Мой Пилигрим - Ксения Татьмянина

— Могу доплатить продуктами. У меня дома хороший запас консервов есть, фрукты есть, а они в ноябре особенно редкие, копченая рыба — две штуки и полкило сыра. Настоящего, твердого, а не соленого с завода.

Саплжник оглядел меня с ног до головы. Коренастый, сильный, смуглый не по нашим широтам, он выразительно сыграл бровями и с большим скепсисом растянул:

— Так богато жрать и так бедно одеваться? Нон кредо!

— Южанин? Неужели в нашем городке есть приезжие? — Я не сдержала удивления, потому что по всему его внешнему виду подметила чужака, а из-за «кредо» убедилась окончательно. — Меня любовник кормит. И предпочитает раздевать, а не одевать. Вот сама и решаю проблему.

Соврала, конечно, но не объяснять же ему как на самом деле обстоят дела.

— Принесешь сегодня, плюс деньги, забирай эти.

— Эти мне не нравятся. И размер не тот.

— Хитрая какая! Нищие условий не ставят.

— Это не условия, а сделка. Если добавлю шоколад, двести грамм, согласишься? От сердца отрываю, готова была весь холодильник вынести, а шоколад оставить. Оцени жертву!

— Процент?

— Один молочный — двадцать пять процентов, второй горький — семьдесят. Плитки не вскрыты даже, все с клеймом.

— С Золотого района что ли?

— Угадали, господин Арту!

— Согласен. Принесешь до шести вечера, обменяю.

— Я мигом!

— Учти, я все запомнил: консервы, фрукты, рыба, сыр и две шоколадки. Не мути, а то зря проездишь.

Даже не спросил — сколько консервов, какие фрукты, крупная ли рыба и какой сыр. К чему детали — с руками оторвут, даже если все перечисленное третьего сорта, здесь такой еды не достать.

В шесть вечера я выхаживала по Сумеречному району в обалденных красивых сапожках. Мягкие, теплые, высокие до колена и новенькие! Не сапоги — крылья!

Весь путь со мной, так и не отвязавшись, проделал пес — дома съел половину корма для кота, спокойно катался на трамвае туда-обратно. Нет, оставить себе никак, нужно думать — куда пристроить собаку. И чем быстрее, тем лучше, а то мое отзывчивое сердце скоро не сможет отказаться от того, кого невольно приручила.

— Долг платежом красен, знаешь, доходяга? Пошли погуляем, завтра на работу, а сегодня время еще есть. Пан, а Пан, покажи, где на твоего хозяина напали?

Вот морда — скульнул печально, взгрустнул. Как понял о ком и о чем я говорю. Мало мне магических луны и ветра, еще не хватало с животными всерьез разговаривать, а тем более их слышать. Сойду за городскую сумасшедшую, не утаю способностей, и загремлю в больничку. Там есть маленькое отделение для безумцев. Но это я так, подумала — полушутя, полувсерьез, на самом деле не зная, что еще мне прилетит в будущем.

Магазины и лавочки закрывались. Я, увидев на одной из лучевых улиц, вывеску «Одежда» сунулась по ступеням вниз, в такую же как у обувщика, полуподвальную каморку, но женщина уверенно щелкнула замком.

— Ты дура? Бегом домой, дотемна не успеешь, плохо будет.

Уже темно, солнце зашло еще полпятого вечера. Ноябрь как-никак. И да, наверное, я дура, раз решила остаться в районе до того времени, пока трамваи ходили. Правда, когда дошла до другой лучевой, где был маршрут, увидела, что трамвай пролетел мимо остановки не сбавляя скорости. И вагон пустой, и на улице никого — логично, с одной стороны, а с другой… фиг уеду ведь!

В течение следующего часа район вымер. Людей не попадалось нигде и никаких, окна в домах еле светились — все плотно завешены, фонари тускло горели через один, а то и через пять — городская разруха, она везде.

— Хватит скулить, трус.

Да тут и на ровном месте жуть нагнетается — утром и днем все нормальное и живое, а теперь до мурашек зябко от безлюдья и тишины. Все, что разбавляло ее — это трамвайный визг. Если не знать, что звук от рельсов, на шальную голову реально вообразить вопль проснувшихся упырей.

Пес прижался к ноге боком, на мое замечание послушно замолкнув, но стал дрожать. Почувствовала, как его худое тело мелко затрусило.

— Где-то здесь наверняка живет Грим, если слухи не врут. Я сама тут бы ни за что не поселилась, но, может, ему выбирать не приходится? Ладно, уговорил, топаем к парку, прыгаем на «единичку» и домой.

Жуть жутью, а меня не проняло. Да, я смотрела по сторонам, шла осторожно, прислушивалась и была в боевой готовности, но не боялась. Спокойно думала о всяком, о важном и не очень, не упуская возможности оценить — как же хорошо в новой обуви. Сухо, тепло, мягко. Наплевать мне на внешний вид, и одежду я таскала ту, что Ульрих принес — она еще два года назад не новая была, и зря не меняла. Одно дело внешний вид, другое комфорт. Стала вспоминать, на что же уходила зарплата, если не было трат на еду и вещи, и поняла — на тонны горячей воды, потому что мылась я часто и тщательно, и на книги. Был в Мирном магазинчик — торговали хламом, принимали хлам на перепродажу. Там я все деньги и оставляла, сначала покупая книги, а как прочитывала — возвращала за просто так, чтобы не захламлять квартиру.

Интересно, Ульрих и его сестра сколько раз успели пожалеть, что подвязались на три года? Наверное, ждут не дождутся, когда уже оставшиеся месяцы пройдут… счастливый братец, махнул сгоряча обещание.

— Сам виноват. — Пан издергался. Я об него спотыкалась, так он весь вокруг меня вился и взвизгнул, когда на лапу наступила. — Но все равно извини.

Посмотрела вниз, увидела сапоги и мысль перескочила на южанина. А ведь прав сапожник, что так красноречиво усомнился. Притащила еды, а он все меня оглядывал, мол «ага, так я и поверил, что такую уродину кто-то из Золотого района любовницей сделал, там даже слуги с гонором, элита. Сперла деликатесы». Он ни слова не сказал, но и так понятно.

— Эй!

Удрал! Решилась проблема с приблудным псом — поджал обрубок, скукожился, и дал стрекача в кусты. Ладно, прощаю. Что ждать от того, кто знает меня несколько часов, если даже родные люди, семья, продали и предали в свое время? Отец, брат, мнимая подруга, которую я почитала за старшую сестру… а ведь у меня еще и поклонники были, клялись, что за такую жемчужинку жизнь отдать готовы! Не, я буквально не верила — наивна, но не настолько. Но… все мужчины, до одного, сбежали от ужаса и списали меня как мертвую, никто ни остановить хищника не кинулся в первый миг, ни потом из укрытий не вылезли — отбить хоть труп, не дать тигру тело разодрать в конец и сожрать. Сволочи.

Да… вспоминать об этом… я ведь боль короткой вспышкой почувствовала, а потом она исчезла. Как будто вагоном трамвая сбило и разрядом тока добавило — тяжело, мощно, все тело от удара одеревенело и безвольно обмякло. Давление челюстей, стальной капкан, невозможность пошевелиться и восприятие тела странное. Я ощущала, как подволакиваются ноги под тушей зверя, когда он, схватив меня, куда-то потащил. Вонь животную помню, смрад из пасти. И все тупо, примитивно тяжело. А боли не было.