Самоцветные горы - Мария Семенова

Впрочем, Боги родного острова решили всё-таки оградитьВинитара от последнего непотребства. Ещё полверсты мучительного пути вдольмедленно изгибавшихся стен – и стало видно чело ледника, перегородившее ущелье.Леднику не лежалось спокойно. Что-то грело его – то ли солнце, оказавшеесяспособным по-летнему расщедриться даже в здешних местах, то ли пробившееся изневедомых глубин земное тепло. В разукрашенном бурыми земляными полосами челезияла полуторасаженная арка, открывавшая проход в глубину. Оттуда вытекала неособенно полноводная, но шустрая и чистая речка. Прозрачная вода с шумомвырывалась в мутную гвазду ущелья и добрых пятнадцать шагов была отчётливо вней видна.

Люди, живущие по соседству с такими местами, строгонаказывают детям никогда не соваться под ненадёжные своды, объясняя, чтоледяной великан всегда готов захлопнуть жадную пасть, и в особенности если вней окажется нечто живое. Дети, как водится, слушают, но слушаться и не думают.У тех, кому повезёт, потом подрастает своя ребятня, и всё повторяется. Волкодавшёл вперёд и вспоминал то Самоцветные горы, то путешествие с Эврихом и как ониобнаружили во льдах замёрзшего человека. Пройдут сотни лет – и нас нынешних,чего доброго, точно так же найдут. Вот бы ещё и последней честью не обошли, какмы младшего Близнеца…

Один за другим беглецы нырнули под арку, удивительноправильно обточенную водой.

– Ветер, – почти сразу сказал Волкодав. –Хорошо.

– Что ж хорошего? – стуча зубами, осведомилсяШамарган.

Венн указал рукой вперёд:

– Дует… оттуда. Значит, там не тупик. Проход тянулсявперёд, сколько можно было разглядеть в еле сочившемся свете, и вроде быдействительно не торопился смыкаться. Зато очень скоро стало казаться, чтозябкие розовые сумерки, оставленные снаружи, были жарким солнечным днём.Гладкие полупрозрачные стены дышали морозом – тем особым морозом, чья мощькопится веками и, во всяком случае по сравнению с мимолётностью человеческойжизни, заслуживает названия вечной. Уменьшилось, истаяло за спиной полукружьевыхода, и сомкнулась над головами синеватая тьма, лишь изредка нарушаемаябледными отсветами из трещин, рассекавших ледник где-то далеко наверху. В этихотсветах было видно, что дыхание порождало густой пар.

Холод, журчание падающей воды и переливы мглисто-синегосвета пробудили новые тени в памяти Волкодава. На такую же ледяную пещеру имдовелось набрести в Бездонном Колодце. Они увидели прозрачные горбы,образованные водой, которая, прежде чем застыть, била откуда-то снизу. И втолще одного из горбов, окружённая вихрем кровяных капель, висела человеческаяголова, срезанная с плеч лезвиями подземных мечей…

И даже ветер гудел и постанывал в ледяных закоулках почти вточности как тогда. Только налобных светильничков теперь ни у одного из троих небыло…

Вспомнив Колодец, Волкодав вдруг явственно ощутил, что вотсейчас догадается о чём-то очень важном. Вот сейчас явится и даст себярассмотреть некая мысль, выросшая, словно самоцветный кристалл, в укромном занорыше<Занорыш– полость в породе, заполненная друзами (“щётками”) кристаллов.> разума…

Но в тот раз догадка так и не осенила его. Камень под ногамисменился слоем льда, и, как оказалось, залитый водой лёд изобиловал поперечнымитрещинами, причём весьма глубокими и опасными, да ещё и невидимыми в потёмках.Волкодава оберегло чутьё опытного подземельщика, помноженное на способностьвидеть в темноте. Шамаргану повезло меньше. Наверное, у него не былопращура-зверя, способного наделить потомка каким-нибудь спасительным качеством.А может, и был, но беспутный правнук оказался недостоин наследства. Шамарганпровалился в трещину и канул без звука, не успев ни вскрикнуть, ни рукамивсплеснуть. Чего доброго, он так и не вынырнул бы, ибо о коварстве трещин незря слагают легенды, но шедший чуть впереди Винитар как раз обернулсявзглянуть, не видно ли погони, – и, заметив внезапное исчезновениеШамаргана, плашмя бросился в воду, чтобы ухватить-таки лицедея за лохмы намакушке.

