Последнее дело Лаврентия Берии - Сигизмунд Миронин

1 марта, 14 часов 7 минут. Самолет в Казань

Корейская война затронула работу Берии и вот еще по какой причине. Помня опыт внезапного вторжения в 1941 году, Сталин стал готовиться к тому, что американцы все же атакуют СССР. В конце 1952 года Сталин приказал создать армаду бомбардировщиков («Кажется, Ил-28», — пытался вспомнить Лаврентий), способных нести облегченные атомные бомбы. Он приказал организовать 100 авиасоединений. У Берии были информаторы в армии, и они сообщили ему о решении вождя. Берия вспомнил о совещании руководителей компартий в январе 1951 года, где выступил начальник Генштаба С.М. Штеменко. В 1953–1955 годах предполагалось построить 10 300 самолетов и создать 106 бомбардировочных авиационных дивизий вместо 32, существовавших на 1953 год. Корейская война заставила Сталина увеличить численность армии с 2,9 миллиона, оставшихся после демобилизации 1949 года, до 5,8 миллиона человек к началу 1953 года.

Денег для атомного проекта стало не хватать. Берия поставил вопрос ребром летом 1952 года на заседании Политбюро: «Мне не хватает денег на разработку более мощной бомбы, которая бы навсегда отбила у америкосов желание нападать на социалистический лагерь. Да разве можно на авиации и на бомбе экономить. Американцы только и ждут того, чтобы сбросить на нас атомные бомбы. Особенно по-идиотски выглядит решение тратить атомные деньги на немцев, которые разрушили половину нашей страны». Но ему, как обычно, возразил Булганин, сказав, что интернациональная солидарность гораздо важнее. Тут же Булганину стал «подгавкивать» Хрущев. Несмотря на поддержку Маленкова, Берии не удалось решить вопрос с сохранением финансирования создания литиевой бомбы, и бюджет атомного проекта был урезан. «Вот, наверное, когда Булганин впервые узнал о литиевой бомбе», — подумал Берия.

Но больше всего беспокоили Берию недавно полученные от агентов сведения о том, что американцы украли секрет литиевой бомбы. Неделю назад агент Фукс сообщил о краже секрета литиевой бомбы из СССР. Это сообщение агента из Вашингтона свидетельствовало о том, что американцы в неофициальных беседах похваляются тем, что украли в СССР секрет литиевой бомбы. И будто бы американцы похитили схему обогащения лития-6 из природного лития-7, разработанную в СССР. Агент сообщал, что на состоявшейся 16–17 июня 1951 года в Принстоне конференции по проблемам сверхбомбы была признана необходимость производства дейтерида лития-6. Э. Теллер и Ф. де Гоффман выпустили отчет, посвященный эффективности применения дейтерида лития-6 в новой схеме сверхбомбы. Однако никакого задела по организации масштабного производства лития-6 тогда в США не было.

«Бомба, как много в этом звуке…» — Лаврентий начал непроизвольно цитировать переделанные строчки Пушкина. Он мучительно пытался вспомнить, кто еще мог знать о литиевой бомбе. ГРУ? ГРУ курируется Булганиным. Ему лично он не говорил. Кому он говорил? Маленкову? Потом Маленков признался, что обсуждал вопрос о литиевой бомбе в присутствии Булганина. Точно так же секретарь Сталина Поскрёбышев еще до своего увольнения сообщил Берии, что однажды слышал слова «литиевая бомба» во время разговора Сталина, Маленкова и Булганина. «Итак, — сказал себе Берия, — американцы украли идею литиевой бомбы, и нужно резко ускорить работы по “лидушке”. Нужно как можно быстрее закончить создание более мощной, чем атомная, литиевой бомбы, чтобы навсегда отбить у США желание атаковать и бомбить СССР».

Берия подозревал в утечке информации по литиевой бомбе многих членов Бюро Президиума, но не всех. Например, он был уверен, что Сабуров и Первухин не могли это сделать, так как стояли у самого истока проекта. Кроме того, Первухина и Сабурова несколько раз проверял П. Мешик, ответственный за соблюдение секретности на объектах. Оба они зарекомендовали себя только с самой положительной стороны, поэтому Берия их участие в продаже секретов американцам отметал с самого начала.

