Метро 2033. Изнанка мира - Тимофей Калашников

Красноармеец отошел от стола, поправил связку ключей на боку и, неторопливо, разглядывая потолок и стены, двинулся по коридору. Остановившись возле одной из дверей, достал из шкафчика, висевшего рядом на стене, огарок свечи и зажег фитиль.

— Нате, — сказал он, передавая Зорину подсвечник. — В камерах свет не предусмотрен.

Пламя в руке Кирилла затрепетало.

— Осторожно… Захочете выйти, стучите.

— Ирина? Лыкова? Ты здесь? — оглядывая маленькую, абсолютно пустую комнатку, Кирилл никак не мог понять, куда же девалась девушка, потому что на первый взгляд тут никого не было.

— Кто вы?.. — донеслось из самого темного угла.

— Ира, не бойся, это я, Зорин, — Кирилл поставил подсвечник на пол. — Мы с тобой в школу вместе ходили… Помнишь?

Девушка подошла ближе, встала на колени и протянула трясущиеся ладони к свече. Огонек осветил испуганные глаза на измученном лице. Кирилл быстро скинул с себя бушлат и набросил ей на плечи.

— Спасибо, — проговорила Лыкова дрожащим голосом. — А поесть у тебя ничего нет?

Зорин опешил. Он совершенно не ожидал подобного вопроса.

— Тебя что, не кормили? Сволочи!

Ирина, уже не сдерживаясь, залилась слезами. Сердце юноши сжалось. Любимая… его любимая томится в тюрьме, в этом холоде, в этой темноте… Да еще и голодная! Зорин вскочил на ноги и стал барабанить в дверь. Снаружи раздались частые шаги. Охранник приоткрыл глазок и посмотрел внутрь.

— Чего надо?

— Открывай, давай!

Глазок закрылся. Ключ дважды повернулся в замке, и дверь распахнулась.

— Я щас… я мигом! — Кирилл оттолкнул тюремщика и вылетел из камеры.

В общественной столовой, расположенной в сбойке, народу не было. Обеденное время уже прошло, так что две полусонные тетки лениво махали тряпками над длинным столом. Здесь сохранялось типажное соответствие: та, что потолще, была поварихой, вторая, тощая, — посудомойкой. Увидев Зорина, они встрепенулись и вообще бросили уборку.

— Что-нибудь с обеда осталось? — от волнения Кирилл даже не мог стоять на месте.

— А талоны есть? — осведомилась толстая.

— Вот эти, с Красносельской, принимаете?

— Не знаю даже… Раньше-то не велено было, а теперь как? Не было еще распоряжения вас кормить, — толстуха смотрела на Кирилла с сомнением.

— Я Зорин, ординарец Сомова, — сказал он, прибегая к уже проверенному вранью. — Распоряжение сегодня же вечером получите. Вот только доложу, кому надо. А пока дайте попробовать, чем вы тут народ травите!

— Проверка, что ли? Так бы сразу и говорили, — проворковала толстуха. — У нас все в порядке, все по нормам… Вот извольте сюда присесть.

— Мне некогда тут, на допрос надо. В тюрьму. Так что как-нибудь упакуйте еду.

— Сухпай дать? Или вот, могу в котелочек, а потом заберу посуду из тюрьмы-то… — засуетилась повариха, исчезая в помещении кухни и гремя там кастрюлями.

— А поскорее можно? — Зорин уже приплясывал от нетерпения. Ему казалось, что с каждой минутой голод мучает Иринку все больше, а эта, толстозадая, даже не думает торопиться.

— Вот кашка с грибочками, даже мяско в ней, — тетка улыбалась, по-видимому очень довольная, что проверка так быстро покидает ее территорию. — А вот тут, в тряпочке, шанежки, и ложка завернута. Приятного вам аппетита!

— Спасибо, — Зорин буквально выхватил из протянутых рук потертую миску, накрытую крышкой, с лежащим на ней свертком.

— Вы уж доложите там, что у нас все по нормам… — донеслось ему вслед.

Но далеко уйти он не успел.

— Молодой человек…

Зорин обернулся. Перед ним стоял незнакомый старичок.

— Что такое? Я очень спешу! — только вбитое в подкорку уважение к пожилым людям мешало юноше отстранить деда с дороги.

— Буквально одна минутка, — заговорщицки подмигнул тот. — У вас невеста есть?

— Невеста? — переспросил Зорин.

— Ну, подруга там… Красавица, наверняка? — глаза деда утонули в хитром прищуре.

Кирилл буквально опешил от такой проницательности, не понимая, как его потаенные мысли стали известны этому сморчку.

— Уж поверьте жизненному опыту, ничто так не радует женщину, как дорогие вещи, — продолжал незнакомец, а потом быстро посмотрел по сторонам и предложил: — Давайте уйдем с прохода?

Кирилл ничего не понимал, но все же позволил увлечь себя к стене.

— Вы не подумайте ничего такого, я не пьяница… и не вор, — добавил старик, когда юноша остановился. — Это подарок.

Он вытащил из-за пазухи какую-то вещицу.

— Вы только гляньте, какие красивые! Очень красивые… женские… — перед носом Кирилла покачивались маленькие часики, украшенные мелкой россыпью сверкающих камешков. — Знаете, кто мне их подарил?

«Спекулянт… позор рода людского… ужаснейший человек… Что они развели здесь, на Сталинской?» — мелькнуло в голове.

— О-о-о, молодой человек, эти часы подарила мне сама Лыкова! — продолжал говорить незнакомец, безошибочно замечая вспыхнувший интерес в глазах потенциального покупателя. — Ирина Лыкова, может, слыхали? Дочка бывшего диктатора…

Юноша выбросил вперед ладонь и попытался схватить безделушку.

— Пятьдесят патронов, и безо всякого торга! — старик обиженно отодвинулся. — Сами видите, какая вещь! Впрочем, могу взять продуктами…

— Ах, ты! — Кирилл засопел и свободной рукой крепко ухватил запястье незадачливого коммерсанта. — Капиталист проклятый! На чужой беде наживаешься, сволота?! Да я тебя в ЧК сведу! Патрулю сдам!

Старик испуганно закрутил головой, а потом с недюжинной силой попытался вывернуться, но Кирилл держал цепко, чувствуя, что должен на ком-то выместить накопившуюся злость.

— Слушай, командир, отпусти… Отпусти, а? Ну, что я тебе? — сдался вдруг дед, переставая сопротивляться. — Хочешь, цацку эту за так отдам? Только отпусти…

Зорин разжал пальцы. Старик чуть не ударился затылком о тюбинг стены. Потом кинул часы юноше и моментально исчез.

Красноармеец у бронированной двери запомнил Зорина и пропустил беспрепятственно. А вот представитель внутренней охраны смотрел с явным неодобрением и отнюдь не спешил вылезти из-за стола, чтобы открыть камеру.

— А что у тебя в миске? — начал он ворчливым тоном, перейдя на «ты». — И почему бушлат в камере оставил? Это неположено. И свет забирать надо…

— А голодом морить — положено? А грабить — положено? А ты хочешь, чтоб она умерла тут?! — вскипел Кирилл, поднося к носу тюремщика кулак, в котором были зажаты отвоеванные часы. — Смотри у меня! За издевательства под трибунал пойдешь! Вы что тут развели? Концлагерь?! Я Сомову скажу, он быстро с вами разберется…