Бухара в Средние века. На стыке персидских традиций и исламской культуры - Ричард Фрай

Уже упоминалось, что официальным письменным языком бухарских чиновников служил арабский, однако курьезное замечание Хамдаллы Казвини, историка XIV в., будто эмир Ахмед заменил текст воззваний и указов с персидского на арабский, требует пояснений. Как мне кажется, такое утверждение свидетельствует о двуязычности двора. Обычным разговорным языком считался персидский, тогда как письменным – арабский. Воззвания к народу и указы зачитывались с арабских текстов, но излагались на персидском. Ахмед, столь же набожный, что и его отец, и испытывающий пристрастие к прибывавшим в Бухару говорящим по-арабски ученым мужам, очевидно решил, что написанные на арабском указы должны оглашаться также по-арабски. И если люди были не способны – или не желали – изучить арабский, то тем хуже для них. Этот эксперимент, вкупе с другими причинами, привел к оппозиции эмиру, в результате которой он был убит собственными рабами в шатре, во время путешествия в 914 г.

Новому правителю, Насру, сыну Ахмеда, исполнилось всего восемь лет, когда убили его отца; но ему повезло с визирем, выдающимся человеком по имени Абу Абдалла Мохаммед ибн Ахмед Джейхани. Мы еще поговорим о Джейхани далее, в связи с расцветом культуры в Бухаре.

Дядю Ахмеда, Исхака, выпустили из тюрьмы в 911 г. и отослали управлять Самаркандом, тогда как на следующий год Мансур, один из сыновей Исхака, получил должность наместника Нишапура. Со смертью Ахмеда оба взбунтовались, и, похоже, трон Насра зашатался. Однако армия Насра дала достойный отпор этим притязаниям, а Исхак был разгромлен и доставлен в Бухару. Мансур умер в Нишапуре, однако другой сын, Ильяс, бежал в Фергану, где поднял мятеж, который длился до 922 г., покуда не был подавлен, и победоносного командующего, Мохаммеда ибн Асада, другого члена рода Саманидов, назначили наместником Бухары. Ильяс продолжал свои проис ки, однако через некоторое время был прощен и вернулся в Бухару. Но неурядицы и мятежи продолжали расшатывать царство Саманидов, и потребовалось немало боевых действий в Систане и Западном Иране ради укрепления власти Саманидов на Иранском плато.

Более серьезными оказались внутренние проблемы, в основном религиозные. Со времен Омейядов в восточной части халифата процветали сектантские движения, и приверженцев рода Али, шиитов, можно было встретить повсюду. Несомненно, Иран не был ни местом происхождения шиитского течения, ни сильно восприимчивой к шиитским идеям территорией, как утверждали некоторые ученые. Хотя шиитские проповедники добились значительного успеха в прикаспийских провинциях Ирана и в Систане, суннитские ортодоксы господствовали повсюду, даже при том, что в городах, таких как Кум, имелись целые шиитские районы. Мы не имеем возможности углубляться в разновидности течения шиитов, которое сложилось еще в раннем халифате Аббасидов. Достаточно лишь сказать, что возрождение шиитской активности пришлось на вторую половину IX столетия, кульминацией чего стало создание в 909 г. нового халифата в Северной Африке. Эти шииты, называвшиеся фатимидами, следовали линии наследования, отличной от прочих шиитов, которые поддерживали права двенадцати имамов (духовное лицо, которое заведует мечетью, совершает требы. – Пер.), наследовавших по прямой линии, от отца к сыну, начиная с халифа Али, приемного сына пророка Мухаммеда. Фатимиды поддерживали другую линию имамов, потомков седьмого имама, Исмаила. Вследствие чего они назывались исмаилитами или семеричниками.

