Витте - Сергей Ильин

5 декабря после перерыва в заседании общественные деятели были отпущены, и дальнейшие прения проходили уже без них. «Государь председательствовал великолепно: спокойно, беспристрастно, давая каждому высказаться, переспрашивая, когда что-нибудь было неясно, и наблюдая за тем, чтобы желавшие говорить соблюдали очередь. Открывал он заседания почти всегда коротенькою речью, в которой излагал предмет настоящего обсуждения, и обыкновенно обращался к присутствующим с просьбой не затягивать прений и, по возможности, ограничивать свои речи изложением сути своей мысли», — вспоминал граф И. И. Толстой.

Заседания Особого совещания протоколировались. По понятным причинам все протоколы были засекречены, но после падения самодержавного режима, уже в 1917 году, В. В. Водовозов их разыскал и опубликовал в журнале «Былое». Если судить только по этим документам, император в ход дискуссии почти не вмешивался. Чаще других выступал председатель правительства. Он говорил, как бы наседая на царя, сидевшего радом с ним, все время стоя, жестикулируя иногда одной, а и иногда и двумя руками, «…а царь сидел, несколько пригнувшись к столу, точно пришибленный властным министром»173. Именно С. Ю. Витте фактически и открыл совещание изложением сути обсуждаемой проблемы: каким должен быть избирательный закон в Государственную думу. «Речь его меня поразила, — писал граф И. И. Толстой, — та определенность и ясность преследуемой цели, к которым я уже привык, когда наш председатель излагал мысли, признававшиеся им важными, как бы не существовали вовсе, оставалась только обычная, хотя и смягченная, резкость выражений»174.

В том своем запомнившемся графу И. И. Толстому выступлении он указал на одно прискорбное обстоятельство — революция уже распространилась за пределы больших городов и полным ходом идет в деревню. Водворить элементарный порядок невозможно, когда войско находится за 12 тыс. верст от мест событий. К тому же неизвестно, насколько оно окажется лояльным. Между тем Закон от 6 августа 1905 года, почти в точности скопированный с Земского положения 1864 года, давал выборные преимущества крестьянству, которое теперь, как уже выяснилось с полной очевидностью, поддерживает революционные партии и участвует в них. «Конечно, — заявил председатель Совета министров, — нельзя спорить против того, что выборная система по закону 6 августа наилучшая, но она неосуществима. Нужно дать такую Думу, которая не обратилась бы в Учредительное собрание. Весь вопрос в том, имеем ли мы возможность прекратить смуту силой или же необходимо вступить на путь нравственного успокоения. Можно ли рассчитывать на успех в первом случае? Вне больших городов об этом нечего и думать: мы не располагаем достаточным количеством войска. Поэтому мы не можем отсрочить созыв Думы и должны принять тот принцип, который наиболее удовлетворит все население, весь народ, а не тот, другой или третий его элементы. Затем необходимо как можно скорее созвать Думу»175.

Из членов правительства самым большим оптимистом был министр торговли и промышленности В. И. Тимирязев: «Нельзя закрывать глаза и говорить, что нет у нас рабочего вопроса. Напротив того, не подлежит сомнению, что социалистические идеи вполне ясны и доступны для рабочих. По-моему, когда мы достигнем созыва Думы, то рабочие в ее составе будут социалистами — да, но революционерами — нет. Социалистические учения неотразимы и имеют приверженцев во всех парламентах. Мирный и даже полезный труд этих лиц известен. Поэтому нечего опасаться представителей рабочего класса в Государственной думе»176.

На призыв сенатора Э. В. Фриша включить представителей от рабочих в общую губернскую курию последовала раздраженная реплика С. Ю. Витте: «Куда же собственно, включить рабочих? В города или в села? Если в города, то они будут отданы рабочим на съедение. Наконец, где останутся железнодорожные рабочие и занятые на фабриках, находящихся вне городов? Включить же в число избирателей всех лиц, кто живет своим трудом, равносильно признанию всеобщего избирательного права. Никоим образом нельзя удовлетворить по цензовому принципу те классы населения, которые ценза не имеют. Если согласиться на это, то весь закон будет основан вообще не на принципе, а на произволе»177.

Проект общественных деятелей С. Ю. Витте во всеуслышание объявил самым справедливым. Еще бы — 4 ноября 1905 года всеобщее избирательное право было даровано Финляндии. «Империя Российская держится не сословиями, а народом, крестьянством, — рассуждал С. Ю. Витте. — Значит, с принципиальной точки зрения один только второй проект (проект общественных деятелей. — С. И.) представляется правильным. То, что правильно, всегда просто, потому что в нем нет искусственности… Но у меня есть опасения, проистекающие из условий настоящего времени. Когда я рассуждаю умом, я склоняюсь в пользу второго проекта, но когда я действую по чутью, я боюсь этого проекта. Следует иметь в виду тревожное состояние населения, которое мы не в силах успокоить по крайней мере еще в течение нескольких месяцев. Администрация дезорганизована, на нее трудно положиться. Помещики переходят на сторону порядка. Укажу на Родичева (Федор Измаилович Родичев, один из вождей кадетской партии. — С. И.) — имущего революционера: что он говорит в своих последних речах? Он советует то, что может говорить только самый истый консерватор»178.

Избирательным законом 6 августа, как уже было сказано, преимущество отдавалось крестьянству — оно, составляя свыше 60 % населения, давало 43 % выборщиков в Думу (право на участие в выборах принадлежало не всем крестьянам, а только домохозяевам — главам крестьянских дворов). 34 % давала землевладельческая (помещичья) курия и 23 % — городская. Различные категории избирателей четко отграничивались друг от друга, и крестьянам, или «свободным сельским обывателям», скажем, Московской губернии, не разрешалось послать в Думу ни потомственного почетного гражданина, а по роду занятий дисконтера (ростовщика) миллионера А. И. Гучкова, ни дворянина и крупного землевладельца Д. Н. Шилова для представительства ими крестьянских интересов. Пункт 49 «Положения о выборах в Государственную Думу» 6 августа не оставлял никаких сомнений на сей счет: «В каждом губернском избирательном собрании прежде всего выборщики от съездов уполномоченных от волостей избирают из своей среды одного члена Государственной думы»179 (выделено мной. — С. И.). Между тем избирательная система, предложенная А. И. Гучковым, Д. Н. Шиповым и К0, такую возможность не исключала, а скорее предполагала. У кого деньги, у того и сила, и влияние, и власть.

Впрочем, давая крестьянству в будущей Думе преимущество в голосах, законодатель руководствовался главным образом обстоятельствами времени: «Крестьянам чужда мысль об ограничении царской власти, а в самодержавии крестьянство видит для себя естественную и единственную защиту»180.

Взгляды премьера на проблему всеобщего избирательного права отражали присущее ему стойкое недоверие к абстрактным формулам прогресса. В ходе дискуссии по законопроекту С. Ю. Витте заявил: Россия — одна из самых демократических стран(!). Та же мысль была высказана и аргументирована в мемории, сопровождавшей правительственный законопроект: «В силу особых исторических условий у нас не сложилось сколь-нибудь заметной и имеющей значение аристократии. За исключением немногих родов, дворянство наше — в подавляющем большинстве случаев недавнего и служилого происхождения — не имеет ни столь обширного значения, ни той степени материальной независимости, ни привычки к независимому образу действия, который является характерным условием консервативной аристократии. Равным образом нет у нас и сколько-нибудь прочно сложившегося класса, соответствующего понятию западноевропейской буржуазии, и самые крупные представители торгово-промышленного капитала во втором, самое большее в третьем поколении выделяются из низших слоев населения.