Большой шеф Красной капеллы - Валентин Томин

«Это ваши шифровки последних двух лет, все, что касается деятельности вашей группы — Париж, Бельгия, Голландия, другие страны. Мы повсюду там хозяева, так же, как и у вас — в Центре. Ваш Директор нас слушает и доверяет нам. А вы это доверие утратили еще в начале 1942 г. Мы не делаем никаких предложений, но знайте: судьба советского разведчика такова, что он погибает дважды. Один раз — у нас, второй раз — в Москве. Здесь — как наш враг, а там — как предатель. Мы представим для этого доказательства».

Я ответил:

«А если разведчик погибает три и четыре раза, разве меняется суть его борьбы? Не знаю, господа, кто каждый из вас, но полагаю, что вы люди большого масштаба, понимающие эти вещи. Не понимаю только одного — откуда у вас такая абсолютная уверенность, что вы хозяева положения у Директора в Москве? Через некоторое время вам придется понять, что дело обстоит совсем не так, как вы думаете, что Москва знает больше, чем вам кажется...»

Его спрашивали, знает ли он человека по фамилии Рихард Зорге? Леопольд Треппер отвечал, что нет, ничего о таком не знает и впервые слышит это имя.

Еще до оккупации Бельгии в течение года он пересылал в Амстердам на текущий банковский счет немецкого журналиста Рихарда Зорге деньги. Тот находился тогда в Японии и писал также и для голландских газет, перечислявших для него на этот же счет гонорары... Но где он теперь? И не зря ведь интересуются им гестаповцы.

Лишь спустя многие годы Леопольд Треппер узнал, что легендарный советский разведчик Рихард Зорге был арестован японской контрразведкой в октябре 1941 г. и после трех лет следствия, 7 ноября 1944 г. — в день 27-й годовщины Великого Октября, — казнен. Перед тем как ступить на эшафот, он громко крикнул свои прощальные слова: «Да здравствует Красная Армия, да здравствует Советский Союз!»

Карл Гиринг спросил арестованного, знает ли он обер-лейтенанта Харро Шульце-Бойзена, и тот опять ответил отрицательно. Этот вопрос насторожил Леопольда Треппера. Еще в 1940 г., до возвращения в Советский Союз, его жена Любовь Евсеевна Бройде по заданию Центра выезжала в Берлин, где встречалась с руководителями немецкой группы — Харро Шульце-Бойзеном, Арвидом Харнаком и Адамом Кукхофом. Задание было успешно выполнено. Его жена и сын Эдгар в Москве. Но что случилось с немецкими товарищами? Где они теперь? Что рассказал о них Кент?

Арестованные гестаповцами в августе — сентябре 1942 г. Харро Шульце-Бойзен и его товарищи проходили последние круги фашистского ада в казематах гестапо на Принц-Альбрехтштрассе. Руководители немецкой группы и их товарищи были казнены в берлинской тюрьме Плетцензее в 1942—1943 гг.

Первый ночной допрос на улице Соссэ продолжался допоздна.

На следующий день, в 11 часов, они встретились снова — важные чины нацистской контрразведки и Леопольд Треппер.

Говорил берлинский гость, Генрих Мюллер.

«Мы две враждующие стороны, — сказал он. — Но война никому не нужна. Вы, вероятно, коммунист и воображаете, что мы хотим уничтожить всю Россию. Вы можете нам не поверить, но у нас есть силы, которые стремятся к миру... Если бы вы приехали в Берлин, вы бы принесли большую пользу, в том числе Советскому Союзу...»

Леопольд Треппер прекрасно понимал, в какую сторону ведет этот разговор шеф гестапо.

«Все, что вы будете делать, — это ваше дело. Скажу только одно — каждый час, каждый день моего ареста разбивает все ваши планы. Знайте, что в ближайшее время об этом будут осведомлены мои товарищи», — отвечал он.