53-летний Сабуров был почти ровесником Берии. В июне 1947 года Максим Захарович Сабуров возглавил Комитет по радиолокации при Совете Министров СССР (Спецкомитет № 3), созданный на базе Совета по радиолокации при ГКО. Он сменил Г.М. Маленкова на посту руководителя Совета. Одновременно он стал заместителем председателя Совета Министров СССР, а с 1949 года одновременно возглавил и Госплан. Однако 5 марта его сняли и назначили министром машиностроения СССР.

48-летний Первухин был самым молодым среди вождей. Кроме того, он был самым высоким из вождей. Первухин стоял у самых истоков советской атомной бомбы в качестве заместителя председателя Совета Народных Комиссаров СССР. В октябре 1942 года Первухин был в Совнаркоме, в Кремле, в своем кабинете. Его вызвал Молотов. Когда Первухин вошел, Молотов сказал: «У нас есть сигналы наших ученых, которые беспокоятся, что работы по атомной физике в Советском Союзе прекращены… Они обращаются к правительству и просят: несмотря на тяжелые годы войны, все-таки обратить внимание на эту проблему… Поговорите с учеными-физиками, которые знают это дело, которые им занимаются, и потом доложите. Абрама Федоровича я знал давно, поэтому обратился к нему с просьбой назвать, кто у них занимался этим делом. Иоффе предложил привлечь Иоффе, Курчатова, Кикоина и Алиханова». Государственный Комитет Обороны (ГКО) решением от 11 февраля 1943 года постановил возобновить работы в области ядерной физики. Именно на Первухина возложили обязанности повседневного руководства материально-техническим обеспечением научных работ в области ядерной физики, возглавить которые поручалось Курчатову. Первухин организовал работы по производству урана для проведения опытов в области ядерной физики. Первухин М.Г. совместно с Курчатовым И.В. организовал в районе Покровское-Стрешнево г. Москвы научно-технический центр (Лаборатория № 2), где в последующем был построен опытный уран-графитовый реактор. Первухин М.Г. обеспечил проведение работ по разведке новых урановых месторождений, организовал производство графита сверхвысокой частоты и строительство опытного реактора по производству тяжелой воды. К маю 1945 года встала задача перевода работ в области атомной физики на промышленную основу с обеспечением самых благоприятных и преимущественных условий в целях скорейшего создания атомного оружия. Тогда Первухин М.Г. и Курчатов И.В. обратились к председателю ГКО Сталину И.В. с предложением о создании Научно-технического совета, чтобы привлечь к решению атомной проблемы самый широкий круг предприятий, научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро, специалистов и ученых. 6 августа 1945 года ГКО принял решение 20 августа 1945 года образовать Специальный комитет (по решению атомной проблемы) при ГКО (председатель комитета — Берия Л.П.), главным хозяйственником проекта стал Б.Л. Ванников, а М.Г. Первухин был включен в состав Специального комитета по созданию советской ядерной бомбы и 30 ноября того же года назначен председателем Инженерно-технического совета при Специальном комитете. После XIX съезда Первухин вошел в состав Президиума ЦК и Бюро Президиума.

В целом же в атомном проекте секретность была поставлена на самом высоком уровне. Например, никто не догадывался, что важнейший завод по обогащению лития, который строился в Сибири, нужен был для того, чтобы в водородной бомбе заменить тритий. Распространялась версия, что литий нужен для реактора, который генерировал оружейный плутоний, как в американской бомбе «Толстяк». Секретность помогла сохранить жизнь атомщиков. О конечной цели литиевого проекта знали только трое: Курчатов, Харитон, ну и, конечно, сам Берия. Даже Гинзбург не догадывался. Сахаров занимался своей «слойкой» и информации о заводе по обогащению лития-6 не имел. Берия довел уровень секретности до такой степени, что не посвящал в детали даже вождя. Хозяин знал состояние дел только в общем. Он не был посвящен в планы создания литиевой супербомбы. Берия говорил с Хозяином о бомбе только один раз, но при этом разговоре присутствовал Маленков. Берия тогда сказал Сталину: «Если мы создадим сверхбомбу, то уровень опасности нападения со стороны Америки будет сведен к нулю. В ГДР мы поставим заслон на пути бомбардировщиков, в Чехословакии, в Польше, в Румынии, Болгарии и в Крыму. Мы должны отгородиться от мира ракетным щитом».