Политическая история брюк - Кристин Бар

Вот они — современные женщины.

По всей стране пели еще одну песенку, восхвалявшую женщин-революционерок, вступивших в ряды армии:

Конечно, песню не следует воспринимать буквально, скорее всего, это шутка. На самом деле, судя по всему, присутствие женщин в мужском костюме вызывало жалобы солдат. Такая одежда позволяла солдатским подругам или проституткам скрываться в рядах военных. Декрет от 30 апреля 1793 года предписывает «отстранить от военной службы женщин, которые в данный момент служат в армии». Это решение, имеющее серьезные последствия для возможности реализовать свои гражданские права, будет давить на женщин вплоть до XX века.

Но в то же время закон разрешает присутствовать в войсках маркитанткам и мелким торговкам. Они должны были иметь патент, их строго отбирали и тщательно за ними следили. Тот же закон от 30 апреля 1793 года определял статус маркитанток: они должны иметь хорошие манеры и безупречный нрав, а также быть замужем за служащим солдатом. За армией также следовали прачки.

У маркитанток не было официальной формы, но в императорской гвардии они имели право носить брюки с гетрами, короткую юбку, шляпу и кавалерийский редингот (брюки также носили маркитантки австрийских гусар). Судя по всему, это был первый и единственный пример социопрофессиональной ситуации, в которой женские брюки официально разрешались и признавались. Настоящее исключение из правил, но достаточно ограниченное с точки зрения морали и пола. В действительности, которая сильно отличалась от образа, созданного изображениями кокетливых маркитанток, эти женщины, которые давали солдатам водку, когда те смотрели в лицо смерти, вынуждены были довольствоваться довольно жалкой одеждой, никакого отношения к униформе не имеющей. Их популярность соответствовала риску, который они на себя брали, а память увековечена в песнях (например, в знаменитой песне, посвященной Фаншон и написанной гусаром Ласалем: «Она любит смеяться, она любит пить, / Она любит петь как мы»). А еще есть проститутки, вечные спутницы армий, которые иногда стараются сделаться незаметными, переодевшись в мужскую одежду, чтобы попасть в военный лагерь.

Как мы увидим позже, несмотря на официальный запрет, несколько десятков солдат женского пола по-прежнему будут стремиться участвовать в военной авантюре, что подразумевает соучастие и поддержку со стороны мужчин. В мае 1793 года гражданка Фавр, ссылаясь на службу, которую она сослужила родине, требует карту гражданина, но не добивается ее. 10 мая 1792 года активными гражданами, имеющими право голоса, признают только мужчин. Женщинам не разрешают ходить в униформе: обычно они переодеваются именно в нее.

Полиция Парижа арестовывает людей, которые замечены в переодевании или ношении маски. Этот запрет будет подтвержден в уже упомянутом здесь декрете от 29 октября 1793 года: «Каждый волен носить ту одежду его пола, которую сочтет подходящей, в противном случае будет сочтен подозрительным лицом и подвергнут соответствующему обращению, а также наказан как нарушителе общественного спокойствия». Следует обратить внимание на антифеминистское измерение этого уточнения («его пола»).

Изображения женщин-санкюлотов встречаются довольно редко, хотя такое движение существует (Общество революционных республиканок, созданное 10 мая 1793 года). До Революции «женщина из народа» изображалась как представительница третьего сословия. С помощью этого образа — свежего и естественного — подчеркивались упадничество и искусственность аристократии.

У этого изобразительного тупика имеется политическая причина. Женская половина народа исчезает в тот момент, когда мужская половина получает политические права и становится «суверенным народом».

Отныне его воплощают только мужчины. Если у женщин была возможность представлять униженный народ, то теперь они в силу своего пола ее лишились, как только униженный народ получил статус народа-гражданина, сильного и побеждающего своих врагов.

И в английской карикатуре женщина-санкюлот представлена намного реже, чем санкюлот-мужчина. Здесь ее называют французским словом poissarde (торговка), она участвует в сексуальных оргиях, а также в бредовых садистских фантазиях и антропофагии.

Активистки-санкюлоты очень внимательно относятся к символам гражданственности и участия в революционной деятельности. Объединившись в Обществе революционных республиканок, существовавшем недолгое время — с мая по октябрь 1793 года, — они выступают за определенную форму политического равенства и носят кокарду и красный колпак — наиболее распространенные политические символы (во всяком случае, наверняка это делала часть их). Маловероятно, чтобы они носили брюки, которые упоминаются и даже изображаются (на гуаши Лесюера) исключительно в военном контексте (в Вандее), когда одна из участниц сражения возвращается домой, чтобы заняться детьми. И все же нам известно, что Клэр Лакомб, выступая 25 июля 1792 года в Ассамблее, была одета в костюм амазонки. 10 августа, без сомнения в той же одежде и с оружием, она участвовала в нападении на Тюильри, была награждена за проявленную смелость и поэтому была важным членом Общества республиканок. Его участницы не хотят довольствоваться свободным обменом мнений и требуют, чтобы женщины, как и мужчины, носили кокарду обязательно.

Их требование удовлетворено декретом от 21 сентября 1793 года, который тем самым символически признал политическое существование граждан женского пола, поскольку кокарда поначалу ассоциировалась с мужественностью (патриотизм, военная служба). Эта эфемерная победа женщин-санкюлотов тотчас же вызывает волну страха и слухов: не заставят ли женщин обязательно носить красный колпак, короткие стрижки, оружие… и брюки? Да, революционерки надевают на свои собрания красные колпаки. Серьезные беспорядки начинаются 28 октября. Торговки с Центрального рынка выступают против республиканок-санкюлотов, обвиняя их в том, что после кокарды они заставят всех носить красный колпак. Оскорбления превращаются в потасовку: несколько сторонниц республики получают серьезные травмы, некоторые теряют сознание.

Этот инцидент (в сочетании с официальной жалобой враждебно настроенных к сторонницам республики гражданок) дает основание для закрытия женских клубов. Решение, принятое 30 октября 1793 года, разбивает надежды на то, что женщины станут полноценными гражданами. Власть обвиняет этих «так называемых якобинок» в том, что они прогуливаются в костюмах санкюлотов, в брюках (возможно, это преувеличение) и красных колпаках. Народное движение, принявшее женское обличье, — это угроза для власти, реакция которой свидетельствует о желании усмирить «бешеных»[18].