Жребий обреченных. Механическая пустошь - Константин Нормаер

Но существовала и еще одна деталь, заставившая Тальпу растерять свое любопытство. Странник умел рассказывать. И делал это так умело, что когда короткий ответ переходил в долгую и очень интересную историю, хотелось про все забыть, и не перебивая слушать его низкий, вкрадчивый голос.

Его истории успокаивали, убаюкивали, словно колыбельная. Землеройка очень ярко представляла себе те далекие края, откуда прибыл ее спаситель. Бескрайние поля, вековые дубравы, пестрые ленты рек. И где-то посреди этого великолепия возвышалась металлическая спина защитного рубежа, который носил странное название — Гриф.

Дар рассказал, что оно значит. Так называли одну птицу. Немного несуразную: с длинной голой шеей, большим крючковатым клювом и огромным зобом. Зато у нее имелись широкие крылья и мощные ноги, — закончив с описанием, поспешил оправдаться рассказчик. Никогда о такой не слышала, — призналась Тальпа. Мы привезли ее с собой, на челноке, когда заселяли эту планету. Так ты поселенец? — догадалась девушка. Нет, я родился на этой земле, а вот мой дед жил среди звезд. И далеко находится этот твой Рубеж?

Странник задумался, попытался подчитать путь который он преодолел за последние годы, но видимо сбился и лишь тяжело вздохнул: Мой род населял граничащее подданство близ Руаны. Думаю, что бы вернуться туда мне потребуется год или около того. Далековато. Расстояние не имеет значение, когда у тебя есть цель, — сказал Дар и затих.

Тальпа выдержала паузу, а затем продолжила расспросы. Ей ужасно хотелось узнать каков мир там, за пределами границ ее Рубежа Черепахи. Но еще больше ее интересовал сам странник, и та странная миссия, которой он был одержим. Поэтому она конечно же начала со второго. Ты ведь какого-то преследуешь, так? Верно, — кивнул Дар. Этот человек совершил нечто плохое? Тот кого я преследую — не человек. И да, ты права — он сотворил целую прорву ужасных дел. Так что думаю не я один жажду его смерти. И в этом твоя цель? Не только. Думаю, мой враг это лишь первая ступень к чему-то особенному. Ступень? — Тальпа остановилась и уставилась на странника. — Что ты имеешь в виду? Он всего лишь раб, мелкая сошка, не более того. Гораздо больше меня интересует тот, кто стоит за его спиной. Спиной? Ты имеешь в виду его тень? Можно и так сказать. Правда его хозяин лишен этой привилегии. Он не способен отбрасывать тень. А разве такое бывает? — не поверила девушка. У колдунов бывает и не такое, — уверенно произнес Дар. Колдунов? Так твой враг колдун? — Тальпа заметно вздрогнула и поежилась. Впервые в жизни ей стало холодно в родных стенах, которые всегда грели ее лучше палящего солнца. Хочешь сказать, что ты решил сразиться с колдуном? Стоп. — Странник наставительно поднял вверх указательный палец. — Если мне не изменяет память мы договаривались на пять вопросов. Я же ответил на шесть. Думаю, свою часть сделки я выполнил сполна.

Тальпа быстро посчитала их количество и зло заскрипела зубами. Твоя взяла, — и немного разочарованно спросила: — И что же, теперь никакого разговора? Так и пойдем в полной тишине?

Дар хитро прищурился: Ну почему же, я например, с удовольствием послушал бы твой рассказ о подземной Черепахе.

7

Всю свою жизнь землеройка прожила под землей, в брюхе стальной Черепахи. Сторожили рассказывали, что посадка Рубежа была жесткой. Нос корабля буквально закопался в землю, а многочисленные песчаные бури и вязкая почва довершили дело, укрыв Черепаху мягким одеялом. На месте падения, через несколько десятков лет, образовался горный хребет, который приобрел у местных дурную славу. Пролегающий неподалеку тракт постепенно опустел. Путешественники опасались металлического скрипа и треска, что издавали охранные системы Черепахи. Даже головорезы старались обходить искусственный хребет стороной, чтобы не гневить небесных богов, что низвергли на землю своих неразумных детей.

