Савитри - Ауробиндо

вечное жилище в плывущем быть времени?

Как ступит на печальную почву земли Идеал,

Где жизнь есть лишь труд и надежда,

Ребенок Материи, Материей вскормленный,

Огонь, слабо горящий в камине Природы,

Волна, что разбивается о берег Времени,

Утомительный путь путешествия к смерти?

Аватары прожили и умерли тщетно,

Тщетной была мысль мудреца, голос пророка;

Тщетно был виден сияющий Путь поднимающийся.

Земля неизменная лежит под кружащимся солнцем;

Она свое падение любит и нет всемогущества,

Что могло бы ее смертные несовершенства стереть,

Она сгибает прямую линию Неба в человека кривое неведение

Или населяет мир смерти богами.

О путешественница в колеснице Солнца,

В часовне своей святой фантазии жрица высокая,

Что с магическим ритуалом в доме земли

Поклоняется идеалу и вечной любви,

Что такое любовь, которую мысль обожествила твоя,

Этот бессмертный миф и святая легенда?

Она — это сознательное стремление плоти,

Она — это великолепное горение нервов,

Роза восхитительной грезы, закрывающая лепестками твой разум,

Великий красный экстаз, твоего сердца мука.

Внезапно дни преображая твои,

Она проходит, и мир становится прежним.

Восхитительное лезвие боли и сладости,

Трепет в ее остром желании позволяет ей казаться божественной,

Золотым мостом над ревом годов,

Канатом, тебя связующим с вечностью.

И в то же время как кратка и хрупка! Как истощается скоро

Это сокровище, расточаемое на человека богами,

Эта кажущаяся души к душе счастливая близость,

Этот мед дружбы тел,

Эта парящая радость, этот экстаз вен,

Это странное озарение чувств!

Если бы жил Сатьяван, умерла бы любовь;

Но Сатьяван мертв, и любовь будет жить

Еще немного в твоей печальной груди, пока

На стене памяти его тело и лик не поблекнут,

Где другие тела, другие лица пройдут.

Когда любовь внезапно врывается в жизнь,

Сперва человек ступает в мир солнца;

Он ощущает свой небесный элемент в своей страсти:

Но прекрасный, солнечный участок земли –

Лишь один чудесный аспект, взятый у вспышки небес.

Змея есть, червь в сердце розы.

Слово, секундное действие могут эту богиню убить;

Ее ненадежно бессмертие,

У нее есть тысячи способов страдать и погибнуть;

Одной небесною пищей любовь жить не может,

Она может лишь на соке земли продолжаться.

Поскольку твоя страсть была чувственной, утонченной потребностью,

Голодом тела и сердца,

Твое желание может прискучить, прекратиться, свернуть еще куда-либо

Или любовь может встретить безжалостный, ужасный конец

Из-за горькой измены, либо гнев с жестокими ранами

Разлучит, или твое неудовлетворенное желание побудит

Уйти, когда уляжется первая радость любви, ободранная и убитая:

Тусклое равнодушие сменяет огонь

Или привычка расположения любовь имитирует:

Неудобное, внешнее объединение тянется

Или компромисса жизни рутина.

Где когда-то семя единства было посеяно

В подобие почвы духовной

Небесных сил авантюрой божественной,

Двое борются, живя неразлучно без радости,

Два эго, в одной напрягающиеся упряжи,

Два разума, разделенные несогласными мыслями,

Два духа, разобщенные, вовек разделенные.

Так идеал фальсифицируется в человеческом мире;

Тривиальное или мрачное разочарование приходит,

Грубая реальность жизни на душу пристально смотрит:

Час отсрочки Небес убегает в бестелесное Время.

От этого Смерть тебя и Сатьявана спасает:

Сейчас он спасен, освобожден от себя;

Он путешествует к тишине и блаженству.

Не зови его назад в вероломство земли,

В скудную, пустяковую жизнь Человека-животного.

