Решение проблем по методикам спецслужб. 14 мощных инструментов - Морган Джонс

Поиск объяснений происходящего соответствует и нашему стремлению к обнаружению причинно-следственных связей и других закономерностей. Разглядев знакомый шаблон, мы чаще всего легко находим объяснение того, как эта ситуация возникла и каким образом ее следует интерпретировать. Этот автоматический и неконтролируемый процесс имеет место всегда. Мы объясняем собственные действия другим и внимательно слушаем их объяснения. Мы говорим приятелю: «Что-то Мэри сегодня опаздывает на работу». А тот нам тут же отвечает: «Да она, наверное…» И мы принимаем это объяснение: «Да, возможно, ты прав». Новостные СМИ предлагают объяснение происходящих событий – а мы эти объяснения принимаем и усваиваем, как студенты на лекции. Спортивные комментаторы стараются объяснить логику матча и стратегии команд-участниц – а мы радостно глотаем эти комментарии. Молодой человек объясняет отцу, как на их семейном автомобиле появилась царапина, – а отец надеется услышать полную версию истории. Мы стремимся все объяснить; нас можно было бы назвать homo explanicus, «человек объясняющий». Как пишет Джилович, «кажется, что жить – значит объяснять, оправдывать, находить взаимосвязи между разнообразными [явлениями. Похоже, у мозга для этого есть особый режим работы] – включается специальный режим, позволяющий быстро и легко находить смысл даже в самых странных событиях и взаимосвязях».

Прочтите следующий абзац – это своего рода словесный пазл:

Чувствуете, как ваш мозг изо всех сил старается обнаружить смысл в этих фразах, на первый взгляд не связанных? Ощущаете ли вы некоторую растерянность? Вам стало некомфортно из-за того, что слова не укладываются в понятный шаблон? Действительно, фразы будто свалены в кучу, обрывочны, не связаны. Но сознание все же пытается найти в этом отрывке смысл, разобраться – простите за выражение – логически. Наше подсознание пытается найти связь между предложениями, чтобы весь текст обрел смысл.

А если найти общую логику не удается, сознание ее предлагает, либо додумывая и добавляя «недостающую» информацию, как это было с шестью расставленными в случайном порядке точками, либо отбрасывая часть информации как «не относящуюся к делу» или «неактуальную». Мы отчаянно стараемся втиснуть текст в понятный нам шаблон, чтобы отделаться от ощущения дискомфорта. Эдмунд Болле в своей замечательной книге о человеческом восприятии A Second Way of Knowing пишет: «Мы предполагаем, что все, с чем мы сталкиваемся, имеет какой-то смысл. А если предложенный нам образ никакого особого смысла не предполагает, мы его находим сами».

Очевидно, что процесс подгонки явления под выбранный шаблон реализуется так быстро, что чаще всего мы не осознаем никакого предшествующего этому дискомфорта. Но это лишь иллюзия: дискомфорт имеет место, и он становится вполне ощутимым, если сознанию не удается быстро объяснить происходящее с помощью шаблона.

Подобный дискомфорт мы ощущаем, когда слышим диссонансный аккорд. Нам даже не нужно знать, что он диссонансный: мы чувствуем облегчение, когда такой аккорд разрешается в гармоничное многозвучие. Именно это и означает в музыке слово «гармония»: приятное сочетание двух или более нот. Гармония (знание) приятна; диссонанс (незнание) неприятен.

Придумывать шаблон для предложенного выше пазла вам не придется – я предлагаю вам простое решение, или, как пишет Пол Харви, «оставшуюся часть истории»:

Согласитесь, что теперь, поняв связь между предложениями из первого отрывка, вы определенно чувствуете удовлетворенность, облегчение, даже умиротворение.

Человеку необходимо знать. Знание приносит удовлетворение и спокойствие; незнание вызывает беспокойство. Желание знать, стремление к знанию – фундаментальное свойство человека. Мы хихикаем над теми, кто пролистывает детектив до последней страницы, чтобы скорее узнать, кто же преступник, но ведь такой читатель просто бессознательно удовлетворяет свойственный всем нам глубинный инстинкт. Жгучее любопытство удовлетворено, а наше мнение такого читателя не особенно интересует. Историки тратят годы, пытаясь разобраться в событиях прошлого и найти им объяснение. Да и в рамках этой книги и я, ее автор, и вы, читатели, ищем ответы и объяснения. Это нормальное поведение человека. Это и делает нас людьми – как и прочие особенности нашего мышления.

К сожалению, стремление найти всему объяснение, как и другие наши особенности, нередко заводит нас в тупик. Если то или иное событие не имеет определенного смысла, мы просто придумываем объяснение и подсознательно даже не особенно заботимся о его правдоподобии.

В марте 1996 года в зоопарке Филадельфии сгорел вольер, а смотрители в это время сидели в офисе и болтали по телефону с приятелями. Отвечая потом на вопросы об этой трагедии, они сообщили, что чувствовали запах дыма еще часа за два до пожара, но решили, что это с расположенной неподалеку железной дороги. То есть смотрители, оказавшись в нестандартной ситуации, нашли удобное объяснение, которое их полностью удовлетворило, и вернулись в офис. Тем временем 23 обезьяны погибли. Смотрители были уволены.

В 1974 году профессор Северо-Западного университета взялся помочь одному молодому человеку с публикацией его научной работы, но у них ничего не вышло. Автор страшно разозлился. Спустя пять недель на кампусе университета прогремел взрыв. У профессора мелькнуло подозрение, что это может быть связано с неприятной историей с публикацией и с тем вышедшим из себя молодым человеком, но решил, что это вряд ли возможно. То есть, оказавшись в нестандартной ситуации, он нашел комфортное для себя объяснение и продолжил заниматься своими делами. А спустя 20 лет профессор узнал, что тот самый молодой человек по имени Теодор Качински, которому он некогда пытался помочь, получил прозвище Унабомбер и был осужден на 18 лет за организацию взрыва, унесшего жизнь троих человек и ранившего 23.

Анализируя очередную проблему, мы иногда находим объяснения, которые не особенно вяжутся с фактами, но нас вполне устраивают. На уровне подсознания нас не слишком волнует то, что наша версия событий не соответствует реальности: оказывается, это нам вообще не важно. А дело все в тех самых установках и предубеждения.

Нам действительно не важно, насколько адекватное объяснение событиям мы нашли. И это многое объясняет в отношении наших мыслительных процессов: найденное нами объяснение вовсе не должно быть истинным, чтобы удовлетворить стремление все объяснить. Этот невероятный факт меня даже пугает.