Зачем убили Джона Кеннеди. Правда, которую важно знать - Джеймс Дуглас

В том же дневнике он описал последствия появления оружия, способного уничтожить мир. В записях от 10 июля 1945 г., за шесть дней до первого атомного взрыва в Аламогордо (Нью-Мексико), Кеннеди размышлял об этом ужасном оружии и его значении в отношениях с Россией: «Столкновение [с Россией] может быть в итоге отложено навсегда или на неопределенное время в связи с изобретением этого ужасного оружия, которое, по правде говоря, означает уничтожение всех наций, использующих его»{27}.

В Палате представителей и в Сенате стремления Джона Кеннеди к миротворческой деятельности после Второй мировой войны исчезли в пучине холодной войны. Воинственность его взглядов в 1950-е гг. является продолжением его подхода, сформулированного в книге «Почему спала Англия» (Why England Slept)[5], которую он написал в 1940 г. на основе дипломной работы, подготовленной в Гарвардском университете.

В книге Кеннеди говорилось о том, что Великобритания слишком медленно перевооружается, чтобы противостоять нацистской Германии. Он безапелляционно отнес этот урок и к политике США и Советского Союза. Как начинающий сенатор в июне 1954 г. он направил усилия Демократической партии на то, чтобы увеличить военный бюджет на $350 млн для восстановления двух дивизий, которые сократил президент Эйзенхауэр и, таким образом, для обеспечения «явного преимущества над нашими врагами»{28}. Кеннеди бросает вызов госсекретарю Джону Фостеру Даллесу в его ставке на массированное применение ядерного оружия. Поправка Кеннеди потерпела неудачу, но его приверженность «гибкой» стратегии «холодной войны» с акцентом на обычные вооруженные силы и «в меньшей мере» на ядерное оружие будет четко прослеживаться в период его президентства. Это была иллюзорная политика, поддерживаемая демократами, которая могла бы легко привести к тому же глобальному разрушению, как и доктрина Даллеса.

В 1958 г. сенатор Джон Кеннеди произнес большую речь, в которой раскритиковал администрацию Эйзенхауэра за «ракетный разрыв» между СССР (якобы имеющим превосходство в военной мощи) и США. Кеннеди повторил обвинение в «ракетном разрыве» в своей успешной президентской кампании 1960 г., превратив его в аргумент в пользу увеличения военных расходов. Когда он стал президентом, его советник по науке Джером Визнер сообщил ему в феврале 1961 г., что «ракетный разрыв» был выдумкой, на что Кеннеди ответил одним словом, «допускаю», по мнению Визнера, «скорее гневаясь, чем с облегчением»{29}. На самом деле Соединенные Штаты имели подавляющее стратегическое превосходство над ракетными силами СССР{30}. Независимо от того, подозревал об этом Кеннеди или нет, он принял миф о холодной войне и построил на нем свою избирательную кампанию, и сейчас частично на этом основании занимался опасным наращиванием военных сил уже в качестве президента. Маркус Раскин, бывший аналитик администрации Кеннеди, ушедший с государственной службы, чтобы стать критиком власти, подытожил зловещее направление, в котором двигался новый президент: «В период правления Кеннеди Соединенные Штаты намеревались развивать свой военный потенциал на всех уровнях, начиная с термоядерной войны и заканчивая карательными операциями против повстанцев»{31}.

Однако, как мы увидим, Раскин также заметил значительные перемены во взглядах Кеннеди после Карибского кризиса, а именно развитие более позитивных инстинктов у президента, которые становились очевидными. Даже в те годы, когда он поддерживал принципы обороны в условиях холодной войны, сенатор Кеннеди иногда расходился во взглядах со странами Западной Европы относительно колониальных войн, особенно в Индокитае и Алжире. В своем выступлении в Сенате 6 апреля 1954 г. Кеннеди подверг критике расчеты на финансируемую США победу Франции во Вьетнаме над революционными силами Хо Ши Мина. «Никакая военная помощь со стороны Америки в Индокитае, – предупредил Кеннеди в своем выступлении, которое он будет вынужден вспомнить, став президентом, – не обеспечит победы над врагом, который есть везде, и в то же самое время нигде, “врагом из народа”, на стороне которого симпатия и скрытая поддержка населения»{32}. Беседуя с сенатором Эвереттом Дирксеном, Кеннеди отметил, что видит два мирных договора для Вьетнама, «один, дающий вьетнамскому народу полную независимость», другой – «обязательства, связывающие их с Французским союзом на основе абсолютного равенства»{33}.

В 1957 г. Кеннеди выступил в поддержку независимости Алжира. Весной того года он разговаривал с алжирцами, которые искали аудиенции в Организации Объединенных Наций, на тему национально-освободительного движения. В июле 1957 г. он выступил в Сенате в их поддержку, заявив: «Никакие взаимные любезности, самообман, ностальгия или сожаления не должны ослепить Францию или Соединенные Штаты настолько, чтобы не понимать: если Франция или Запад в целом захотят иметь постоянное влияние в Северной Африке… первым важным шагом является независимость Алжира»{34}. Речь вызвала фурор. Кеннеди стали обвинять в том, что он поставил под угрозу единство НАТО. Его биограф Артур Шлезингер – младший писал об этом эпизоде: «Даже демократы отвернулись от него. Дин Ачесон презирал его. Эдлай Стивенсон считал, что он зашел слишком далеко. В течение следующей пары лет влиятельные люди упоминали “алжирскую речь” Кеннеди как свидетельство его безответственности в сфере внешней политики»{35}. Однако в Европе речь вызвала позитивное отношение, а в Африке восхищение.

Когда Кеннеди стал председателем Африканского подкомитета, он заявил в 1959 г. в Сенате: «Назовите это национализмом, назовите это антиколониализмом, назовите это как хотите, Африка переживает революцию… Слово вырвалось и распространилось с быстротой молнии почти на тысячи языках и диалектах, – слово о том, что нет больше необходимости вечно жить в бедности или в рабстве». Поэтому он продвигал идею «солидарности движению за независимость, поддержки экономических и образовательных программ и “сильную Африку” как цель американской политики»{36}. Историки почти не заметили тот факт, что Джон Кеннеди продолжал поддерживать идею свободной Африки во время президентской кампании 1960 г. и на должности президента, о чем свидетельствует комплексное исследование Ричарда Махони «Джон Кеннеди: испытание в Африке» (JFK: Ordeal in Africa){37}.