Плащ и галстук - Харитон Байконурович Мамбурин

держи! — порывшись в кармане пиджака, упомянутый вставший уже на ноги Степанов извлек оттуда два массивных браслета, очень напоминающих наши стакомовские часы, а затем буквально впихнул их в руку Окалины со словами, — Один цепляешь Данко, второй своему ручному психопату! Если они сблизятся на расстояние десяток метров, будет дан тревожный сигнал, пять — электрошооооо…??!!!

Браслеты, в отличие от кротов, в море явно долетели, брошенные рукой валькирии.

— Какой дебил сказал этому дебилу, что я ручной? — в тишине задал я вопрос, правильно поняв происходящее, — Это раз. И два: какой дебил мог приказать нацепить на меня шокер?

Мужик мееедленно повернул голову, утыкаясь ошарашенным взглядом в меня, обнимающего рукой за плечо Васю Колунова.

— Ну ты ж мои приказы выполняешь, Изотов? — не стала облегчать жизнь человеку валькиристая блондинка.

— Конечно выполняю, товарищ майор, — пожал плечами я, — Как слышу, так и…

— Вот бери пацана и *издуй к своим. Это приказ. А мы тут сами поговорим…

Как мне не было интересно послушать этого Степанова, всё равно пришлось подчиниться. Хотя, интересно? Пф. Сколько у меня было недоброжелателей, сколько из них осталось в живых… нет, такая жизнь, конечно, интересна, но постоянно ей рисковать, отвоевывая себе хотя бы право на человеческое обращение — утомляет и бесит.

— А ты правда этот… Симулянт? — робко спросил меня пацан с горящей головой, не отрывая взгляда от моей маски.

— Нет, Вась. Меня зовут Виктор Изотов. Так меня мама с папой назвали. А Симулянтом зовут разные там Степановы, которых я впервые в жизни вижу.

— …

Видя, что парень смешался и начинает напрягаться, я остановился, а затем встал перед ним на одно колено так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Гм, горящая голова, надо же…

— Вась, я понимаю, что ты обо мне слышал, да? Явно что-то нехорошее. Мы с этим потом разберемся, время будет. Поэтому давай сделаем так — иди вон к той очень большой девочке. Её зовут Викусик и она очень добрая. А еще у неё есть способность, позволяющая чувствовать ложь и правду. Когда рядом врут, ей плохо становится. Возле неё ты будешь в безопасности, а я пока пошлю людей твои сумки забрать.

Посылать оказавшегося здесь одного пацана к детям, вокруг которых крутятся родители, мне показалось не совсем умным и правильным ходом. Вместо этого послал рыжего Расстогина за сумками пацана, а сам принялся дальше наблюдать за творящейся катавасией.

Диалог моей начальницы с хамом-Степановым разрешился быстро. Либо время у того истекло, либо он устал от того, что его посылают через слово на мужские половые органы, но мужик предпочел медленно раствориться в воздухе (реально медленно, минуты полторы его дематериализация шла). Всё это время наша героическая блондинка продолжала его крыть, он слушал, но, судя по гримасам, явно не мог ответить.

Дальше была организованная атака взрослых и ответственных людей, то есть Цао Сюин и Неллы Аркадьевны, позвавших на помощь товарища Молоко. Та, несмотря на свой негромкий голос, обладала нехило накушанными формами, внушающими доверие. Завладев вниманием родителей, которые явно не могли наболтаться с собственными детьми, наша триада начала медленно, но верно выдавливать из них желание оставаться тут на подольше. Сбоку вылезли комсомольцы Первого района, пытаясь что-то там повякать на своем, на перворайонном, но были купно задавлены авторитетом и отправлены назад, сторожить детей.

К нашему общему счастью и облегчению, «копухи», всё-таки, были бесценными и постоянно работающими специалистами, поэтому никто из них жмущей короны не имел и права не качал. Возбужденные от вида собственных детей родители, да и только. Нечасто они их видят…

— Ну, Вить, у нас проблемы…, — подкралась ко мне злая судьба в виде одетой в сверхлегкий сарафан Кладышевой.

— Уже? — неприятно удивился я.

— В будущем, — уточнила брюнетка, удерживая на голове широкую соломенную шляпу, настолько большую, что казалось, что её может унести ветром, — Ты же в курсе, что я немного понимаю в психологии там, в психиатрии?

— Ну да, на моих нервах ты пляшешь мастерски, — скривился я, отстегивая нижнюю часть маски, чтобы сунуть в рот сигарету, — Так что случилось?

— Детишки. Они разбалованы. Сильно разбалованы. Видишь вон того, с выгоревшими волосами? Посмотри, как тот отмахивается от вожатой. У девки уже аж губы трясутся.

— Вижу.

— А ведь у них еще и способности…

— Слабенькие и неразвитые.

— Но они криптиды.

— А у нас бабка, умеющая заключать кого-угодно в изоляционную сферу, злая майор, способная эта санкционировать, девочка, способная определить ложь, опытнейший психотерапевт Союза и, на самый крайний случай — я.

— А ты чт…

— Маску сниму.

— Не вздумай!! — тут же посерьезнела Вероника, — Ни при каких обстоятельствах, ушибленный ты мой!

— Передо мной поставили задачу — чтобы дети хорошо отдохнули этим летом, — решил я надавить малявке на нервы, — Ничего о том, что это им должно понравиться, не говорили…

— Так! Мне срочно надо… уиии…!

Перехватив малявку в районе присутствия сисек, смотрящихся несколько чуждо на её мелком теле, я жарко прошептал старой извращенке на ухо о том, что шучу, а затем, чмокнув её в ту же область, выпустил псевдоребенка на волю. В ответ меня одарили очень сложным взглядом, после которого я решил, что комнату буду на ночь запирать и подпирать стулом. Во избежание. И балкон.

Однако, природная вредность и память о многократно застимулированном в щи либидо не дали мне кончить эти переговоры на минорной ноте.

— Мужика бы вам, Вероника Израилевна…, — потрепал я остолбеневшую брюнетку по плечику, — Мужика…

И ушёл, не оглядываясь на взрывы.

А идти было надо, так как Окалина вновь зычно объявляла линейку. Некоторые копухи по старой памяти решили толкнуть короткое напутствие всем присутствующим, поэтому мы, подтянувшись тремя стадами баранов (причем Вася уже терся около Викусика!) собрались на плацу перед санаторием.

Высокий худой мужчина с редкими волосами и крупным носом подлетел вверх, стеснительно улыбаясь. Он даже слова не сказал, как замолчали все, даже «коморские». Чего уж говорить, даже меня пробрало. Афонов Антон Рагимович был настоящей легендой при жизни. Один из самых старых криптидов, всего