Живым или Мертвым - Грант Блэквуд

— Не знаю ничего такого — и это не значит: «не припомню». Если даже мне и доводилось нарушать закон, им придется доказывать это мне самому и суду присяжных.

— Очень рад это слышать, — отозвался Уинстон. — Я верю вам, Джек, но не забывайте об адвокатах дьявола. Их в Вашингтоне до черта. — Он усмехнулся.

— А как насчет Килти? Удалось откопать какое-нибудь грязное белье?

— И много, — ответил Арни. — Но этим оружием следует пользоваться очень аккуратно. Не забывайте, у него в руках пресса. Если у вас не будет видеозаписи, подкрепляющей ваши слова, они все сворой набросятся на вас, требуя доказательств, и постараются сделать так, чтобы вас самого пришибло рикошетом. Я смогу немного помочь. Джек, предоставьте мне организацию утечек, а сами не лезьте в подробности. Чем меньше вы будете знать, тем лучше.

Далеко не в первый раз Райан поймал себя на мысли, что удивляется тому, что ван Дамм сделался его преданным вассалом. Он существовал в таких глубинах политической системы, что Джек редко когда полностью понимал, почему и зачем он что-то делает или говорит. Если он был ребенком в лесу, то Арни ван Дамм был его няней. Полезное это дело — иметь няню.

Ровно стуча дизелями, баржа неторопливо двигалась обратно, на запад. Виталий стоял у штурвала, поглядывая время от времени то на гирокомпас, то на воду, бурлящую под плоским носом и вдоль бортов. Ни одного судна — ни грузового, ни рыбацкого. День клонился к вечеру. Автомобиль стоял на своем месте. Выкрашенный белой краской предмет, который они забрали — украли? — поправил он себя, — да, пожалуй, что так — стоял на покрытой пятнами ржавчины стальной палубе. Нужно будет по возвращении как следует прошкрябать ее и покрасить, пока еще не слишком холодно. Красить на морозе — пустая трата времени. Даже если краска и высохнет, потом все равно отшелушится. Значит, красить безотлагательно. Ваня озвереет, когда узнает. Как бывший советский военный моряк он считает эту работу оскорблением своего мужского достоинства. Но хозяин баржи не Ваня, а он, так что говорить не о чем. Пассажиры отдыхали, курили и пили чай. Странно, что они водки не пьют. Он не без труда доставал хорошую водку, а не ту гадость из технического спирта, которой, по большей части, торговали в этих местах. Виталий любил выпить. Но только хорошую водку, из чистого зернового спирта. Иногда он позволял себе выпить «Старки», желто-коричневой водки, которую в прежние времена пили только члены Политбюро да местные партийные начальники. Но это время ушло — ушло навсегда? Ну, это только время покажет, а пока что ему незачем жечь внутренности всяким дрянным самопалом. Водка оставалось, пожалуй, единственной вещью, которую у него в стране делали лучше, чем во всем остальном мире. «Наше — лучшее», — сказал он себе. Еще одно старинное русское заблуждение, хотя по этой части оно было чистой правдой. Ну, а то, что не выпили эти варвары, он скоро употребит сам.

Позиция судна была отмечена на карте. Нет, правда, нужно купить навигационную систему GPS. Хотя бы потому, что лучше знать свое точное положение, чем не знать — ведь даже сквозь спокойную сегодня черную воду все равно не разглядишь, что делается на метровой глубине… «Хватит, размечтался!» — одернул он себя. Моряк всегда должен быть начеку. Даже если море спокойно и до самого горизонта не видно ни одного парохода.

В рубку вошел Ваня.

— Как машины? — спросил хозяин своего матроса.

— Мурлыкают, как котята. — Конечно, для котят слишком громко, но так же ровно и спокойно. — Немецкая работа, что ты хочешь?

— Да и следишь ты за ними хорошо, — снисходительно похвалил помощника Виталий.

