Святилище - Кейт Мосс

Задыхаясь от предчувствия удачи, Мередит погрузила руки в палую листву, чувствуя, как мокрая грязь просачивается сквозь трикотажные хозяйственные перчатки, и вывернула из земли самый большой из камней. Протерла дочиста его поверхность и удовлетворенно вздохнула. На камне черной краской или смолой была выведена пятиконечная звезда в круге.

Символ масти пентаклей. Символ сокровища.

Она сделала еще несколько снимков и отложила камень в сторону. Вытащила из кармана лопатку и принялась копать, лезвие заскрежетало по камушкам и обломкам необожженной черепицы. Вытащив черепок покрупнее, она осмотрела его. Он походил на черепицу крыши, только непонятно было, как он попал сюда, так далеко от дома.

Затем стальное лезвие лопатки наткнулось на более существенное препятствие. Опасаясь что-нибудь повредить, Мередит отложила инструмент в сторону и закончила работу вручную, ощупью роясь среди грязи, червей и черных жуков.

Наконец она нащупала кусок плотной провощенной материи. Просунув голову между ветками, она отвернула углы ткани и увидела красивую лакированную крышку маленького сундучка с перламутровым крестообразным узором. Находка напоминала шкатулку для драгоценностей или дамскую коробочку для рукоделия, нарядную и, несомненно, дорогую. На крышке — потускневшие инкрустированные латунью инициалы: LV.

Мередит улыбнулась. Леони Верньер. Кто же еще?

Она начала открывать крышку, но замялась. А если там колода? Что это будет означать? И хочет ли она еще раз видеть карты?

Вот теперь одиночество разом навалилось на нее. Шум леса, только что такой ласковый и ободряющий, теперь казался тяжелым и грозным. Она выхватила из кармана телефон, посмотрела на время. Может, стоит позвонить Холу? Она разрывалась от желания услышать человеческий голос — его голос. Мередит хорошенько поразмыслила. Его, конечно, нельзя отвлекать посреди важной встречи с полицией. Поколебавшись, она послала эсэмэску и тут же пожалела об этом. Она перекладывает ответственность на другого. А ей меньше всего хотелось показаться беспомощной.

Мередит снова перевела взгляд на стоящую перед ней шкатулку.

История в картах…

Она вытерла ладони, липкие от волнения и предчувствий, все о те же синие джинсы. И наконец нерешительно открыла крышку. Коробочка была наполнена катушками ниток, ленточками и наперстками. Подушечка на внутренней стороне крышки служила игольницей. Грязными пальцами, покрасневшими от холода и работы, Мередит сдвинула несколько мотков хлопковой нити, покопалась в обрезках фетра и тканей, как недавно копалась в грязи.

Вот они. Она увидела рубашку карты с тем же зеленым фоном, по которому вились золотые и серебряные нити, только поверхность была матовой, явно раскрашенной от руки кистью, а не отпечатанной в типографии. Она провела пальцем по поверхности. И на ощупь другие, шершавые, а не гладкие. Больше напоминают пергамент, чем современные глянцевые карты — репродукции с пластиковым покрытием.

Мередит заставила себя сосчитать до трех и, собравшись с духом, перевернула верхнюю карту.

На нее смотрело ее же лицо. Карта XI. Справедливость.

Уставившись на сделанную от руки картинку, она снова ощутила шепот внутри головы. Не похожий на голоса, донимавшие ее мать, мягкий и нежный голос, слышанный во сне, донесшийся по ветру, свистевшему между ветвями осенних деревьев.

«Здесь время уходит в вечность…»

Мередит встала. Самым логичным поступком сейчас представлялось забрать карты и идти домой. Изучить их как следует со всеми удобствами, в собственном номере, где остались все заметки, доступ к Интернету, колода-репродукция для сравнения.

Вот только она опять услышала голос Леони. В одно мгновение весь мир, казалось, сжался, оставив лишь то место, где она сейчас стояла. Запах земли, грязь и песок под ногтями, сырость, просочившаяся из-под земли в самые кости.

«Только это не то место…»

Только что-то звало ее дальше в лес. Ветер шумел громче, мощнее, доносил с собой не только шум леса. Музыку, слышимую, но не слышную. Она различала слабую мелодию в шорохе листьев, в перестуке голых ветвей.

Отдельные ноты, грустная минорная мелодия и слова, повторяющиеся в голове, уводили ее к руинам часовни.

«Aici lo terns s'en, va res l'eternitat».

Джулиан оставил незапертую машину на стоянке на окраине Ренн-ле-Бен и быстро дошел пешком до площади Де Ренн, пересек ее по диагонали и попал на маленькую боковую улочку, где жила доктор О'Доннел.

Он ослабил галстук, мешавший дышать. Под мышками у него темнели пятна пота. Чем дольше он обдумывал ситуацию, тем больше волновался. Он всего лишь хочет найти карты. Все, что препятствует или замедляет поиски, недопустимо. Не оставлять концов.

Он не обдумывал, что будет говорить. Просто знал, что не допустит, чтобы она ехала с Холом в комиссариат.

Потом, завернув за угол, он увидел ее. Она сидела, закинув ногу на ногу, на низенькой стенке, отделявшей ее участок от забытой дорожки, ведущей к реке. Она курила и, приглаживая рукой волосы, говорила по мобильному телефону.

«О чем она говорит?»

Джулиан остановился, ему вдруг стало не по себе. Он уже слышал ее голос: жесткий акцент, смазанные гласные — разговор с неизвестным собеседником, заглушённый стуком крови у него в висках.

Он шагнул ближе, прислушался. Доктор О'Доннел наклонилась вперед и резким движением ткнула окурок в серебряную пепельницу. До него долетело несколько слов.

— Мне надо узнать насчет машины.

Джулиан схватился за стенку, чтобы устоять на ногах. Во рту у него пересохло, язык показался кислым и противным, как сушеная рыба. Надо бы выпить, чтоб заглушить этот вкус. Он озирался по сторонам, в голове у него помутилось. На земле, наполовину скрытая живой изгородью, лежала палка. Он подобрал ее. Она все говорила что-то, все лгала. Почему она не замолчит?

Джулиан поднял палку и с силой опустил ей на голову.

Шелаг О'Доннел вскрикнула, и он ударил снова, чтобы она перестала шуметь. Она упала боком на камни. И стало тихо.

Джулиан выронил свое оружие. Минуту стоял неподвижно, потом, перепуганный, не веря тому, что натворил, пинком забросил палку в кусты изгороди и бросился бежать.

Домейн-де-ла-Кад

Воскресенье, 1 ноября 1891

Анатоля похоронили на земле Домейн-де-ла-Кад. Место выбрали на маленьком мысу, возвышающемся над долиной, на дальней стороне озера, в зеленой тени близ полукруглой скамьи, где любила сидеть Изольда.

Аббат Соньер отслужил скромную службу. Леони, опиравшаяся на руку Одрика Бальярда, мэтр Фромиляж и мадам Боске — больше никто не пришел на скорбную церемонию.