Караван дурмана - Сергей Донской

Яртышников резиново улыбнулся:

– Что ж, тогда удачи.

– Спасибо, – помрачнел Корольков. – Сейчас удача нужна мне, как никогда.

С этими словами он пожал протянутую руку собеседника и пошел с территории автобазы так поспешно, словно его распахнутое пальто превратилось в парус.

– Попутного ветра, – пробормотал Яртышников. – Чтоб у тебя после сегодняшней ночки нос провалился, хлыщ столичный.

Ленка уменьшила огонь под кастрюлей, перевернула ломтики мяса на сковороде и подытожила:

– Информации не густо. То, что Андрей укатил в Казахстан, я и без Яртышникова знаю. Но куда он пропал потом, вот в чем вопрос.

– Возможно, ответить на него сможет господин Корольков, – предположил Громов.

– Только представь себе, сколько Корольковых проживает в Москве. И каждый десятый из них – бизнесмен в импозантном пальто.

– Не надо сгущать краски. Не все так плохо.

– Ладно, – согласилась Ленка. – Допустим, все действительно не так плохо и предпринимательством нынче занимается всего лишь каждый сотый, а не каждый десятый москвич. Разве это облегчает нашу задачу? По телефонам, указанным на визитке Королькова, никто не отвечает. Может, он все наврал. – Ленка, намеревавшаяся проткнуть вилкой вареную картофелину, развалила ее пополам. – Может, он в каком-нибудь Тобольске проживает. Или вообще в Нахичевани. Как его теперь искать? Где?

– У Натальи Чуркиной, – сказал Громов, глядя в окно. Глаза у него были бесцветные, как небо, и такие же невыразительные.

– У тебя есть адрес?

– Это не проблема. Для меня, во всяком случае.

Ленка нахмурилась:

– Ты полагаешь, Корольков надолго задержался у одноклассницы? Никак не может с ней расстаться? Ха-ха, держи карман шире! Вспомнили молодость, перепихнулись по-скоренькому и попрощались.

– Н-да, ты у меня не романтик.

– Не романтик, – согласилась Ленка. – В стране, где на душу населения ежегодно приходится ведро водки и упаковка презервативов, трудно сохранить романтические представления о любви.

– И все же есть надежда, – упрямо сказал Громов.

– Надежда на возрождение человеческих отношений?

– Надежда на то, что Королькову понравилось у Чуркиных. Жены алкоголиков, не избалованные мужской лаской, способны творить в постели чудеса.

– Ты сделал это наблюдение на основании личного опыта? – невинно осведомилась Ленка, накладывая отцу картошку с мясом.

Он бросил на стол хлебную горбушку, в которую намеревался вцепиться зубами.

– Это азы человеческой психики. Покинутая женщина стремится к самоутверждению. Мужчина, встретивший первую любовь, склонен ее идеализировать.

– Даже бизнесмен, готовый выложить почти сорок тысяч долларов наличными?

Громов покачал головой:

– Я вовсе не утверждаю, что господин Корольков забросил все свои дела и до сих пор блаженствует в квартире подруги детства. Но он мог оставить Наталье свои координаты. Телефон, визитку, адрес электронной почты. Вот тебе и зацепка.

– Соломинка, за которую хватается утопающий.

Рука Громова, потянувшаяся за горбушкой, замерла на полпути:

– А ты предпочитаешь идти ко дну?

– Ты кушай, кушай, – спохватилась Ленка и посмотрела на картофелину, насаженную на свою вилку, с таким выражением лица, словно сильно сомневалась в ее съедобности.

– Ты тоже кушай, – проворчал Громов, приступая к трапезе. – Вполне возможно, что сразу после моего визита к Чуркиной мы отправимся в Москву. Казахстан слишком велик, чтобы обшаривать его наугад в поисках Андрюши. Корольков должен знать точный маршрут. Это здорово облегчит нашу задачу.

– Они могли не доехать до Казахстана, – тоскливо сказала Ленка.

– Куда-нибудь да доехали. Останется лишь в точности повторить их маршрут и навести справки. Колонна из трех «КрАЗов» и «Жигулей» – не иголка в стоге сена. Восемь человек не могли исчезнуть бесследно.

– Прошло почти две недели, а никто из них не вернулся. Я расспросила всех шоферов Яртышникова, они лишь пожимают плечами и отводят глаза. Ни один из участников того проклятого рейса не появился в Курганске. Ни один из них не позвонил домой. Это значит…

– Это значит, что у них не было такой возможности, только и всего.

– А еще что это значит?

– Что на то есть какая-то причина, которую мы должны выяснить.

– Опять «только и всего»?

– Совершенно верно.

Некоторое время оба молчали, притворяясь увлеченными поглощением пищи. Наконец Ленка не выдержала и сказала:

– Если Андрюша жив, я первым делом отправлюсь в церковь и поставлю самую большую свечу за его спасение.

Громов забросил в рот кусок мяса, пожевал, а потом предположил:

– Думаю, твой муж предпочел бы, чтобы ты научилась как следует сливать воду из кастрюли с картошкой. Остальное приложится.

– Надежда умирает последней, да? – тихо спросила Ленка.

– Надежда вообще не умирает. Умирает тот, кто перестал надеяться.

* * *

За окнами моросил дождик, наверху слушали музыку, внизу ругались, за стеной ныл на одной протяжной ноте несчастный мальчик, которого лишили то ли сладкого, то ли права смотреть мультсериал про человека-паука. Вместо жалости Громов испытывал одно только нарастающее раздражение. Голосистый ребенок представлялся ему похожим на телепузика – такое же бессмысленное выражение лица, пустые глаза, круглые щеки. Если не пялится в экран, то перебирает коллекцию бляшек с уродцами-покемонами или просто хрустит чипсами, потому что все остальное ему неинтересно.

– Как дела? – спросила Ленка, решившая проведать отца, пока стиральная машина проворачивала загруженное в нее белье.

– Да вот, детективы твои листаю, – сказал Громов, показывая кивком на стопку ярких книжонок, возвышающуюся возле кресла, в котором он расположился.

– Адрес Чуркиной удалось выяснить?

– Тоже мне, тайна за семью печатями, – фыркнул Громов, лениво перебирая книги.

– И когда состоится встреча? – поинтересовалась Ленка, прислонясь плечом к дверному косяку.

– Ближе к вечеру.

– Может быть, стоит наведаться к Чуркиной на работу?

– Она взяла отпуск без содержания, – доложил Громов, пробегая взглядом по страницам очередного детектива. – Сегодня утром. Обнадеживающий факт.

– Ты думаешь, что это как-то связано с Корольковым?

– Я думаю, что одинокая женщина, работающая в захудалом НИИ, не станет отдыхать за свой счет в марте, когда и на дачу-то не выедешь. Вот за счет состоятельного друга детства – другое дело.