100 уроков лидерства А.В. Суворова для бизнеса - Вячеслав Летуновский

Со смертью в 1796 году императрицы Екатерины и восхождением на престол Павла I для Суворова наступили не самые лучшие времена. Ломалось и подвергалось сомнению все, что он с таким трудом вместе со своими единомышленниками Потемкиным и Румянцевым взращивал и создавал. Дело в том, что со времен Петра I лучшей забавой российских цесаревичей были потешные полки – это настоящие армейские подразделения, тренируя которых будущий император тренируется сам и постигает военную науку. Потешные полки Петра I: Семеновский и Преображенский впоследствии составили основу российской регулярной армии.

Очевидно, Павел вознамеривался совершить нечто подобное, однако ситуация в стране в корне была иная. Россия к тому времени располагала сильнейшей сухопутной армией в Европе, да и, пожалуй, во всем мире. За годы правления Екатерины был совершен явный прорыв в тактике ведения боя, в подготовке, воспитании и даже обмундировании солдат. Было одержано более 70 крупных военных побед, все войны были выиграны. Румянцевские и суворовские военные реформы опирались на развитие чувства собственного достоинства солдат и унтер-офицеров, развивали их самостоятельность и инициативность на поле боя.

Что же касается Павла, свою систему он выстраивал на устаревших уставах Фридриха Прусского, которые остались ему в наследство от его недолго правившего отца Петра III. В своем подходе к военному делу Павел прежде всего опирался на «Опыт воинского искусства»[19]. Павел снова вернул в войска устаревшую и крайне неудобную прусскую форму с узкими штанами, париками и штиблетами. Но это было еще полбеды, вернее, только ее начало. Павел покусился на святое святых, на духовную основу непобедимой суворовской армии, на чувство достоинства и самостоятельность солдат и офицеров[20]. Солдаты переводились с квартир, где они жили артелями, в казармы, которые ночью запирались на ключ. Полковые командиры полностью лишались самостоятельности в принятии административных и хозяйственных решений и превращались в инспекторов за правильностью выполнения артикулов. Подобная участь ждала и генералов. Губительные нововведения касались и тактики ведения боя. Новый устав предусматривал только один способ ведения боя – линией из четырех шеренг, ни о каре, ни об атаке из колонн, ни тем более об использовании рассыпного строя не было и речи. Реформированием армии занималась раздутая до невообразимых размеров гатчинская канцелярия, которая заменила собой Военную коллегию. Так же был фактически уничтожен Генеральный штаб.

Суворов не мог терпеть такого надругательства над армией и подал в отставку. Вместе с ним рапорты об отставке подали и большинство его офицеров. Павлу этот демарш очень не понравился. Он приказал доставить Суворова из его имения в Кобрине в глухую новгородскую деревушку Кончанское, лишив права ношения мундира. Посещать его было строжайше запрещено. Офицеры, подавшие в отставку вместе с Суворовым, были заключены в Киевскую крепость.

А.В. Суворов и М.И. Кутузов перед штурмом Измаила в 1790 г. Художник О.Г. Верейский

Тем временем революционная Франция, отразив натиск монархических государств-соседей, сама начала кровавый поход по континенту, навязывая либеральные ценности и грабительский в пользу себя режим жестким террором. Теснимая на всех своих окраинах Австрия вспомнила о Суворове и обратилась к Павлу с просьбой прислать полководца для командования союзными войсками. Павлу пришлось уступить, он вызвал опального фельдмаршала из ссылки и со словами «Воюй по-своему» отправил в Австрию.

Завистники Суворова злорадствовали: французы – это не турки и не поляки, авось опростоволосится. Не опростоволосился. Французы, которые до того довольно легко разбили германские, австрийские и итальянские армии, сами во многом воевали по-суворовски: создавали перевес на решающем участке боя и переходили прямо из походных колонн к штыковой атаке. В этой связи интересно рассмотреть более детально специфику боевых столкновений возглавляемых Суворовым русских и французов. Вот как описывается первое сражение русских и французов при реке Адде:

15 апреля 1799 года Багратион «ударил в неприятеля штыками перед форштадтом. Исколол у него сот до семи». Огонь вражеских батарей не успел нанести атакующим колоннам русских никакого урона. Французы бросились в обход городка, чтобы отрезать наш авангард, но Багратион успел развернуть войска и штыковой атакой отбросить неприятеля. После артиллерийской дуэли до 3000 французов пошли в штыки. Багратионовские егеря и гренадеры с криками «Ура!» бросились навстречу врагу, и «самое малое их количество спаслось бегством»[21].

И вроде бы французы так же храбры, так же используют наступательную суворовскую тактику и смело идут в штыки. Так, да не так. Дух не тот. Командир французской дивизии генерал Серюрье вновь выстраивает войска и лично ведет их в атаку. Багратион отбил атаку, расстреляв в упор нападающих пушками (излюбленная тактика Наполеона). Французы не унимались: выстроив свои превосходящие силы на двух концах города, они снова пошли в атаку. В это время на помощь авангарду Багратиона подоспели летевшие во весь опор на подводах гренадеры Милорадовича, которые тут же вступили в бой и лихо перекололи два эскадрона французской кавалерии. Отбросив одну колонну французов за реку Адду, Багратион окружил и начисто уничтожил другую. Серюрье из 7 тысяч потерял 2 тысячи на месте сражения, 100 человек сдались в плен, русские потеряли 135 и 95 раненых. Багратион отвлек на себя крупные силы противника, позволив союзникам прорвать центр обороны генерала Моро на реке Адде. Примерно так же с таким же соотношением потерь происходили сражения Суворова с французами почти всегда. Да, французы (лучшая европейская армия того времени) не были ни поляками, ни турками, они воевали лучше. Суворову это, однако, совсем не мешало, как обычно, в кратчайшие сроки достигать своих целей с соотношением потерь 1:10. Десять французов на одного русского.

Самые страшные враги гениального фельдмаршала оказались в среде союзников. Когда практически вся Северная Италия была очищена от французов и до полного разгрома врага и подписания в Париже его капитуляции, по расчетам Суворова, оставалось не более месяца, Суворов получил от императора Австрии Франца письмо следующего содержания: «О наступательном движении армии моей через Валис и Савойю во Францию теперь решительно и помышлять не должно… Также не могу дозволить, чтобы какие-либо войска мои, вплоть до особого предписания, употреблены были к освобождению Рима или Неаполя»… Суворову категорически запрещалось давать французам сражения без письменного разрешения из Вены. Это всегда было самым страшным для Суворова – не дать завершить начатое в одном шаге от полной и окончательной победы. После разгрома фактически последней французской армии генерала Жубера при Нови, когда защищать Париж было точно некому, император Франц опять подтвердил свое требование Ривьеру не брать, во Францию не входить.