Книги крови. Запретное - Клайв Баркер

Парень неохотно присел на корточки и принялся рыться в куче мусора, которая благодаря Кэтсо продолжала расти. Карни с первого взгляда понял, что там нет ничего ценного, хотя, возможно, некоторые предметы – потрепанные фотографии, почти неразборчивые записки – могли дать ключ к тому, что за человеком был Поуп, пока пьянство и подступающее безумие не стерли его воспоминания. При всем своем любопытстве Карни хотел проявить уважение к частной жизни старика, ведь больше у того ничего не осталось.

– Пусто, – объявил парень после беглого осмотра.

Но Кэтсо еще не закончил поиски. Чем глубже он закапывался, тем больше слоев грязной одежды попадалось в его нетерпеливые руки. Карманов у Поупа оказалось больше, чем у фокусника.

Карни оторвал взгляд от кучки невзрачных предметов и, к своему неудовольствию, обнаружил, что старик смотрит на него. Измученный и избитый, он уже оставил свои протесты. Вид у него был жалкий. Карни раскрыл ладони, показывая, что ничего не взял. В ответ Поуп слегка кивнул.

– Нашел! Мать его, нашел! – торжествующе завопил Кэтсо и вытащил наружу бутылку водки.

Поуп то ли слишком ослаб, чтобы заметить кражу выпивки, то ли слишком устал, чтобы беспокоиться об этом. В любом случае, пока у него забирали спиртное, он не издавал ни единого недовольного звука.

– А еще? – Брендан захихикал; пронзительный звук его смеха предупреждал о нараставшем возбуждении. – Может, там, откуда взялась эта, у псины есть еще.

Он отпустил руки Поупа и оттолкнул в сторону Кэтсо. Последний не возражал – он заполучил бутылку и был доволен. Кэтсо отбил горлышко, чтобы не заразиться, и принялся пить, сидя на корточках среди грязи. Стоило Брендану перехватить инициативу, как Рэд отпустил Поупа. Игра явно наскучила вожаку. Брендан же, напротив, только начинал входить во вкус.

Рэд подошел к Карни и носком ботинка расшвырял вещи бродяги.

– Отстой, – равнодушно констатировал он.

– Ага, – сказал Карни, надеясь, что разочарование Рэда положит конец унижениям старика.

Но Рэд бросил Брендану кость, и лучше было даже не пытаться ее вырывать. Карни уже видел, какими талантами к насилию обладает приятель, и не имел ни малейшего желания наблюдать их снова. Вздохнув, он встал и повернулся к происходящему спиной. Однако эхо в туннеле отчетливо доносило звуки ударов и сдавленную ругань. Судя по опыту, ничто не остановит Брендана, пока его ярость не иссякнет. И любой, у кого хватит глупости вмешаться, окажется следующей жертвой.

Рэд прошел вглубь туннеля и, закурив, с безразличием наблюдал за расправой. Карни оглянулся на Кэтсо. Тот сполз на землю и зажимал бутылку водки между вытянутых ног. А еще усмехался, оставаясь глух к умоляющему лепету, который срывался с разбитых губ бродяги.

У Карни свело желудок. Скорее для того, чтобы отвлечься от избиения, чем из искреннего любопытства, парень вернулся найденному в карманах старика хламу, покопался и взял одну из фотографий. На ней был ребенок, хотя о семейном сходстве догадаться было невозможно. Теперь лицо Поупа было почти не узнать: один глаз уже начал заплывать синяком. Карни бросил снимок к остальным сувенирам. И тут заметил длинный узловатый шнурок, на который прежде не обращал внимания. Парень снова взглянул на Поупа. Заплывший глаз уже закрылся, другой казался незрячим. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, Карни вытащил шнур, свернувшийся среди хлама, будто змея в гнезде. Узлы всегда его завораживали. Хоть он и не умел решать научные загадки (математика, как и тонкости языка, оставались для него тайной), но питал интерес к более осязаемым головоломкам. Заполучив узел, пазл или железнодорожное расписание, Карни с удовольствием растворялся в них на несколько часов. Этот интерес возвращал его в детство. В одинокое детство. Когда нет ни отца, ни братьев с сестрами, чтобы занять тебя, то лучшим другом становится головоломка.

