Камчатские экспедиции - Витус Беринг

Как о сем рапортовано было в Санкт-Петербург правительствующему Сенату, то хотя Стеллер в Иркутске совершенно и оправдался, и от тутошнего вице-губернатора в Санкт-Петербург совсем был отправлен, но рапорт о проезде его через Тобольск дошел прежде правительствующему Сенату, нежели тот об отпуске его из Иркутска, того ради из правительствующего Сената послан был ему навстречу курьер, чтоб его в Иркутск назад отвесть.

А понеже вскоре потом рапорт получен был, что дело его в Иркутске совсем решено, то отправлен был другой курьер с указом, чтоб пропустить его без задержки до Санкт-Петербурга. Между тем первый курьер, застав Стеллера у Соликамска, вез его с собой до Тары, в коем месте другой курьер его настиг.

Но Стеллер на возвратном своем пути не доехал далее, как до города Тюмени. Тут он ноября 12-го дня 1746 года при лекаре Лауе, бывшем также при Камчатской экспедиции, горячкою умер. Сие обстоятельство приводить занужно рассудилось, потому что в иностранных государствах много фальшивого о том было рассеяно, а некоторые и о смерти его сомневались. Он родился в 1709 году марта 10-го дня в городе Виндсхайме в Франконии.

Прилежанием и искусством своим еще много бы принес он пользы ученому свету, ежели бы промыслу Божию угодно было более продлить жизнь его. Гмелин поехал в отечество свое, в город Тюбинген, в 1747 году и там, будучи профессором ботаники и химии, умер в 1755 году мая 20-го дня, к немалому также ущербу ученого света. Ибо он учиненные им в Сибири наблюдения еще не привел все в совершенное состояние.

Больше похвалы ему приписать не смею, дабы не навести на себя подозрение, будто я оное учинил по бывшему между нами дружеству. Только объявлю, что он родился в 1709 году августа 14-го дня в городе Тюбингене; в 1727 году, учинившись лиценциатом медицины и по отбытии его в том же году еще доктором, приехал в Санкт-Петербург служить при Академии адъюнктом.

В 1730 году произведен профессором химии и натуральной истории, и прежде еще путешествия своего в Сибирь сочинил разные диссертации, которые напечатаны в «Комментариях» Академии, а по возвращении своем засвидетельствовал он свету еще более в особливых книгах искусство в своей науке. Сего довольно к учинению памяти его у всех, кои истинные заслуги почитают, незабвенною.

С того времени хотя по особливым ее императорского величества указам не чинили по тамошнему морю дальнейших проведываний, однако партикулярные люди ходили иногда и после на судах к Берингову острову и на другие острова, которые мореплавания, как слышно, еще продолжаются. Прибыточный тамошний бобровый промысел привлек людей к тому, и они никогда без доброй прибыли назад не возвращались.

От сбора десятинного приходят в казну нарочитые доходы, потому самые начальники в Якутске, Охотске и на Камчатке поощряли к тому купцов и промышленников. И понеже дали им прежний гукер для употребления, то приносило сие судно и после еще великую пользу. В самом деле должно быть такому судну, каково сие, или еще меньшему, ежели ходить на тамошние острова для бобрового промысла.

Наши мореплаватели о том размышляли, будучи еще на острове. Мнение их было сие: надлежит избрать место для пристанища, где нет каменьев и, напротив того, песчаный берег плоско в море простирается. Тут можно приставать во время прилива и судно на берегу привязывать, которое по истечении назад воды во время отлива на сухом песке останется. После можно стянуть его до следующего прилива еще далее на берег, где будет стоять сохранно без всякой опасности.

Такие места, где таким образом пристать можно, обысканы и на западной стороне Берингова острова. Напротив того, вокруг оного, как выше упомянуто, нет никакой гавани, или губы, где бы судно на якорь стать могло, не опасаясь, что в сильный ветер либо о камень разобьется, или на мель взогнано и песком засыпано будет.

Надобно еще упомянуть о некоем письме о предъявленных же морских путешествиях, в Берлине 1753 года напечатанном под заглавием: «Lettre d’un Officier de La Marine Russienne à un Seigneur de la cour», то есть «Письмо офицера Российского флота к некоторому придворному господину». Сему письму причина была следующая.

Когда господин Делиль в Париже камчатские и испанскому адмиралу де Фонте приписываемые изобретения на карте представил и приобщил к ней печатное изъяснение, то сочинителю письма приказано было подать о том свое мнение.

Он усмотрел, что господин Делиль карту свою сочинил по известиям весьма недостаточным, и нашел как на карте, так и в изъяснении разные погрешности и неправды, также приметил, коль несправедливо он себе и брату своему, на Камчатке умершему, господину Делилю де ла Кроеру, честь изобретений присвояет[70].

Осталось еще упомянуть о карте, недавно при Академии напечатанной, о новых камчатских изобретениях. Понеже она сочинена под моим смотрением, то надлежит мне дать отповедь, по каким основаниям положил я на ней некоторые страны таким, а не другим образом.

Надпись положена на ней следующая: «Nouvelle Carte des Dеcouvertes faites parles Vaisseaux Russiens aux cotes inconnues de l’Amerique Septentrionale avec les pais adjacents: dressee sur des mеmoires authentiques de ceux qui ont assiste à ces dеcouvertes et sur d’autres connoissances dont on rend raison dans un memoire sе́parе́», то есть «Новая карта об изобретениях, российскими судами учиненных на незнаемых Северной Америки и близлежащих земель берегах, утверждающаяся на точнейших записках тех, которые при сих изобретениях находились, и на прочих известиях, в особом сочинении предложенных.

В Санкт-Петербурге при императорской Академии наук 1758 года». Некоторые первые печатные листы представляют 1754 год. И в самом деле, карта в оном году сочинена и на меди вырезана.

Но я оную в сем текущем году еще пересматривал, в некоторых местах исправил и число года переменил, чем последние имеют от прежних различие. Сочинение, о котором упоминается в надписи, есть сие самое. Зачнем рассматривать карту с западной стороны.

Часть Сибири, на сей карте умещенная, скопирована с новой карты Сибирской губернии, которая сочинена по учиненным в ней мною самим наблюдениям и описаниям, но она еще не вырезана. По ней усмотрено будет весьма великое различие от сибирских карт в «Российском атласе».

Но сие не должно приводить кого в сомнение. Неисправности в «Российском атласе» были причиною, чего ради старание приложил о сочинении новой карты, которая бы была исправнее и достовернее прежних.

Берега Ледовитого моря положены по известиям, во время вышеописанных морских путешествий учиненным. А понеже части оных от города Архангельска до реки Оби, в коей стране также много нового примечено, здесь предложить нельзя было, то сообщена будет оная впредь при другом случае.

Предъявленных островов на Ледовитом море не положил я для сомнительства о них, о коем выше приведено было довольно рассуждений. Ибо что из того пользы представлять то, что всяким прекословием опять уничтожено быть может? Хотя не можно в географии о всем предложить беспрекословных доказательств, однако вероятность какой-либо вещи должна быть весьма велика прежде, нежели она представлена будет на карте.