Королева в придачу - Симона Вилар

Мэри отказалась от чтения и попросила принести ей яблок. Сейчас это куда важнее. Настало время её месячных, и Мэри с надеждой посмотрела на серебряный ножичек, подававшийся к плодам. Ночью, как и раньше, спрятавшись за пологом, королева сделала на ноге надрез. Нервничая, она несколько переусердствовала – ранка болела и сильно кровоточила. И, хотя поначалу ей удалось всех провести, но именно глазастая Анна Болейн с недоумением спросила, отчего у миледи чулок в крови? Мэри как можно равнодушнее ответила, что просто ей сильно натерла туфелька. Мягкий башмачок из черной лайки на шнурках! Она увидела, что Анна поглядела на неё несколько странно, но ничего другого придумать не могла.

Однако дамы Нэвэр и д’Омон были просто счастливы. Похоже, пока ей удается их обманывать... Но Анна сделалась непривычно молчалива и задумчива. Мэри стала бояться её, не отпуская от себя ни на миг, боясь, что та поделится своими догадками с Луизой. Она ведь все примечает, эта маленькая интриганка! Мэри вдруг вспомнила, как её предостерегала против Анны Джейн Попинкорт. «Не очень доверяйте ей, – говорила она тогда. – Она слишком хорошо знает, в чем заключается её выгода». Что могли пообещать Анне Ангулемы? Да все что угодно! Неужели они переманили её на свою сторону? Анна ведь не дурочка, понимает, что зависит не только от Ангулемов, но и от Англии. Может, это только страхи? Анна Болейн... Что-то подсказывало Мэри, что эта малышка опасна.

– У вас ведь есть брат, Анна? – неожиданно спросила королева.

– Да, миледи. Его зовут Джордж. Он блестящий молодой придворный, и король Генрих приблизил его к себе.

– Вот-вот, Анна. Помните, что будущее вашей семьи зависит от благосклонности моего брата.

Анна так и подскочила, глаза её забегали.

– Миледи... Моя всемилостивейшая повелительница... Я не совсем поняла вас... Хотите, я принесу вам яблок? Белых и крупных нормандских яблок!

Теперь чуть не подскочила Мэри. Но все было гораздо проще: просто Анна, зная, что королева предпочитает эти плоды, хотела угодить ей.

Вечером Мэри повторила то, что и прошлой ночью. Благо почтенная д’Омон всегда засыпала, едва её голова касалась подушки. Мэри, вслушиваясь в её храп, осторожно положила на место нож и слизнула кровь на предплечье – она боялась, что кровь на чулке будет видна. Боже, от каких же мелочей она теперь зависела! Мэри чувствовала, как налилась и отяжелела грудь, по утрам у неё все чаще кружится голова и подташнивает. Пока ей удается это скрывать, но ведь за ней так следят. Обычно женщины сразу замечают, когда с какой-либо согрешившей случается беременность. Может, потому, что за ней так следят, они и просмотрели?

– Вы так бледны, мадам, – постоянно говорят обе её стражницы, опытные женщины, родившие на своем веку не одного ребенка.

Но они не хотят верить, что их худшим подозрениям суждено сбыться. Да они ни о чем и не догадываются. А вот Анна, скорее всего, знает. Собачка Курносый, который выдал её! Что стоило Анне пойти за псом? И сколько ещё Анна будет молчать? Мэри очень хотелось, чтобы неопытность девочки сыграла ей на руку, но ведь именно она, даже несмотря на свою неосведомленность в этом вопросе, первая заметила, что происходило с Лизи Грей. О Лизи королеве вспоминать не хотелось. Она помнила, чем все это закончилось, и боялась, что её принудят к тому же. Но пойти на такую мучительную и опасную операцию, как Лизи, она бы ни за что бы не смогла! Лежа в темноте, она под одеялом ощупывала себя. На первый взгляд, Мэри оставалась такой же тоненькой и стройной. Чуть больше, чем два месяца – она точно знала свой срок. Сколько же ей притворяться, затягиваться в корсет, бояться что-нибудь съесть из страха, что взбунтуется её желудок? Теперь она старалась принимать мало пищи, попросту боялась есть. Мэри выдержала почти месяц в заточении, а впереди ещё две долгих недели. Больше, чем две недели, чтоб скрывать это... это... это! О, Пречистая Дева, помоги ей справиться с испытанием, помоги встретиться с Брэндоном! Тогда все станет по-другому.

