Человек огня - Маргарет Роум

Девушка вскочила как ужаленная, но усталость навалилась с такой силой, что прошло несколько секунд, прежде чем она собралась с мыслями для ответа, и Тео успел вмешаться:

— Я помогу Тине. В мои намерения вовсе не входит оставлять ее одну с этой горой посуды! — Американец хмуро глянул на кучу грязных тарелок, чашек и котлов.

Брови сеньора Вегаса немедленно сомкнулись над прищурившимися глазами, и он сурово заметил:

— Похоже, вы невнимательно слушали меня, Брэнстон, когда я говорил о том, что обязанности будут четко распределены между всеми членами экспедиции. Вспомните-ка, я сказал: «никаких пассажиров», и, уверяю вас, имел в виду именно это! У сеньориты Доннелли было достаточно времени, чтобы завершить работу не слишком поздно, но она предпочла сидеть, беседуя с вами, так что теперь должна расплачиваться за медлительность!

Лицо Брэнстона потемнело, и Тина с ужасом увидела, как он стиснул огромные кулачища, словно вознамеревался яростно налететь на по-прежнему невозмутимого сеньора.

— Пожалуйста, Тео… — заикаясь, пробормотала она, — мне не нужна ваша помощь. Более того, я настаиваю, чтобы вы не мешали мне самой покончить с посудой. — Она кивнула в сторону Инес, даже не пытавшейся скрыть презрение, и с нажимом закончила: — В нашей партии довольно и одного захребетника!

Ехидное замечание явно задело Инес за живое; бразильянка вспыхнула, однако, прежде чем успела гневно парировать выпад, вмешался сеньор.

Бросив на Тину тяжелый взгляд, чем сильно раздосадовал ее, поскольку девушка считала, что была совершенно права, сеньор Вегас повернулся и примирительно бросил Инес:

— Сеньорита Доннелли сильно устала, в обычных обстоятельствах она не позволила бы себе подобных высказываний, так что, я думаю, тебе, Инес, — он посмотрел на Тео, — и вам, Брэнстон, лучше сейчас же отправиться спать!

Несмотря на довольно мягкий тон, эти слова все-таки были приказом, и первой ему подчинилась Инес. Она равнодушно пожала плечами и, надув губы, обронила:

— Как скажешь, дорогой Рамон. — И, уходя, бразильянка обернулась через плечо и нежно прошептала по-испански: — Спокойной ночи, Карамуру.

Мимолетный призрак улыбки на мгновение смягчил линию губ сеньора Вегаса, но, когда он вновь посмотрел на Тео, его лицо выражало непоколебимую твердость. Он встал, и хищные, как у пумы, голубые глаза цепко оглядели каждый мускул гигантской фигуры разъяренного американца.

— Ну, Брэнстон? — требовательно осведомился сеньор Вегас.

Когда взгляды их встретились, воздух словно бы пронизали электрические разряды. На лбу Тины, пока она наблюдала за молчаливой дуэлью двух мужчин, выступила холодная испарина. Через несколько мгновений она, не выдержав, прошептала:

— Пожалуйста, Тео, сделайте, как он сказал…

Американец совсем помрачнел, лицо его исказила гримаса ненависти. Сеньор же был совершенно невозмутим.

Секунду спустя Тео сдался: бормоча проклятия, он развернулся на каблуках и быстро ушел.

Тина принялась поспешно собирать посуду, руки ее ходили ходуном, из глаз неудержимо лились слезы. Девушка быстро вытерла их ладонью, ведь откуда-то из темноты, из-за освещенного фонарем круга за ней наблюдал сеньор Вегас, а она предпочла бы умереть, чем показать ему, как напугана и насколько беспомощной чувствует себя после этой мерзкой сцены.

Тина едва узнала мягко прозвучавший у нее за спиной голос — сейчас в нем не было ни намека на привычную безапелляционную властность.

— У вас очень усталый вид, сеньорита, позвольте мне помочь вам.

От удивления Тина не смогла вымолвить ни слова. Даже когда тонкая смуглая рука выдернула из ее дрожащих пальцев тарелку, она не вполне осознавала, что происходит. Склонив увенчанную короной золотисто-рыжих волос голову, девушка работала бок о бок с сеньорой Вегасом, пока не засияла каждая тарелка и чашка и не были отдраены котлы, потом все так же молча, даже не взглянув на него, Тина повернулась, чтобы уйти, но Рамон удержал ее за руку, стиснув, как стальными наручниками. Тут уж Тине пришлось взглянуть на Вегаса, и горящие гневом зеленые глаза встретились с полными недоумения голубыми.

— Вы простите меня, сеньорита Доннелли? — тихо спросил Рамон.

— Простить вас за что, сеньор? — натянутым тоном поинтересовалась она.

— За то, что наказал вас, конечно. За то, что позволил себе поддаться раздражению на ваше чисто английское высокомерие и весьма неприглядным образом взвалил на ваши хрупкие плечи самую тяжелую работу, какую только смог придумать.

В эти минуты Вегас был настолько очарователен, что Тина изумленно вздохнула. А когда он улыбнулся, что-то внутри невольно отозвалось на эту мягкую улыбку, и сердце забилось сильнее в ответ на теплое пожатие пальцев. Сам же сеньор, казалось, не придавал особого значения ни собственным словам, ни жесту, а лишь выражал сожаление, естественное для взрослого человека, жестоко наказавшего капризного ребенка и мучимого угрызениями совести, поскольку злоупотребил властью и авторитетом. Прикосновение было безличным, просто легким утешающим и покровительственным ободрением сильного слабому, но для Тины его сила и могущество были столь безграничны, что она отпрянула, как всегда убегала от неизвестного или таящего опасность — со страхом.

Девушка вырвала у Рамона свою руку и стала пятиться, пока не уперлась спиной в ствол дерева. Она затравленно оглянулась, отыскивая путь к бегству, а сеньор шагнул навстречу, и лицо его при этом выражало крайнюю степень изумления.

— Да вы готовы сбежать от меня, сеньорита, — нахмурился он. — Что во мне так беспокоит вас?

Они уже вышли за круг света, и большая темная тень Вегаса упала на белое как мел лицо Тины. Как только внушительная фигура испанца нависла над ней, девушка вжалась в дерево, словно хотела стать его частью, слиться с корой. Но она нигде не могла укрыться от испытующего взгляда. Даже кромешная мгла тропической ночи не сумела скрыть панического ужаса в глазах Тины.

— Боже ты мой! — не веря себе, прошептал Рамон. — Да вы боитесь меня?

Потрясение, прозвучавшее в его голосе, слегка привело девушку в чувство.

— Нет… конечно нет… — пробормотала она.

Вегас ухватил ее за хрупкие плечи, и его прикосновение опалило кожу сквозь тонкую хлопковую ткань рубашки, тотчас вновь повергнув Тину в бездну дикого страха.

— Тогда почему, — процедил Рамон, — вы смотрите на меня так, будто я людоед из детской сказки? Почему в ваших глазах отражается страх даже сейчас, когда вы пытаетесь это отрицать?

Возражения умерли на губах Тины. Она молча вскинула ресницы — на хмуром, потемневшем лице Рамона застыл вопрос.

— Сколько вам лет? — вдруг подозрительно осведомился он.

Сигнал опасности мгновенно заставил Тину сосредоточиться. В тщетной попытке развеять подозрения начальника экспедиции она дрожащим голосом заявила: