Жажда - Ю Несбе

– За то непродолжительное время, что я проработал в независимой следственной группе под руководством Харри Холе, я выучил несколько вещей. Одна из них: главный вопрос при расследовании убийства – «почему?». Но ответа на него недостаточно, если нет ответа на вопрос «как?».

Халлстейн подошел к столу рядом с кафедрой, на котором лежали три предмета, покрытые шелковой тканью. Он взялся за уголок ткани и замер. Чуть-чуть театральности не помешает.

– Вот ответ на вопрос «как?», – заявил он и сорвал ткань.

Собравшиеся оживились, увидев большой револьвер, массивные гротескные наручники и черные железные челюсти.

Он указал на револьвер:

– Инструмент для угроз и принуждения.

На наручники:

– Этот для контроля, обезвреживания, содержания в плену.

На железные челюсти:

– А этот – чтобы добраться до источника, чтобы получить доступ к крови, чтобы провести ритуал.

Он поднял глаза:

– Благодарю следователя по особым делам Андерса Виллера, который позволил мне одолжить эти предметы, чтобы проиллюстрировать мои тезисы. Но нам нужно больше, чем три ответа на вопрос «как?». Остается вопрос «почему?». Как это «почему»?

Разрозненные сдержанные смешки из зала.

– Все эти инструменты старые. Необоснованно старые, можно, наверное, сказать. Вампирист постарался раздобыть предметы определенных эпох или их копии. И это подтверждает тезис диссертации о значении ритуальности: употребление крови отсылает назад в те времена, когда существовали боги, и им надо было молиться, их надо было ублажать, а валютой служила кровь. – Он указал на револьвер. – Это отсылает нас на двести лет назад в Америку, поскольку тогда существовали племена индейцев, которые пили кровь своих врагов, веря, что таким образом к ним перейдет их сила. – Он указал на наручники. – Это отсылает нас в Средневековье, когда ведьм и колдунов было необходимо изловить, проклясть и ритуально сжечь. – Он указал на зубы. – А это отсылает нас в Античность, когда принесение в жертву ягнят и человеческие кровопускания были обычным способом порадовать богов. Как и я сегодня своими ответами… – он развел руками, повернувшись в сторону декана и оппонентов, – надеюсь, порадовал этих богов.

На этот раз смех прозвучал более непринужденно.

– Благодарю.

Аплодисменты, насколько мог судить Халлстейн Смит, были бурными.

Столе Эуне встал, поправил бабочку в горошек, выпятил живот и прошествовал на кафедру.

– Дорогой докторант, ваши исследования основаны на рассмотрении конкретных случаев, и я хотел бы спросить вас, как вы могли сделать представленные выводы, если ваш главный случай, Валентин Йертсен, не подтверждал сделанных вами выводов. До тех пор, пока мы не узнали о роли Ленни Хелла.

Халлстейн Смит прокашлялся:

– В психологии рамки толкования случаев шире, чем в большинстве других дисциплин, поэтому, конечно, было соблазнительно истолковать поведение Валентина Йертсена в рамках типичного поведения вампириста, которое я описываю. Но как ученый я должен быть честен. Всего несколько дней назад Валентин Йертсен не совсем вписывался в мою теорию. И хотя местность и карта в психологии никогда не совпадают, должен признаться, я был разочарован. Сейчас сложно радоваться трагедии по имени Ленни Хелл. Но если не другое, то это подтверждает теории, выдвинутые в данной диссертации, и дает еще более четкую картину и более точное понимание вампиристов, что, надеюсь, сможет помешать трагедиям в будущем и остановить вампиристов на раннем этапе. – Халлстейн кашлянул. – Я должен поблагодарить аттестационную комиссию, потратившую много времени на изучение первоначального варианта диссертации и тем не менее позволившую мне внести изменения, вызванные раскрытием Хелла. Благодаря этим изменениям все встало на свои места.

Когда декан деликатно подал знак, что время первого оппонента истекло, у Халлстейна было ощущение, что прошло пять минут, а не сорок пять. Они пролетели, как время в игре!

Декан взошел на кафедру и сказал, что между выступлениями оппонентов наступает перерыв, во время которого можно заявить о вопросах ex auditorio. Халлстейн почувствовал, что он едва может дождаться момента, когда покажет им эту фантастическую работу, которая, несмотря на весь ужас, повествовала о самом великом и прекрасном: о человеческом духе.

Во время перерыва Халлстейн ходил по холлу и общался с людьми, успев поприветствовать всех тех, кто не был приглашен на обед. Он увидел Харри Холе рядом с темноволосой женщиной и направился к ним.

– Харри! – воскликнул он и пожал твердую и холодную как мрамор руку полицейского. – Это, вероятно, Ракель.

– Да, это она, – сказал Харри.

Халлстейн взял ее руку и одновременно увидел, что Харри бросил взгляд на часы, а потом на входную дверь.

– Мы кого-то ждем?

– Да, – сказал Харри. – А вот наконец и они.

Халлстейн увидел, как двое людей входят в дверь в другом конце холла. Высокий темноволосый юноша и мужчина, вероятно, лет пятидесяти, со светлыми волосами, в узких прямоугольных очках без оправы. Ему подумалось, что юноша похож на Ракель, однако второй человек тоже был ему смутно знаком.

– Где я видел мужчину в очках? – спросил Халлстейн.

– Не знаю, но это гематолог Джон Дойл Стеффенс.

– И что он здесь делает?

Халлстейн посмотрел на Харри, который глубоко вдохнул:

– Он здесь, чтобы поставить точку в этой истории. Только он этого еще не знает.

В тот же момент декан позвонил в колокольчик и звучным голосом объявил, что публику просят вернуться в зал.

Джон Д. Стеффенс пробирался между двумя рядами кресел, за ним по пятам шел Олег Фёуке. Взгляд Стеффенса скользил по лицам собравшихся в поисках Харри Холе, как вдруг сердце его на мгновение остановилось и снова забилось, когда он заметил молодого светловолосого мужчину на заднем ряду. В ту же секунду его увидел Андерс, и Стеффенс разглядел ужас на лице молодого человека. Гематолог повернулся к Олегу, чтобы сказать, что он забыл об одной встрече и должен уйти.

– Я знаю. – Олег опередил его и не подал никаких признаков того, что собирается уступить ему дорогу; Стеффенсу пришло в голову, что мальчишка почти так же высок, как и его псевдоотец Холе. – Но сейчас все должно идти своим чередом, Стеффенс.

Юноша легко опустил руку на плечо Стеффенса, и все равно у главврача появилось ощущение, что его вдавили в кресло. Стеффенс сидел и чувствовал, как успокаивается его пульс. Достоинство. Да, достоинство. Олег Фёуке это знал. А значит, и Харри знает это и не оставляет ему пути для отступления. А по реакции Андерса было совершенно понятно, что он тоже ни о чем не знал. Их обманули. Обманули, заманив сюда обоих. Но что дальше?

Катрина Братт усаживалась между Харри и Бьёрном, в то время как декан с кафедры открывал заседание.