— Не хотелось бы сейчас ход потерять. Я ведь, между прочим, товарищ капитан, тоже здесь, — добавил он. (О том, что за эту работу он получал приличные деньги, он говорить не стал.) — Подменить на руле?

— Не откажусь, — ответил Виталий и отошел от штурвала.

— Интересно, зачем им эта штука?

— Может, им фонарик яркий понадобился? — предположил Виталий.

— Надорвутся таскать, — ответил Ваня, и оба расхохотались.

— Может быть, хотят у себя дома сделать собственный маяк, а на батарею денег не хватает.

— А сколько, по-вашему, она может стоить?

— Ничего, если у тебя есть грузовик и лебедка, — резонно заметил Ваня. — На ней ведь даже наклеек насчет опасности нет. Но лично я не хотел бы с ней слишком долго таскаться.

— Да и я под подушку не положил бы. Это же атомный генератор.

— Ты что, серьезно? — Виталия никогда и никто не просвещал по поводу того, как работает маячный генератор.

— Совершенно серьезно. У него трилистник на правой стенке. Так что стоять рядом с этой дрянью не советую.

— Н-да… — протянул Виталий, усевшись за штурманский столик. Пассажиры наверняка знали, что это за штука, но все же немало покрутились рядом с нею. Может, она и не так опасна? Впрочем, про себя он решил, что близко к ней подходить не станет. Радиация. Ее не увидишь, не почувствуешь. Потому-то ее так боятся. Он вспомнил старую шутку, еще советских времен. Как узнать моряка Северного флота? Очень просто — он в темноте светится. Он слышал немало всяких историй о людях, служивших на атомных подводных лодках. Тяжелая служба и, как показала катастрофа «Курска», еще и очень опасная. Все-таки, чтобы выходить в море на судах, специально устроенных так, чтобы они тонули, нужно быть сумасшедшим. Да еще и силовые установки, от которых исходит невидимая отрава. Он мало чего боялся, но от этих мыслей его бросило в дрожь. Дизеля, конечно, послабее, но зато они не норовят убить тебя, когда ты проходишь мимо. Ну, до этой батареи метров пятнадцать. Наверно, безопасно. Пассажиры сидят в пяти метрах и в ус не дуют.

— Что скажешь, Ваня? — спросил он.

— Об этой батарее? Думаю, можно не беспокоиться. Во всяком случае, не слишком беспокоиться. — Его каютка располагалась под рулевой рубкой и чуть ближе к корме. Ваня не был шибко образован, зато отлично разбирался во всяких машинах и их причудах.

Виталий посмотрел на переборку перед штурвалом. Это же все-таки сталь. Семь или восемь миллиметров толщиной. Пулей не прошибешь. Неужели радиацию не остановит? Ладно, что там, всего бояться, так лучше и не жить.

В порт они вошли к самому закату солнца. Жизнь там уже затихала. Возле главного причала стоял ролкер, наполовину загруженный контейнерами с грузом для нефтяного месторождения на востоке. Грузчики закончили смену и расходились по домам, предвкушая, как завтра, наконец, завершат погрузку, а в прибрежных питейных заведениях готовились к ежедневному вечернему наплыву посетителей. В общем, обычный тихий вечер в родном, обычно очень тихом порту. Виталий завел баржу в ковш, оборудованный пологим скатом для погрузки автомобилей и тому подобного, для таких, как у него, судов. Здесь, похоже, совсем никого не было. Диспетчер, несомненно, уже шагал в ближайший бар, чтобы выпить перед ужином.

— Дни все короче, капитан, — сказал Ваня, стоявший в рубке слева от штурвала. Через несколько недель солнце вообще почти перестанет появляться, а зимой, естественно, никто его баржу не зафрахтует. Значит, ремонт. В самые сильные морозы даже белые медведи предпочитают забраться куда-нибудь и поспать несколько дней, ну, а люди поступают почти так же — коротают дни при помощи водки. И от того, что один маяк всю зиму не будет работать, ни с кем ничего не случится.