Карни снова и снова крутил шнурок, рассматривал три узла, расположенных посередине, в дюйме друг от друга. Большие и асимметричные, они, казалось, не служили никакой видимой цели, кроме разве что увлечь кого-то, похожего на него. Как еще объяснить такую хитроумную конструкцию, если не тем, что вязальщик изо всех сил старался создать почти неразрешимую задачку? Пальцы Карни пробежали по поверхности узлов, инстинктивно отыскивая слабину, но те были настолько здорово продуманы, что даже самой тонкой иголке не удалось бы протиснуться между пересекающимися нитями. Слишком заманчивый вызов, чтобы его игнорировать. Карни снова взглянул на старика. Заметно уставший Брендан швырнул Поупа в стену туннеля. Тело свалилось в грязь и осталось лежать. От него воняло, как из канализации.

– Это было хорошо, – произнес Брендан, будто человек, принявший бодрящий душ. Румяное лицо покрывали капли пота, улыбка растянулась от уха до уха. – Дай-ка мне водки, Кэтсо.

– Она кончилась, – пробормотал Кэтсо, переворачивая бутылку. – Там и был-то всего глоток.

– Дерьмо ты лживое, – ухмыльнулся Брендан.

– А что, если и так? – Кэтсо отшвырнул пустую бутылку. Та разбилась. – Помоги мне встать, – попросил он приятеля.

Тот, пребывая в добродушном настроении, помог Кэтсо подняться на ноги. Рэд уже выходил из туннеля, остальные последовали за ним.

– Эй, Карни, – бросил через плечо Кэтсо, – ты идешь?

– Конечно.

– Может, ты хочешь поцеловать псинку? – предположил Брендан.

Услышав это, Кэтсо едва не умер от смеха. Карни ничего не ответил. Он встал и, вглядываясь в неподвижно лежавшую фигуру, попытался заметить хоть проблеск сознания. Но ничего не увидел. Он посмотрел вслед остальным. Троица уходила прочь по тропинке.

Карни быстро спрятал в карман шнурок с узелками – кража заняла всего секунду – и тут же ощутил прилив торжества, совершенно несоразмерного ценности добычи. Он уже предвкушал часы радости, которую подарят ему узлы. Время, когда он сможет забыть о самом себе и своей пустоте, забыть о бесплодном лете и лишенной любви зиме впереди, забыть о старике, лежащем в ярде от него в луже собственных нечистот.

– Карни! – окликнул Кэтсо.

Карни развернулся и зашагал прочь от тела Поупа и его вещей. Когда до конца туннеля оставалось несколько шагов, старик что-то забормотал в бреду. Слов было не разобрать, но стены по какой-то причуде акустики усиливали звук. Голос Поупа разносился из одного конца туннеля в другой, наполняя шепотом все пространство.

Лишь поздно ночью, когда Карни сидел один в своей спальне, а за стеной во сне рыдала мать, у него нашлось время изучить узлы. О краже шнура он никому не рассказал. Это был такой пустяк, что его бы высмеяли за одно упоминание. Кроме того, узлы бросали вызов ему лично, и справиться с ними – а может, потерпеть неудачу – следует наедине.

После недолгих споров с самим собой Карни выбрал, на какой узел наброситься первым, и принялся за дело. Полностью поглощенный задачей, он почти сразу утратил всякое чувство времени. Часы блаженного отчаяния летели незаметно, а Карни исследовал переплетения, разыскивая какой-нибудь ключ к скрытой системе завязывания. И ничего не находил. Если в схеме расположения петель и было какое-то логическое объяснение, то оно оказалось за пределами его понимания. Единственное, на что он мог надеяться, так это на решение методом проб и ошибок. Рассвет грозился снова засиять над миром, когда парень наконец бросил шнурок, чтобы урвать несколько часов сна. За ночь узел удалось лишь совсем немного ослабить.