Проповедники исмаилитов появились в Западном Иране, близ города Рей неподалеку от нынешнего Тегерана, незадолго до 900 г. Мало что известно об их ранней деятельности, но можно предположить, что они приобрели последователей среди остальных шиитов. Вскоре после 900 г. первый лидер проповедников, дава, в Хорасане, некий Абу Абдалла аль-Хадим, уже упоминается в нескольких источниках. Проживал он в Нишапуре, но разослал помощников в различные города Хорасана и Трансоксианы. Вполне возможно, что неудачные попытки исмаилитских проповедников обратить побольше простолюдинов в Западном Иране привели к смене тактики на востоке. Создание халифата фатимидов также могло повлиять на смену их политики, поскольку проповедники исмаилитов сосредоточили усилия на обращении представителей высших классов и правительственных чиновников. В период правления Ахмеда ибн Исмаила исмаилитам удалось обратить важного саманидского военачальника, аль-Хусаина аль-Марвази. После смерти эмира Ахмеда аль-Марвази выступил в качестве одного из многих мятежников против центральной власти, однако в 918 г. был разгромлен, взят в плен неподалеку от его родного города Мерв и доставлен в Бухару. Из тюремного заключения аль-Мар вази выпустили на свободу, и он стал придворным Насра ибн Ахмеда. Во время своего пребывания при дворе, где-то между 920 и 925 гг., аль-Марвази возглавил исмаилитских дава Хорасана. Таким образом, благодаря ему исмаилиты добились сильного влияния при дворе за относительно короткий период.

Наибольших успехов в обращении в исмаилитскую веру достиг преемник аль-Марвази. Происходил он из города Нахшаб (или Насаф) в Трансоксиане; отсюда и его имя, Мухаммед ибн Ахмед аль-Нахшаби. Он слыл не только ревностным проповедником, но и высокообразованным литератором, одним из ведущих создателей философской доктрины исмаилитов. Аль-Нахшаби, хоть и проповедовал среди народа, метил выше, а блестящий двор Насра ибн Ахмеда служил благодатной почвой как для философских диспутов, так и для несогласия с официальной религией. Даже Низам аль-Мульк, великий визирь Сельджуков, признавал, что аль-Нахшаби был одним из сонма блестящих ученых, собранных в Бухаре эмиром Насром.

У нас нет возможности вникать во все детали доктрин исмаилитов, но сказать о них несколько слов все же необходимо. По сути своей исмаилизм являлся разновидностью исламского неоплатонизма или гностицизма с сильным акцентом на символизм и скрытый смысл большинства отрывков из Корана. А поскольку исмаилиты верили как в скрытое – батин – значение, так и в обычное толкование религиозных предписаний, то во многих источниках их называли батинисты. Только исмаилитский имам или его проповедники могли постичь и распространять скрытое значение откровений пророка.

К сожалению, из письменных работ Нахшаби ничего не сохранилось, и мы располагаем лишь очень краткими выдержками, вероятно переписанными, из того, что могло быть его главной работой под названием «Махсул» – «Плод», сохранившимися в более поздних книгах исмаилитов. Их недостаточно, дабы дать полную картину идей Нахшаби, однако можно сделать заключение, что большая часть доктрин исмаилитов, таких как вселенская душа и вселенский Божий разум, ожидание мессии и др., излагалась в учении Нахшаби и его письменных работах. А поскольку Нахшаби появился при искушенном дворе Бухары, то далее можно предположить, что его философские выступления оказались куда более значительными, чем религиозные наставления, направленные в первую очередь на простой народ. Как бы там ни было, он привлек в стан исмаилитов некоторых видных придворных, таких как личный секретарь эмира, Абу Мансур Чагани, командующего армией, казначея и др. Со временем Нахшаби удалось обратить и самого эмира Насра.

Некоторые доктрины из учений исмаилитов должны были казаться дуалистическими для ортодоксальных мусульман, следовательно, откровенно безбожными и отступническими, что считалось тяжким грехом в исламе. Однако подобные идеи о внешнем, открытом законе и внутреннем, сокрытом, требовавшем разъяснения имамом, возможно, считались менее оскорбительными, чем распространенное мнение, будто лидерам исмаилитов, благодаря их гностическим познаниям или тайным знаниям, позволено отвергать все обряды и верования. Вне зависимости от реальности обвинений, например, будто у исмаилитов имелась иерархия классов, как и у ненавистных манихеев, не вызывает сомнения, что, где бы ни появлялись исмаилиты, они повсюду встречали яростное сопротивление. Поэтому обращение Насра должно было сильно огорчить ортодоксальных суннитских лидеров Бухары.