Армагеддон. 1453 - Крис Хамфрис

Хамза видел, как просветлело лицо султана, когда они подъехали к зданию, о котором повсюду шла молва, хотя немногим людям их веры доводилось его видеть. Величайшее здание в мире, возможно. Когда Хамза впервые увидел его, во время посольства, на его лице было такое же выражение, как сейчас у Мехмеда. Казалось, купол Айя-Софии достигает самих небес.

Потом Мехмед вновь помрачнел, соскочил с коня и сердито пошел к большим разбитым дверям. Мужчины, которые при появлении Завоевателя поднимали взгляды, снова вернулись к своему занятию, выдирая из мозаичного пола цветные камни.

– Ты что тут делаешь, глупец? – заорал Мехмед на мужчину, который вскрикнул и простерся на полу.

– Господин, – выдохнул тот, – это же просто дом неверных.

– Это мой дом! – выкрикнул Мехмед, выхватывая меч.

Клинок упал, все вздрогнули, потом увидели, что меч плашмя опускается на плечи и спину мужчины.

– Мой! Я отдал вам имущество города. Но эти здания – мои!

Повизгивающий мужчина отполз назад, но Мехмед не пошел за ним. Он стоял, тяжело дыша, потом повернулся к сопровождавшим его офицерам и закричал:

– Отдайте приказ – грабеж прекратить! Немедленно. Армия берет ту добычу и рабов, которые уже есть, и отходит в лагерь. Убедитесь, что это будет исполнено! Если я увижу за грабежом еще хоть одного человека, он почувствует на себе мой клинок, и не плашмя!

Люди бросились прочь. Те, кто остался, смотрели, как султан вложил меч в ножны, потом повернулся к внутреннему убранству здания. Его взгляд поднялся к куполу, в высоту, не имеющую себе равных в мире. Потом Мехмед посмотрел в дальний конец, туда, откуда сбросили алтарь и иконостас. Там стоял человек в простом темном халате, святой человек, которого послали вперед специально для этого. Мехмед кивнул ему, и мужчина поднялся на кафедру, где всего двенадцать часов назад стоял архиепископ.

– Аллах акбар! – произнес Аксемседдин, когда солдаты заполнили пространство, ставшее теперь мечетью, и вслед за Завоевателем простерлись на полу.

– Господь велик! Господь велик! Господь велик!

* * *

Потом Хамза потерял Мехмеда – сначала был благодарственный молебен, а затем султана окружила толпа почитателей. Сам он отправился выполнять приказы повелителя. Как капудан-паша, Хамза отвечал за флот, а моряки участвовали в грабежах не меньше прочих. К полуночи он вымотался до предела, а на борт удалось вернуть в лучшем случае половину его подчиненных. Утром придется выйти снова, взяв с собой еще больше отрядов. Хамза не спал уже два дня. Сейчас он отдал бы половину своей доли богатств города за час сна.

Однако в этом ему было отказано. Солак пришел за ним и отвел к давно заброшенному дворцу старых императоров, Буколеону. Лучник оставил его у входа, где стояли еще двое гвардейцев; двери давно сгнили. Хамза смотрел во тьму, пока там не появился огонек и тихий голос произнес: «Входи».

Завоеватель стоял в маленьком круге света, который давала лампа. За ним простирался обширный зал.

– Ты чувствуешь их присутствие? – пробормотал Мехмед, когда они были рядом.

– Чье, господин?

– Императоров.

Султан поднял лампу, пламя качнулось.

– Великий Константин начал строить этот дворец, когда основал город. Здесь стоял Юстиниан, задумывая Айя-Софию. Отсюда со своими армиями выступал Василий, разгромивший болгар. И где они сейчас, эти великие люди? – Он шаркнул ногой. – Они все еще здесь. Но они превратились в пыль. – Обернулся к Хамзе: – Ты помнишь, что говорила та ведьма в Эдирне, год назад?

– Она говорила о многом.

– И все сбылось, верно? Но первым было то, что мои сандалии будут топтать пыль в старом дворце. И вот я здесь, топчу ее… – Он снова провел ногой по полу. – И что же с ней стало, с моей колдуньей?

Хамза пожал плечами:

– Командир пейиков, которого вы назначали, сказал, что она исчезла. Побежала вперед, а потом испарилась. Он вернулся к церкви и охранял ее, как было приказано.

– Исчезла, а? Это кажется… подходящим. Что ж, не сомневаюсь, она еще появится. Смотри! – Мехмед поднял лампу чуть выше, сделал несколько шагов. – Ты видишь паутину? Помнишь, что сказал персидский поэт?

Он тихо произнес строки:

– Это прекрасные стихи, господин, – пробормотал Хамза.

– Прекрасные, да. Но о чем их красота? Женщины и мужчины, которых любили эти императоры. – Мехмед снова шаркнул ногой. – Тоже пыль. – Обернулся. – И мы будем пылью. Довольно скоро. Просто пылью.

– Это верно, господин. Наши тела. Но наши души… – Хамза улыбнулся. – Они будут в раю. Ибо Аллах, возлюбленный, будет нами доволен.

Мехмед уставился на него:

– Ты так думаешь?

– Я уверен, Фатих. После этой ночи? Когда обещание Пророка исполнено? Когда наисвятейшая церковь всего христианского мира обращена в мечеть? Разве мы не заслужили свое место там?

– Надеюсь, ты прав, друг мой. Вечность в раю. – Завоеватель кивнул. – Но здесь? Так мало времени, прежде чем мы присоединимся к этим Цезарям в пыли…

Он прошел еще несколько шагов, вытирая ногами пол, потом обернулся:

– Так что же мы станем делать с этим кратким промежутком, что лежит перед нами, Хамза-паша?

«Больше не бей, – подумал Хамза. – Паша. Мой отец, дубильщик, был бы… доволен».

Он подошел ближе и тоже воспользовался титулом:

– Чего вы желаете, султан Рума?

Так титуловали многих султанов. Но только стоящий сейчас перед ним имел на это право.

– Султан Рума? Я взял Рим Востока, это верно. Святая София стала Айя-София-ками, святым местом для правоверных. – Печаль Мехмеда обернулась улыбкой, в глазах появился знакомый блеск. – Но зачем останавливаться здесь? Что скажешь ты, если мы обратим в мечеть и собор Святого Петра? Что скажешь, если мы отправимся дальше и завоюем Рим Запада?

Хамза тоже улыбнулся.

– Конечно, господин. Я ваш слуга, как всегда. Воин, ваш и Аллаха, милостивого и милосердного. Мы пойдем и завоюем Рим. – Он не смог сдержать зевок и добавил: – Но нельзя ли заняться этим утром?

По дворцу цезарей раскатился смех, и они ушли – двое мужчин, которые подняли пыль императоров и порвали паутину на двери.

Рагуза

Сентябрь 1460 года, через семь лет после падения

Григорий дочитал, выпустил бумагу, и она свернулась в цилиндр. Он подумал, не поставить ли его рядом, на стену, где он сидел, но этим утром с моря дул ветер, легкий, но приятный в летнюю жару. Возможно, попозже он захочет перечитать его. Возможно, захочет она. И потому он бросил письмо за спину, на плитки пола, откуда оно безопасно скатится на террасу.