Так проходили эти допросы, которые со стороны иногда казались простыми деловыми встречами партнеров, озабоченных одним общим важным делом. В течение нескольких дней в них участвовали гости из Берлина, а затем, уже без своих коллег, в одиночку, такие разговоры продолжал шеф зондеркоманды Карл Гиринг.

Гестаповец показывал ему перехваченные и расшифрованные радиограммы, объяснял, что они уже давно ведут успешную игру с советским Центром, и в подтверждение предъявил шифровки с благодарностями из Москвы Паскалю и Кенту — за хорошую работу.

В часы, свободные от допросов, Леопольд Треппер мучительно думал о том, что узнал и услышал. Сопоставлял факты, известные ему раньше, с теми, которые стали известны теперь на улице Соссэ. Его предположения о затевавшейся игре полностью подтвердились. Захваченные гитлеровцами разведчики-антифашисты должны были подтвердить Центру, что все идет к заключению сепаратного мира с англичанами и американцами, чтобы повернуть этот совместный фронт против Советского Союза.

Все эти разговоры на улице Соссэ происходили в самый разгар гигантского сражения у берегов Волги, у стен Сталинграда, и назревавшая военная катастрофа отрезвляюще действовала на некоторых наиболее умных и дальновидных политиков, деятелей разных служб Третьего рейха. Так, во время одного из таких разговоров, ему было сказано, что в Германии имеются люди из окружения Гиммлера, Бормана, Канариса, Мюллера и др., которые не желают сепаратного мира с западными странами, но хотят заключить такой мир с Советским Союзом. В новой ситуации, складывающейся прежде всего на советско-германском фронте, они хотели добиться, чтобы Красная Армия остановилась в своем наступлении у границ 1939 г.

Теперь, оказавшись в штабе парижской зондеркоманды, Леопольд Треппер понял всю сложность своего положения. В течение ряда месяцев шли в Разведупр его донесения об арестованных товарищах, ликвидированных группах, и в то же время из Брюсселя, Берлина, Парижа и других точек уже поступают в Центр немецкие материалы с информацией. Нет пока никаких провокационных или дезинформационных сообщений, так как главное сейчас для врага — завоевать доверие Москвы, с тем чтобы потом осуществить свой коварный замысел и нанести решающий удар. Это был заговор крупного масштаба — захватить советскую разведывательную сеть и использовать ее против Советского Союза. И им дирижировали опытные гитлеровские боссы{5}.

В декабре 1942 г. гестаповцы арестовали Андре (Лео Гроссфогеля). Его схватили в роддоме, куда он пришел повидать свою жену.

«Держался он исключительно стойко... — вспоминал Леопольд Треппер. — Гроссфогеля подвергли страшнейшим пыткам. Сделали очную ставку с ним и его женой. Ему сказали: «Либо ты раскроешь, что Отто переправлял через ЦК ФКП, или на твоих глазах мы расстреляем жену с ребенком, потом — тебя. С потрясающим спокойствием, которого гестаповцы не могли понять, он ответил: «Начинайте, я ничего не знаю...»

На квартире своей связной был арестован Ренэ — Гилель Кац. Пытали его в начале ареста, в декабре 1942 г., чтобы раскрыть связи с подпольщиками, оставшимися на воле. На допросе его ударили в очки, стекла врезались в глаза. Вырвали на руках ногти. Он отвечал только одно: «Ничего не знаю, мой шеф — Отто, он был им, есть и будет...»

С конца 1942 г. деятельностью зондеркоманды руководил ярый нацист Хайнрих Райзер, в прошлом опытный сотрудник СД, руководитель отдела гестапо по борьбе с коммунизмом. «Этот человек, — рассказывал Леопольд Треппер, — был единственным из всех, имевшим нюх контрразведчика». Нацист не верил ни одному слову Отто, а тот — ему. Райзер был единственным, кто постоянно доказывал в Берлине, что Гран шеф ведет свою игру, что его невозможно купить, он знает, что делает, ему верить нельзя. Но там отвергались доводы Райзера, так как Берлину была нужна Большая игра. Кончилось это дело тем, что в мае 1943 г. Райзер был освобожден от своей должности.