И выволочь его, порядком нахлебавшегося, надсаднокашляющего, на поверхность.

Вот только самому ему пришлось довольно дорого за топоплатиться.

Погоня оказалась куда ближе, чем они ожидали. Камень,брошенный из пращи скорее всего наугад, с треском выбил из стены пригоршнюледяных обломков, сам же отскочил от неё – и ударил молодого кунса в спину чутьповыше лопаток. Винитар не выпустил Шамаргана, но сам рухнул лицом вперёд,молча. Волкодав сгрёб сразу обоих и торопливо потащил их вперёд, слегкаудивляясь про себя, зачем, собственно, делает это. Если он что-нибудь понимал,до Понора оставалось ещё не два шага и не три. А значит, их настигнут гораздобыстрее, чем они куда-нибудь доберутся, и таким порядком в особенности…

Винитар столь безжизненным мешком висел в его хватке, чтоВолкодав даже засомневался, был ли он ещё жив. Он знал, каких дел можетнаделать камень из пращи. И хребет сломать, и голову размозжить. Шамарган жешевелился, силясь перебирать ногами и одновременно выхаркивать попавшую влёгкие воду, и, конечно, ни того, ни другого ему толком не удавалось. В концеконцов Волкодав остановился, решив, что поручит сегвана его заботам, а самостанется задерживать погоню, – небось в узком проходе у него этополучится неплохо. Он уже открыл рот говорить, когда остров Закатных Вершинснова – и очень весомо – доказал, что кунс Винитар был для него не чужим.

Над головами беглецов раздался чудовищный грохот, мгновеннопохоронивший все прочие звуки. Один Волкодав, с его памятью о Самоцветныхгорах, сразу и верно истолковал его природу, но и ему захотелось, скуля,сжаться в комок, а лучше вовсе исчезнуть, спасаясь от невыносимой огромностипроисходившего. Остальным – да и кто стал бы их за это судить? –показалось, будто надломился и падает в Изначальную Бездну весь мир.

На самом деле мир был так же устойчив, как прежде, и дажеостров ничуть не поколебался на своём каменном основании. Просто ледник надголовами людей выбрал именно это мгновение, чтобы породить в своей толще ещёодну трещину. Или надумал обрушиться высокий зубец льда, подточенный воздухом иводой – Эхо удара, легко слышимое на открытом воздухе за несколько поприщ,здесь, в узком тоннеле, тысячекратно отразилось от ледяных стен, грозяразметать, сплющить, совсем уничтожить жалкие, охваченные вселенским ужасомчеловеческие пылинки…

Ни один рассудок не смог бы в эти мгновения разродитьсяосознанной мыслью. Волкодав и был весьма далёк от того, чтобы о чём-нибудьдумать. Он просто плотнее вцепился в обоих своих спутников и снова рванулсявперёд, ибо его посетило ЗНАНИЕ, присущее матёрым исподничим<Исподничий –человек, имеющий дело с работой в глубоком подземелье – “исподе”. > и, каквыяснилось, нимало не слабнущее с годами. Скверно сказано – посетило! Непосетило, не подсказало, не нашептало! Оно дало Волкодаву сущего пинка, бросивтело в мгновенный, вполне звериный прыжок, ибо там, где они с Шамарганом иВинитаром только что находились, была смерть.

…За тот миг, пока длился прыжок, в подлёдной пещере внезапностало светло. Волкодав обернулся и понял, что угадал верно и это была всё-такитрещина. Она расколола язык ледника по всей его толщине и простиралась, похоже,от одной скальной стены до другой. Сквозь неё-то и вливался наружный свет,казавшийся ослепительным. На очень короткое время Волкодав увиделпреследователей, выглядевших вблизи ещё неприглядней, чем издали. Маленькие,непропорционально коротконогие, все как один в меховых шапках и одеждах изтюленьих шкурок шерстью наружу… Точно при вспышке молнии, мелькнули в вырваннойиз времени неподвижности вскинутые руки и рты, разинутые в отчаянном крике…Человекоядцы действительно кричали, словно перед лицом неминуемой смерти.