Легенда об Ураульфе, или Три части Белого - Марина Аромштам

— Перестать содрогаться, когда убиваешь другого? Перестать содрогаться, чтобы напиться крови?

— Жизнь обитает в крови. Кровь продлевает жизнь. Бесконечно долгая жизнь — это и есть бессмертие.

— Макабреды изменили Древу. Они верят в Макабра — в труп, способный вести жизнь человека.

— Даридан! Мне не страшно. Ты представляешь? Я тоже не прочь прожить долгую славную жизнь — в отличие от отца. А здесь, на твоей Вершине, это мне не грозит. Я не из рода жрецов. Моя мать не жевала пятилистный цветок. Я ухожу, Даридан.

— Мукаран! Ты не можешь!

— Не могу? Почему? Потому что Вершине нужен крылатый князь? Забери свои крылья, жрец. Нацепи их кому угодно.

Даридан вдруг понял, что словесная схватка проиграна: Мукаран не хочет признавать его правду. И вообще не хочет быть с народом Вершины. Мукаран — его враг? У Даридана не хватало духу в это поверить:

— Мукаран! Ты слишком расстроен. Нам надо поговорить.

— Поговорить? О чем? Как погиб мой отец?

— Мукаран, ты должен поверить… Я открою тебе секрет, как сделать крылья сильнее. Послушай меня…

— Я слушал тебя слишком долго. На это ушло много времени. А теперь его не осталось. Я ухожу, Даридан.

— Ты пожалеешь об этом, но будет уже слишком поздно.

— Думаешь, я не замечу Начала или Конца? Их видно не только с Вершины. И знаешь, что я увижу? Как множится сила макабредов. Как они отомстят Долине, как захватят Лосиный остров.

— Может, люди Долины в чем-то и виноваты…

— Не криви душой, Даридан!

— Макабреды еще хуже. Они принесут много горя, а великим народом не станут.

— Ты не веришь в победу макабредов? Думаешь, им не под силу сражаться с конными всадниками? Ведь у них пауклаки! и равнина — не скалы. Но я думал об этом. И у меня есть идея. — Он загадочно усмехнулся. — Ты не зря учил меня, жрец.

На этот раз Даридан не ответил. И в его молчании Мукаран почувствовал нарастающую угрозу. Не сводя с Даридана глаз, бескрылый стал отступать. С каждым шагом отчуждение нарастало, и Даридан признался себе: да, Мукаран — его враг. Опаснейший из врагов.

Жрец не увидел — почувствовал, как Тейрук шевельнулся, как стал поднимать свой лук. Даридан сделал знак рукой: он не дает разрешения!

Мукаран это видел и опять усмехнулся: жрец все еще не желает убивать Мукарана, бывшего князя Вершины!

Может, зря, Даридан?

Мукаран вдруг рванулся и побежал, перемахнул через стену и тут же исчез из глаз. Стрела ему вдогонку так и не засвистела. Тейрук стоял и хмуро разглядывал землю — чтобы не видеть жреца. Разведчик не хочет знать, как печалится Даридан. Жрец не должен быть слабым!

— Он все продумал, карун. Он спрятал там пауклака.

— Знаешь, в чем дело, Тейрук? — Даридан следил за тенью между камнями. — Он очень хотел летать.

* * *

Жрец догадывался: у Дариллы появилась тайная мысль.

— Тебе сказали, что Мукаран мог убить Нариана?

Дарилла кивнула: да.

— Тейрук ошибся, каруни. Это не Мукаран.

— Не Мукаран? — Разведчик оставил свой лук и подошел поближе. — Мукаран — отступник. Он ненавидит всех, кто живет на Вершине. Он спустился в пещеры. Он — предводитель макабредов.

При слове «отступник» Дарилла поежилась, но Тейрук не заметил.

— Мукаран признал в Нариане князя горы Казодак и отдал ему амулет.

Амулет? Золотое Древо?

— А как, ты думаешь, он оказался у Нариана?

* * *

Нариана схватили, когда он готовился прыгнуть.

— Глядите-ка, кто попался! Из вырожденцев. С Вершины.

Но смеялся только один. Остальные с опаской разглядывали его крылья. Даже такие, они вызывали сложные чувства. И Нариана не посмели сразу убить.

— Отведем его к Мукарану. Пусть сам решает, что делать.

«Мукаран… Мукаран… Мукаран… — Нариан попытался вспомнить. — Он сделал что-то плохое… Когда-то давным-давно — я тогда только родился…»

Но сейчас ему было больно, он боялся за крылья — как бы их не сломали, и бедная мысль убежала.

Потом Нариана втолкнули в какое-то подземелье, и он задохнулся от вони. Что может так пахнуть? Зелья? Кровь? Гниющая плоть?

Свет еле сочился сбоку. Видимо, там светильник. Но пленнику этот свет не помог разглядеть Мукарана. А тот до поры до времени не желал выступать из тени. Нариана больно толкнули и заставили развернуться:

— Смотри, Мукаран. Вот мышь. Она умеет летать. Или думает, что умеет. А ну, повернись спиной.

Нариан почувствовал обжигающий взгляд. Тому, кто его разглядывал, было не все равно: «Мукаран… Мукаран… Мукаран…»

— Ты согласился надеть отвергнутые перепонки… Хотя они не дозрели. Жрец тебя окрутил. (Нариан, несмотря на боль, все же сумел удивиться: макабреду слишком много известно.) Что он тебе обещал? Сына? Славу? Величие? Возрождение рода? Обещал, что ты будешь лучше всех предыдущих?

Нариан не выдержал и повернулся: он должен увидеть этого Мукарана! Тот, наконец, выдвинулся из тени. Но неверный свет смазывал все черты. А глаза Нариана к темноте не привыкли.

— Ты поверил ему, Нариан? Ты поверил жрецу? — Мукаран подошел совсем близко. — А давай мы с тобой проверим, правду ли говорил добрый жрец Даридан! — Голос вдруг изменил говорившему — сделался слишком страстным. — Тот, кто летал до тебя, не прошел испытание. Знаешь, что он не смог? Перелететь через пропасть. Он упал с вышины прямо на острые камни. Если жрец сдержал обещание и крылья твои сильнее, я, пожалуй, поверю: будущее за вами, — Мукаран рассмеялся. — Но он тебя обманул. Как обманывал всех. Отведите его к ущелью.

И там, на краю обрыва, Мукаран сделал странную вещь.

— Перед тем, как ты полетишь… — Нариан почувствовал, как тяжело тот дышит. — Эта штука мне надоела. Надо было давным-давно скинуть ее в ущелье. Но ее когда-то нацепила мне мать. А детские воспоминания нас иногда тревожат. Слабость! Не так ли, князь? — Мукаран одним движением что-то накинул на шею пленнику и потянул за шнурок, делая ему больно. — Гляди-ка! Тебе идет. Может, и пригодится, если останешься жив. Говорят, этой штуке столько же лет, сколько Древу. И она перейдет к тому, кто полетит, как птица. Ну, давай, улетай! Покажи перепонки в деле.

Князь не успел вдохнуть, не успел подготовиться — а Мукаран уже грубо столкнул его в пропасть. И Нариан упал, как упал бы обычный смертный, не имеющий крыльев.

— Куда ж ты, летун? К земле? А как же служение Небу? — смех, отраженный эхом, заставил князя опомниться.

Ущелье, на счастье, оказалось таким глубоким, что Нариан сумел расправить смятые крылья. Он мягко спланировал, приземлился на выступающий камень, оттолкнулся, снова взлетел и достигнул другого склона.