Палачи и казни в истории России и СССР - Владимир Игнатов

Судоплатов также упоминает о других случаях, когда Эйтингон (который свободно говорил на нескольких языках) приглашал иностранцев на специальные квартиры МГБ в Москве, где их ждал с «осмотром» «доктор» Майрановский. Судоплатов повторял, что все это происходило по прямому указанию высшего руководства ВКП(б) и членов правительства.

Известны имена сотрудников лаборатории: это помощник Майрановского А.А. Григорович, химик В.Д. Щеголев, руководитель бактериологической группы профессор (с 1948 г. академик ВАСХНИЛ) С.Н. Муромцев, фармацевт В. Наумов, Кирильцева, Маг, Дмитриев, Емельянов, Щеглов. Сотрудники МГБ М.П. Филимонов, Н.И. Эйтингон и Ф.Ф. Осинкин присутствовали при экспериментах и участвовали в них. К постановке экспериментов привлекались также ученые — заключенные Аничков и Горский.

«Специфика» работы лаборатории «давала свои плоды»: Филимонов начал серьезно пить после 10 «экспериментов», а Муромцев не смог продолжать работу после 15 «опытов». В своем прошении о реабилитации, посланном на имя генерального секретаря ЦК КПСС, Майрановский писал, что из-за стресса сотрудники Щеголев и Щеглов покончили жизнь самоубийством, Филимонов, Григорович и Емельянов превратились в алкоголиков или заболели психически, а Дмитриев и Маг стали неработоспособны.

В 1946 г. Лабораторию № 1 разделили на две — фармакологическую и химическую. Во главе их были поставлены упомянутый выше В. Наумов и А. Григорович. Лаборатории перевели из центра Москвы в новое здание, построенное в Кучино. В 1951 г. обсуждался вопрос о расформировании этих лабораторий. Похоже, что в то время руководство СССР отдавало предпочтение бактериологическим методам политических убийств: в 1946 г. руководитель бактериологической группы профессор Сергей Муромцев был удостоен Сталинской премии. Подтверждением этого является то, что в 1952 г. один из самых успешно действовавших за границей агентов МГБ, Иосиф Григулевич, готовился совершить убийство руководителя Югославии Иосипа Тито с использованием специального приспособления, распыляющего бациллы чумы.

В августе 1951 г. коллега Майрановского академик ВАСХНИЛ С.Н. Муромцев был уволен из органов МГБ «по состоянию здоровья» в звании полковника медицинской службы. В 1956 г. он был назначен директором Института эпидемиологии и микробиологии им. Н.Ф. Гамалеи (ИЭМ) АМН СССР, однако до самой смерти (1960 г.) оставался только исполняющим обязанности директора, поскольку на выборах в директора его дважды не утверждали на сессиях Медицинской академии — научные «достижения» Муромцева никому из ученых не были известны. Муромцев поддерживал Трофима Лысенко: на пресловутой сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 г. он выступил с заявлением, что «микробиология ждет своего Лысенко». Неудивительно, что после той сессии он стал академиком ВАСХНИЛ. Когда после смерти Сталина Муромцев из ценного специалиста превратился в неудобного свидетеля, он умер от перитонита. Как и в случае с Крупской, консилиум медицинских светил спорил о том, делать или не делать ему операцию, до тех пор, пока хирургическое вмешательство не стало бессмысленным (190).

После окончания войны Майрановский и два других сотрудника лаборатории были командированы в Германию для розыска немецких специалистов по ядам, экспериментировавших на людях. Однако достижения нацистских ученых в этой области оказались более скромными, чем у советских. В 1946 г., после ухода с поста заведующего лабораторией, Майрановский под руководством Судоплатова и Эйтингона стал «трудиться» в «Управлении спецопераций» в качестве палача, орудием убийства у которого были яды. В 1951 г. Майрановский вместе с Эйтингоном, Райхманом, Матусовым и А Свердловым (сыном Я.М. Свердлова) были арестованы и обвинены в незаконном хранении ядов, а также в том, что они являются участниками сионистского заговора с целью захвата власти и уничтожения руководителей государства, включая Сталина. Следователям удалось выбить необходимые признания у Майрановского (он отказался от них в 1958 г.) и у заместителя начальника секретариата Абакумова Бровермана. Показания начальника токсикологической лаборатории не подкреплялись признаниями врачей, арестованных по делу Абакумова, которые не имели понятия об этой лаборатории. Сам Майрановский на допросах 6 и 7 августа 1953 г. подробно рассказал, какие яды он испытывал на заключенных. В списке полтора десятка наименований, от неорганических соединений мышьяка и таллия, цианистых калия и натрия до сложных органических веществ: колхицина, дигитоксина, аконитина, стрихнина и природного яда — кураре. Причем параллельно шли испытания этих же ядов и на животных. Результаты этих опытов Майрановский опубликовал в 1945 г. Понятно, что об испытаниях на людях он в публикациях умалчивал.