К ней наконец допустили присланного из Англии францисканца. Этот священник смотрел на королеву горящим взором фанатика. И какую же чепуху он нес! Якобы ей следует опасаться герцога Саффолка, что Саффолк вместе с канцлером Булей сатанисты, поклоняются Люциферу, с помощью темного покровителя навязывая свою волю доброму королю Генриху. Поэтому Марии Тюдор всячески следует остерегаться их, особенно Саффолка, который добивается свидания с её величеством. Францисканец говорил с гневом и уверенностью, но опешил, когда королева вдруг зашлась звонким счастливым смехом. Чарльз добивается встречи с ней! Он придет, он спасет её! И Мэри вдруг закружилась по комнате, приплясывая моррис-данс. Священник ушел, смерив её негодующим взглядом. А Мэри смеялась и пела. Ей давно не было так хорошо.

Но потом случилась беда. Бедой стал рыбный суп, с которого с торжественным видом сняла крышку над супницей баронесса д’Омон. Мэри ощутила запахи специй, жира, разваренной рыбы... и животе её что-то сошлось в ком, рванулось. Она еле успела зажать рот салфеткой. Несколько бесконечно долгих минут она боролась с приступом тошноты, потом, словно сквозь туман, увидела испуганные лица д’Омон и Анны. Наконец она смогла с трудом вздохнуть.

– Какая гадость! Как это можно есть? Принесите мне что-нибудь не столь дурно пахнущее. Анна, вы что забыли, что я не переношу запах вареной рыбы?

Напрасно она притворялась. Мэри понимала, что сегодня же обо всем донесут Луизе. Вечером она вышла в сад и, стоя в талом снегу, почти с наслаждением ощущая холод. Вот она и попалась. Что теперь ей делать? Оставалось по-прежнему все отрицать, притворяться. Поверят ли ей? Теперь она в этом сомневалась.

Вечерело. Мэри смутно видела силуэт тучной Нэвэр, наблюдающей за ней из-за колонны сводчатой галереи. Анны и д’Омон не было – обе исчезли сразу после обеда. Она знала, куда они ушли, и с минуты на минуту ожидала появления Луизы Савойской. Под ногами хлюпала вода. От её холода не спасали даже деревянные сабо, которые Мэри одевала поверх башмачков. Сыро, туманно, серо... безнадежно. Ударил колокол, и в тусклой вечерней мгле она увидела вереницу бернандинок, попарно шествовавших в молельню. Ей тоже следовало бы молить небо о помощи, но она уже не надеялась на помощь. Её обследуют и все узнают. И, спасите святые угодники, что с ней сделают? Почти машинально королева приблизилась к железной решетке и взялась за её холодные прутья. Они были высокие, из кованого железа с остриями наверху. Не перелезть, не сбежать. Уныло бил колокол.

Она не заметила, когда последняя послушница отделилась от вереницы и, скользнув за кустами, приблизилась к ней. И только когда та предстала перед королевой, и её теплые ладони легли на её обхватывающие решетку пальцы, Мэри увидела вблизи знакомое улыбающееся лицо под светлым клобуком и родинку в уголке губ.

– Мэри! Я давно знала, что ты здесь. Потом несколько раз видела с этой Болейн. О Матерь Пречистая!.. Мэри, что с тобой?

Джейн Попинкорт! Послушница в монастыре бернандинок! Мэри вдруг зарыдала. Джейн говорила что-то, ласковое, утешительное, оглядываясь, видимо опасаясь, что её хватятся. Это движение словно заставило Мэри очнуться. Она тоже быстро оглянулась туда, где за стволами деревьев на возвышении маячила объемистая фигура дамы Нэвэр. Заметила ли та что-нибудь?