В моих широких, спокойных просторах дай ему спать

В гармонии с могучим молчанием смерти,

Где любовь на мирной груди лежит в дреме.

Одна возвращайся в твой хрупкий мир:

Покарай сердце знанием, раскрой глаза, посмотри

На природу свою, поднятая в чистые живые высоты,

Небесных птиц видением с невоображаемых вершин.

Ибо, когда ты свой дух отдаешь грезе,

Скоро тяжелая неизбежность тебя поражает:

Чистейший восторг начался, и он должен закончиться.

Ты тоже должна знать, не повернет твое сердце

Твою убаюканную душу, ставшую на прикол в вечных морях.

Тщетны циклы твоего блестящего разума.

Оставь, забывая радость, надежду и слезы,

Свою страстную природу в глубокой груди

Счастливого Небытия и внемирового покоя,

Освобожденная в моем мистическом отдыхе.

Наедине с моим бездонным Ничто все забудь.

Забудь свою бесполезную трату сил духа,

Забудь своего рождения утомительный круг,

Забудь радость, борьбу и страдание,

Неясный духовный поиск, который впервые начался,

Когда миры прорвались вперед, как цветков пламени грозди

И великие горящие мысли путешествовали по небу ума,

И Время и его эпохи ползли сквозь обширность,

И души в смертность входили".

Но Савитри темной Силе ответила:

"Опасную музыку ты сейчас обнаружила, Смерть;

Плавящую речь в гармоничном страдании,

Играющую на флейтах соблазна, чтоб уморить надежды,

Твою ложь, смешанную с печальным напряжением правды.

Но я запрещаю твоему голосу убивать мою душу.

Моя любовь — не голод сердца,

Моя любовь — не стремление плоти;

Она ко мне от Бога пришла и возвращается к Богу.

Даже в том, что испортили человек или жизнь,

Шепот божества еще слышен,

Из вечных сфер долетает дыхание.

Чудесный к человеку Небом допущен

Сладкий, пламенный ритм страстной песни-призыва к любви.

Есть надежда в этом буйном, нескончаемом крике;

Он звенит зовом с забытых высот,

И когда его усилия касаются душ, высоко на крыльях летящих

В своих эмпиреях, его горячее дыхание

Выживает и по эту сторону, сердце солнц восхитительное,

Что, вечно чистые, в небесах незримых пылают,

Экстаза вечного голос.

Однажды увижу я свой великий и сладостный мир,

Скинувший маски богов искажающие,

С него будет покров ужаса снят и от греха он будет свободен.

Умиротворенные, мы привлечем нашей матери лик,

Бросим свои чистые души к ней на колени;

Тогда мы ухватим экстаз, за которым мы гнались,

Тогда задрожим с божеством, которого долго искали,

Тогда мы найдем неожиданное усилие Неба.

Надежда — не только чистым богам;

Темные и бурные боги

Из одной груди яростно выпрыгнут, чтоб найти

То, что упустили белые боги: они спасены тоже;

Глаза Матери на них и ее руки

Простерли в любовном желании ее бунтарей-сыновей.

Тот, кто пришел, любовь, возлюбленный, любящий

Вечный, сделал себя чудесной площадкой

И ткал такты чудесного танца.

В его кругах и в его поворотах магических,

Привлеченный, он прибывает, отталкиваемый, он убегает.

В необузданных извилистых внушениях его разума

Он пробует мед слез и радость откладывает,

Раскаиваясь, смеется и гневается:

То и другое — души неровная музыка,

Что отыскивает, успокоенная, свой небесный ритм.

Всегда он приходит к нам через годы,

Неся сладостный лик, новый и, все же, прежний.

Его блаженство смеется нам или зовет, скрытое,

Как далеко слышимая, незримая флейта

Из-за ветвей, залитых лунным светом в трепещущем лесе,

Искушая наши сердитые поиски и страстную боль.

Скрытый маской Любимый