Поселенцы тем временем, наладили быт внутри Черепахи. Реконструировали парники, фермы, приспособили отсеки под отдельные дома и принялись строить осторожные планы на будущее.

Тальпа хорошо помнила рассказы отца о Запретных временах. В отличие от остальных землероек, он не боялся говорить о прошлом. Смело осуждал ошибки бортовых инженеров и управленцев. За что и был нелюбим здешней общины. «Мы слишком рано оставили попытки реанимировать сердце Черепахи,» — рассуждал родитель. «Сами лишили себя надежды на спасение. А спустя годы — было уже поздно. Механизм оказался не годен. Так что даже если случится великое чудо и вся узловая система сможет поддерживать основную, этого все равно будет недостаточно, чтобы вырвать Рубеж из цепких лап подземного плена».

Так что с самых первых дней приземления Черепаха и стала для переселенцев всего лишь домом, который надежно защищая их от врагов, постепенно превращался в обычную рухлядь. А сколько всего землероек живет Под-панцирем? — осторожно поинтересовался странник. Три с небольшим сотни, — честно ответила Тальпа. Не мало. Но где же они все? Пока я наблюдаю только одну словоохотливую землеройку. И что же в этом плохого? — Тальпа довольно хихикнула. Ничего, просто хотелось бы знать, куда подевались все остальные.

В ответ землеройка щелкнула пальцами: Вот именно что подевались. Знаешь, уж что-что, а прятаться землеройки умеют получше пустынных грюх. Рад за вас, — безразлично буркнул Дар. — И все-таки как на счет охранных зон или чего-то подобного. Или вы прячетесь по поводу и без повода?

Улыбка мгновенно слетела с лица и Тальпа обиженно насупилась: Нет, мы не только прячемся. И у нас есть те, кто охраняют наши границы. Они зовут себя Затаившимися. Просто сейчас мы с тобой пока что в свободной зоне. И вообще, мы — землеройки, не очень жалуем незнакомцем. Вернее сказать, мы их ненавидим! Тогда зачем же ты согласилась мне помочь? Да еще сопроводить по Черепахе? — удивился Дар.

Девушка немного помолчал собираясь с духом, а потом резко произнесла. Да потому что я не совсем землеройка! Вернее сказать — совсем не землеройка. Уже долгие годы я считаюсь изгнанной из поселения, — она немного помолчала и тихо спросила: — Хочешь знать почему? Да все очень просто. Я — урожденная Черепахи, не такая как все остальные. Я не прячусь среди густого мрака и вечной сырости. И не выращиваю коренья с пахучими снадобьями. У меня другая цель. В отличие от остальных землероев, я познаю тот мир, что лежит за границами Черепахи. Понимаешь? Мне ненавистен этот мрак и вечна сырость.

Дар задумчиво почесал затылок: Слепцы редко видят то, что им позволила природа. Да, но я то — другая! — едва не выкрикнула Тальпа. — Поэтому я чужак. Землеройки привыкли видеть не дальше собственного носа, а между прочим там-над-панцирем, огромный мир! И он в отличие от нашего, живой. Пусть не такой безопасный, но все-таки живой.

Ее глаза блеснули от слез. Но землеройка сдержалась. Металлический протез равнодушно коснулся щеки, смахнул едва уловимое проявление слабости.

Странник промолчал. Он не любил и не умел утешать. Пару слов, пусть даже самых сердечных, все равно ничего не решат, а на задушевные разговоры не было ни желания, ни времени.

И все-таки он не остался безучастным. Воспользовавшись одним психологическим приемом, которому научился от отца — он ловко перевел разговор в иное русло, чем немного отвлек землеройку от печальных мыслей. Расскажи мне про Черепаху и ее границы. Мы называем это место Сырой оконечностью, — шмыгнула носом Тальпа. — Во времена приземления, здесь находились ремонтные цеха, а дальше по кишке — жилые блоки. И давно здесь никто не живет? — уточнил странник. «Не обитает», — поправила его проводница. — Так мы называем свое существование. Обитание. Жизнь она там — на поверхности. А здесь, лишь пустое однообразие. Цикл за циклом. Пока землерой не испускает дух. Почему же такое происходит?