Музыка мертвых - Лариса Петровичева

— А вам ведь важно, чтобы вас любили. На самом деле вы хотите только этого, Август, при всем вашем образе несносного циника, но не признаетесь даже самому себе.

— А вы умеете читать мысли, — парировал Вернон. — Вас ведь именно поэтому отправили в монастырь? Потому что вы — маг, не умевший обуздать свою магию. Почти безумец.

Эрике захотелось закрыть глаза. Ей вдруг показалось, что они сбросили не только одежду, но и кожу, и плоть, открыв друг другу тех огненных птиц, которые были их душами. Пламя ревело, музыка, что пробивалась сквозь него, была набатом над гибнущим городом. «Звоните в колокола!» — услышала Эрика громкий хор, и над огнем разнесся протяжный и густой колокольный звон.

— Верно, — кивнула она. — Но моей магией была музыка, и да, я не мог ее обуздать. Бывало, поднимался ночью, а у меня жар, и пока не доберусь до рояля, он не спадет.

Глаза доктора потемнели, словно он тоже услышал ту музыку, которая грохотала в ушах Эрики.

— Что искал убийца ваших родителей? — спросил Вернон. — Что они прятали в доме? Нечто сверхценное, такое, за что и умереть не жалко. Что?

— Я не знаю, — выдохнула Эрика, и доктор вдруг ободряюще сжал ее руку. Это был настолько неожиданный жест, что Эрика с трудом сумела сдержать дрожь.

— Мы узнаем, — ответил Вернон, глядя ей в глаза. — Мы это обязательно узнаем.

* * *

— Милорд, вы выглядите расстроенным.

Вернувшись домой, Эрика легла на диване в гостиной и принялась рассматривать фреску на потолке. Так пышно и пафосно рисовали только в прошлом веке — для триумфа Гидоры, богини любви, художник выбрал яркие, насыщенные, почти приторные краски и формы. Обнаженная красавица шествовала по облакам, и упитанные путти рассыпали перед ней растрепанные розовые бутоны.

— Милорд?

Эрика покосилась в сторону Моро, который стоял в дверях со стопкой писем, половина из которых была перевита розовыми лентами, и заметила:

— Если бы это был триумф Палладии, то она шла бы по черепам, а не по розам.

Моро задрал голову к потолку, задумчиво почесал кончик носа и спросил:

— Палладия это богиня войны, если я не ошибаюсь?

— Совершенно верно, — ответила Эрика. Встреча с доктором Верноном выбила ее из равновесия. Музыка, что грохотала в ней в архиве, сейчас стала тише, но не ушла. Теперь Эрика слышала хор, поющий на старохаомийском ту часть мессы, которая всегда заставляла Эрику дрожать от страха в монастыре: День Гнева, этот день повергнет мир во прах.

— Впечатляющая дама, ничего не скажешь, — одобрительно отозвался о фреске Моро. Нарисованная Гидора обладала грудью таких размеров, что Эрика невольно задавалась вопросом, как она носит на себе эту впечатляющую тяжесть. — Ваша почта, милорд. Девушки пишут, что вы их светлое солнышко. Что изволите ответить?

— Что скажу я, грешный, в день, когда праведник затрепещет, — вздохнула Эрика. Хор пел в ее ушах, и Эрика знала: несмотря на то, что поход с доктором Верноном в архив выпил из нее все силы, совсем скоро она поднимется с дивана и сядет за рояль.

— Обдумываете новую вещь? — спросил Моро, положив письма на стол рядом с диваном. Эрика кивнула и сказала:

— Мы с Августом Верноном ходили в архив. Он показал мне статью в газете об убийстве моих родителей.

Моро нахмурился, и Эрика подумала, что анатом ему не нравится. Он, конечно, не подавал виду, но Эрика еще в морге ощутила эту неприязнь.

— Если многоуважаемый доктор будет вам надоедать или позволит себе лишнего, — сухо произнес Моро, — то просто скажите мне.

Эрика рассмеялась.

— Неужели будет драка?

Моро очень выразительно посмотрел на Эрику и ответил:

— Нет, ни в коем случае. Я с ним исключительно вежливо и уважительно побеседую. Как полагается слуге с джентльменом. Ну а если он сам решит начать драку…

И Моро развел руками. Эрика вздохнула и спросила:

— Ты можешь создать артефакт, который смог бы заглянуть в дом моих родителей?

Моро нахмурился, размышляя, а затем ответил:

— Зачем? Что вы хотите там увидеть?

Некоторое время Эрика молчала — мысль, которая пробивалась сквозь музыку, никак не могла облечься в слова.

— Я хочу, чтоб ты посмотрел, — сказала она. — Посмотрел и узнал, что искал убийца моих родителей. Понимаю, что прошло много времени, но ты сможешь увидеть, что они скрывали. Ты — сможешь.

Лицо Моро потемнело. Он отошел к окну и хмуро уставился на улицу — вечерело, за окнами закружился снежок, и мир постепенно обретал сиреневые и фиолетовые оттенки наступающей ночи.

— Вернон считает, что это было не простое убийство, — негромко промолвила Эрика. — Убийца не был маниаком, он хотел забрать что-то, что они хранили. Пытал их, чтобы они отдали это. В итоге не получил и отрубил им головы.

Ей стало холодно — Эрика не думала, что сможет настолько спокойно говорить о смерти своих родителей. Моро пожал плечами.

— Мы ведь с вами осматривали дом. Потом, после похорон. Помните? Мы вдвоем навели там порядок и все опечатали.

— Да, — Эрика села, провела по лицу ладонями, и вдруг поняла, что музыка стихла. Она больше не слышала ни хора, ни колоколов. — Но, возможно, мы тогда не знали, что искать. Жан-Клод, так ты можешь создать такой артефакт?

Моро отошел от окна и, сев рядом с Эрикой на диван, протянул ей руку.

— Просто возьмите меня за руку, — сказал он. Эрика подчинилась — пальцы Моро, стиснувшие ее ладонь, были теплыми и сильными, и Эрике показалось, что она провалилась в детство и шла, держась за руки родителей, и мир был огромным, открытым и добрым.

— А как же артефакт? — спросила Эрика, и по губам Моро скользнула улыбка.

— Сейчас я сам буду артефактом, — ответил Моро, и Эрику ударило в голову.

Удар был такой силы, что на несколько мгновений она потеряла сознание и очнулась в кромешной тьме. Воздух пах пылью, пыль была везде — на лице Эрики, на ладонях, которыми она упиралась во что-то шершавое. Эрика закашлялась, попробовала подняться и тотчас же обмякла без сил. Цепкие пальцы подхватили ее под руку, потянули, поднимая, и перед лицом Эрики проплыл крошечный золотой огонек.

— Минутку, милорд, — услышала она голос Моро. — Сейчас будет светлее.

Огонек протек влево — рядом с ним появился второй, и Эрика поняла, что огонек отразился в огромном зеркале в гостиной. Старинное, купленное еще прапрадедом в Южной Валакии — в детстве Эрика была уверена, что в его прозрачной слегка синеватой глади живет привидение.

Она покачнулась, едва удержалась на ногах — Моро тотчас же обнял ее, и Эрика уткнулась лбом ему в плечо. Она была дома, она вернулась. Они стояли в гостиной, залитой вечерней тьмой — обернувшись, Эрика увидела знакомые высокие окна, а за ними белел зимний заснеженный сад, и свет далекого фонаря казался огоньком на болоте.