Далекие часы - Кейт Мортон

Seledreorig… Слово шепотом раздалось у меня в голове. Тоска по крову. Камешек из стены замка лежал у моих ног, усиливая грусть. Это всего лишь кусок камня. Блайтов больше нет, их далекие часы умолкли.

— Поверить не могу, что замок разрушен.

Обернувшись, я увидела молодого мужчину с темными волосами.

— Да, — отозвалась я. — Сотни лет рассыпались прахом за несколько часов.

— Я услышал о пожаре утром по радио и приехал посмотреть своими глазами. Я также надеялся познакомиться с вами.

Вероятно, на моем лице отразилось удивление, поскольку он протянул руку и представился:

— Адам Гилберт.

Очевидно, это имя что-то значило… ну конечно: старика в твидовом костюме и антикварное конторское кресло.

— Эди, — с трудом выдавила я. — Эди Берчилл.

— Я так и подумал. Та самая Эди, которая украла мою работу.

Он шутил, и мне нужно было остроумно парировать. Вместо этого я начала нести какую-то путаную околесицу:

— Ваше колено… Сиделка… Я думала…

— Все уже хорошо. Ну или почти. — Он махнул тростью в руке. — Я упал со скалы, верите? — Лукавая улыбка. — Нет? Ну ладно. Я споткнулся о груду книг в библиотеке и раздробил колено. Писатель — опасная профессия. — Он кивнул в сторону фермерского дома. — Собираетесь обратно?

Бросив последний взгляд на замок, я кивнула.

— Можно составить вам компанию?

— Конечно.

Из-за трости Адама мы продвигались довольно медленно, обмениваясь воспоминаниями о замке и сестрах Блайт, признаваясь в детской пламенной любви к «Слякотнику». Дойдя до поля, которое вело к фермерскому дому, Адам остановился. Я тоже.

— Господи, до чего бестактно спрашивать об этом сейчас… — Он указал на курящиеся развалины замка вдалеке. — И все же… — Он словно прислушался к чему-то и кивнул. — Да, похоже, я все равно вас спрошу. Миссис Баттон передала мне ваше сообщение, когда я вернулся домой вчера вечером. Это правда? Вы что-то выяснили о происхождении «Слякотника»?

У него были добрые карие глаза, и я не сумела солгать, глядя в них. Поэтому я уставилась на его лоб и произнесла:

— Нет, к сожалению, нет. Ложная тревога.

Он поднял ладонь и вздохнул.

— Ну ладно. Выходит, правда умерла вместе с ними. В этом есть что-то поэтическое. На свете должны быть нераскрытые тайны, как по-вашему?

Я не успела заверить его, что полностью с ним согласна, поскольку мое внимание привлек кое-кто рядом с фермерским домом.

— Я на минутку, — обронила я. — Нужно кое-что сделать.

Не представляю, что старший инспектор Роулинз подумал при виде растрепанной усталой женщины, которая спешила к нему через поле, тем более когда я начала свой рассказ. К его чести, он сумел сохранить поразительное хладнокровие, когда за утренним чаем я предложила ему расширить рамки расследования и заявила, что из достоверных источников знаю об останках двух мужчин, погребенных рядом с замком. Он только чуть замедлил движение ложечки в чашке и уточнил:

— Двух мужчин? Очевидно, вам неизвестны их имена.

— Вообще-то известны. Одного звали Оливер Сайкс, другого — Томас Кэвилл. Сайкс умер при пожаре тысяча девятьсот десятого года, погубившем Мюриель Блайт, а Томас погиб вследствие несчастного случая во время грозы в октябре сорок первого.

— Понятно.

Он прихлопнул комара рядом с ухом, не сводя с меня глаз.

— Сайкс лежит на западной стороне, где раньше был ров.

— А второй?

Я вспомнила ночную грозу и ужасный бег Юнипер по коридорам в сад. Перси не сомневалась, где ее искать.

— Томас Кэвилл погребен на кладбище домашних животных, — ответила я. — Прямо посередине, рядом с камнем, на котором написано «Эмерсон».

Инспектор отпил из чашки, поразмыслил и добавил еще пол-ложечки сахара. Снова помешал, разглядывая меня слегка сощуренными глазами.

— Если вы проверите записи, — продолжила я, — то обнаружите, что Томаса Кэвилла признали пропавшим без вести и записей о смерти этих двух мужчин нет.

Перси Блайт права, каждому нужны свои даты рождения и смерти. Одной первой даты недостаточно. Пока скобки не закрыты, мертвецу не дадут покоя.

Я решила не писать вступление к изданию «Слякотника» для «Пиппин букс». Объяснила Джудит Уотерман, что у меня совершенно нет времени, что я в любом случае не успела встретиться с сестрами Блайт до пожара. Она сказала на это, что все понимает и уверена, что Адам Гилберт охотно возьмется за работу с того места, где ему пришлось прерваться. Я признала, что это разумно, ведь именно он собрал все предварительные сведения.

Не мне было писать вступление. Загадка, которая семьдесят пять лет мучила литературных критиков, получила отгадку, но я не могла поделиться ею с миром. Поступить так означало жестоко предать Перси Блайт. «Это семейная история», — заметила она, прежде чем спросить, можно ли мне доверять. И теперь я не вправе открыть печальную и грязную правду, которая навеки бросит тень на роман. На книгу, сделавшую меня читательницей.

Написать же что-либо другое, переиначить старые добрые рассуждения о загадочном происхождении книги было бы поистине лицемерием. Кроме того, Перси Блайт наняла меня под фальшивым предлогом. Она не хотела, чтобы я сочиняла вступление, она хотела, чтобы я исправила официальные записи. И я сделала это. Роулинз и его парни расширили рамки расследования и отыскали в земле замка два тела, именно там, где я указала. Тео Кэвилл наконец выяснил, что случилось с его братом Томом: тот погиб грозовой ночью в замке Майлдерхерст в разгар войны.

Старший инспектор Роулинз пытался выжать из меня какие-либо подробности, но я хранила молчание. Мне не пришлось кривить душой, ведь я действительно больше ничего не знала. Перси говорила одно, Юнипер другое. Я верила, что Перси покрывала сестру, но доказать не могла. Да и не собиралась доказывать. Правда умерла вместе с тремя сестрами, и если камни фундамента замка все еще шептали о том, что случилось ночью в октябре 1941 года, я не слышала их. Я не хотела их слышать. Больше не хотела. Настала пора вернуться к своей собственной жизни.

Замок Майлдерхерст, 29 октября 1941 года

Гроза, пришедшая с Северного моря к вечеру двадцать девятого октября 1941 года, гремела и стонала, сгущалась и хмурилась, прежде чем остановиться над башней замка Майлдерхерст. Первые капли еще на закате как бы нехотя пробились сквозь тучи, и мириады других последовали за ними перед наступлением ночи. Гроза была сдержанной, дождь предпочитал грохоту постоянство; час за часом размеренно плюхались крупные капли, струились по черепице, стекали с карнизов. Ручей Роувинг разбух, темный пруд в Кардаркерском лесу потемнел еще больше, и чуть просевшая юбка из мягкой земли вокруг замка напиталась водой, так что во тьме даже появились очертания давно засыпанного рва. Но близнецы в замке ничего об этом не знали; они знали только, что после часов напряженного ожидания в дверь все-таки постучали.