Как увлеченный естествоиспытатель, Майрановский не мог не поделиться со следователем «своими открытиями» и впечатлениями. Он подробно рассказывал о картине отравления тем или иным ядом. Например, о том, что наиболее мучительной была смерть от аконитина, которым он отравил десять человек: «Должен сказать, что мне самому становится жутко, когда я вспоминаю все это». Ему был задан вопрос и об опытах с отравленными пулями. При таких опытах в подвале присутствовали Майрановский, Филимонов, Григорович, Блохин и его работники из спецгруппы. Применялись облегченные пули, внутри которых был аконитин: «В Варсанофьевском переулке, в верхней камере мы проделали опыты, кажется, на трех человеках. Потом эти опыты проводились в подвале, где приводились приговоры в исполнение, в том же здании Варсанофьевского переулка. Здесь, примерно, было проведено опытов над десятью осужденными. Производились выстрелы в «неубойные» места разрывными пулями. Смерть наступала в промежуток от 15 минут до часа, в зависимости от того, куда попала пуля. Стреляли в «подопытных» Филимонов или кто-либо из спецгруппы. Все случаи при применении отравленных пуль кончались смертью, хотя я вспоминаю один случай, когда подопытного достреливали работники спецгруппы. И был случай, когда пуля остановилась у кости, и подопытный ее вытащил». Майрановский вспомнил также об опытах с отравленной ядом подушкой, что вызывало сон, и о том, как подопытным давали большие дозы снотворного, что приводило к смерти.

Зафиксировать в полном виде признания Майрановского было чересчур рискованно, поскольку он ссылался на указания высших инстанций и полученные им государственные награды. Поэтому его дело рассматривалось Особым совещанием при министре госбезопасности. Его приговорили к десяти годам лишения свободы за незаконное хранение ядов и злоупотребление служебным положением. Срок наказания он отбывал во Владимирской тюрьме (в прошлом Тюрьма № 2 НКВД-НКГБ-МГБ). По иронии судьбы в той же тюрьме содержался и нацистский «коллега» Майрановского, один из самых страшных врачей-экспериментаторов Освенцима Карл Клауберг. Вместе с другими военнопленными он был освобожден в 1955 г., вернулся в Германию, где открыл собственную врачебную практику. Он не только не скрывал своего участия в «медицинских» экспериментах по стерилизации женщин в Освенциме, но даже широко рекламировал их. Он был вновь арестован и в 1957 г. умер в Киевской тюрьме, ожидая нового процесса.

Интересное свидетельство о пребывании Майрановского во Владимирской тюрьме приводит член Международной комиссии по расследованию судьбы Валленберга В. Бирштейн. Бывший врач тюрьмы Елена Бутова рассказала членам комиссии о поразившем ее случае, когда она попыталась сделать инъекцию одному из заболевших заключенных. Увидев женщину в белом халате со шприцем в руках, Майрановский закричал: «Не подходите ко мне! Вы хотите меня убить! Я знаю, как это делается!» (191). Находясь в тюрьме, Майрановский боролся за свое освобождение и написал несколько писем на имя министра государственной безопасности С.Д. Игнатьева, а позднее — Берии. В феврале 1953 г. он писал Берии: «Я обращаюсь к Вашему великодушию: простите совершенные мною преступные ошибки. У меня есть предложения по использованию некоторых новых веществ: как снотворного, так и смертельного действия; в осуществление этой вполне правильной Вашей установки, данной мне, что наша техника применения наших средств в пищевых продуктах и напитках устарела и что необходимо искать новые пути воздействия через вдыхаемый воздух. Мы яды давали через пищу, различные напитки, вводили яды при помощи уколов шприцем, тростью, ручкой и других колющих, специально оборудованных предметов. Также вводили яды через кожу, обрызгивая и поливая ее». В письме из Владимирской тюрьмы в апреле 1953-го он писал: «Моей рукой был уничтожен не один десяток заклятых врагов Советской власти, в том числе националистов всяческого рода (и еврейских) — об этом известно генерал-лейтенанту Судоплатову» — и заверял Берию: готов выполнить «все Ваши задания на благо нашей могучей Родины». Между тем Берия в процессе следствия пытался всячески умалить свою роль в организации и функционировании «лаборатории Икс». Меркулов, будучи арестованным, на допросе признал, что лично давал разрешение Майрановскому на применение ядов к 30–40 осужденным, пояснив, что никто, кроме него и Берии, не мог давать таких разрешений.