же время совершенствовал мастерство отрицания.

Еще до того, как мне исполнилось тринадцать лет, я видел человека, которого застрелили, я видел другого человека, избитого до потери сознания, я видел друга, забитого до полусмерти ударами стального прута по голове и по лицу, я видел, как моя мать становится героиновой наркоманкой, видел, как били мою сестру, и сам подвергался избиениям уже больше половины своей жизни — я мог бы считаться ветераном по этой части. Ставки моих прогнозов тогда были так же высоки, как и сейчас, — речь шла о жизни и смерти, и я считал, что полностью отвечаю за то, что мы все выжили в те годы. В итоге выжить удалось не всем, и долгое время я считал себя ответственным и за это тоже, но сейчас я говорю не о себе, я говорю о вас. Я говорю о вас, потому что независимо от разницы в наших обстоятельствах вы переживаете абсолютно такие же эмоции, какие переживал я. Некоторые из них были болезненными, некоторые — устрашающими, но мои переживания воздействовали на меня не сильнее, чем самые мощные впечатления вашей жизни на вас.

Иногда люди говорят, что не могут вообразить тот или иной опыт, но на самом деле вы можете представить себе любое человеческое чувство, и, как вы увидите, это и есть та способность, которая делает вас специалистом по предсказанию чужих поступков.

Вы хотите знать, как распознать людей, склонных к насилию, как спастись в опасной ситуации. Поскольку вы уже знаете о людях все, наше путешествие начинается и заканчивается на знакомой территории. Вы ходите на занятия в эту академию многие годы, и, для того чтобы получить диплом по специальности «прогнозирование насилия», осталось лишь принять аксиому: в поведении человека нет никакой тайны, которую не могут разгадать ваш мозг или ваше сердце.

Николас Хэмфри из Кембриджского университета объяснил, что эволюция наградила нас даром самосозерцания специально для того, чтобы мы «могли моделировать других людей и таким образом предсказывать их поведение». Чтобы преуспеть в этом, мы должны стать, по выражению Хэмфри, «естественными психологами». Мы должны знать, говорит он, «каково быть человеком».

Много лет назад, когда молодой прокурор по имени Марша Кларк еще не была никому известна, я помогал ей на блестяще проведенном ею процессе против убийцы Роберта Бардо. Он убил актрису Ребекку Шэффер, и Кларк отправила его в тюрьму пожизненно. Когда я беседовал с ним в тюрьме, его относительная «нормальность» вырвала меня из безопасного мира «НАС и ИХ» — экспертов и убийц — и швырнула в наш общечеловеческий мир. Возможно, это для вас неприятная новость, но между мной, вами и Бардо намного больше общего, чем отличий.

Знаменитый психиатр Карл Меннингер сказал: «Я не верю в такую вещь, как преступный ум. Ум каждого человека преступен; мы все способны на преступные фантазии и мысли». Два величайших гения в истории — Альберт Эйнштейн и Зигмунд Фрейд — пошли еще дальше. В своей знаменитой переписке они исследовали тему человеческого насилия. В одном письме Эйнштейн пришел к выводу, что «человек имеет внутреннюю потребность ненавидеть и разрушать».

В ответном письме Фрейд «безоговорочно» соглашается с этим, добавляя, что человеческие инстинкты можно разделить на две категории: «те, которые стремятся сохранять и объединять, и те, которые стремятся уничтожать и убивать». Он писал, что феномен жизни развивается из их «совместных действий и противодействий».

Доказательством верности взглядов Эйнштейна и Фрейда является факт существования насилия и убийства в культурах всех народов. В книге «Демонические самцы» (Demonic Males) об истоках насилия Ричард Рэнгхем и Дэйл Питерсон говорят, что современные люди — это «ошеломленные существа, выжившие в непрерывной, длиной в пять миллионов лет истории кровавой агрессии». Те исследователи, которые предпринимали попытки найти общества, опровергающие склонность человека к насилию, вернулись домой разочарованными. Антрополог Маргарет Мид в книге «Взросление на Самоа» (Coming of Age in Samoa) избыточно романтизировала в этом смысле жителей островов южной части Тихого океана. Фиджийцы, которых справедливо признают сегодня самыми дружелюбными людьми в мире, еще не так давно были среди самых жестоких. Живущие в пустыне Калахари представители народности сан (одного из бушменских племен) в книге «Сан из Калахари» (!Kung of the Kalahari) названы «безобидным народом», однако Мелвин Коннер, который в поисках ответов на эти вопросы неоднократно посещал Африку и изучал жизнь охотников-собирателей, пришел к заключению, что «этнографы снова и снова обнаруживают рай в какой-нибудь дыре только затем, чтобы их открытие было посрамлено после получения более качественной информации».

Хотя мы живем в космическом веке, наш разум по-прежнему находится на уровне каменного века. Мы агрессивны, привязаны к своей территории и жестоки, точно так же, как наши человекоподобные предки. Есть люди, утверждающие, что это не соответствует действительности, настаивающие, что никогда бы не смогли кого-либо убить, но тем не менее всегда добавляющие предостережение: «Конечно, кроме человека, который пытался причинить вред тому, кого я люблю». Так что ресурсы насилия есть в каждом человеке; разница заключается только в нашем взгляде на его оправданность.