Вечная ночь - Полина Дашкова

Ика дёрнулась, открыла глаза, увидела рыжего. Он стоял уприоткрытого окна со стороны дяди Моти, держал в руке удостоверение.

— Да в чём дело, я не понимаю? — сердито спросил дядя Мотя.

— Грошев Матвей Александрович?

— Откуда вам известно моё имя?

Рыжий проигнорировал вопрос и сказал:

— У вас в машине находится Дроздова Ирина Павловна. Будьтедобры, выпустите её, пожалуйста.

— Так, минуточку, а на каком основании? — Голос дяди Мотизвучал совсем скверно. Вроде бы он говорил спокойно, но как-то слишком спокойнои медленно. Протянул руку, взял удостоверение рыжего.

— Я должен забрать её на том основании, — спокойно и громкообъяснил рыжий, — что она является свидетельницей по делу об убийстве.

— Послушайте, старший лейтенант, вы, вообще, здоровы? Высоображаете, что делаете? Я помощник депутата Государственной думы, у менянеприкосновенность, вы за это ответите.

— Ну я же не вас прошу выйти из машины. Отпуститесвидетельницу.

— Вы можете прислать ей повестку, — подала голос Тома, — выне имеете права забирать её здесь, прямо сейчас!

— Статья 294, воспрепятствование производствупредварительного расследования, лишение свободы на срок до двух лет, —невозмутимо сообщил рыжий. — У вас, гражданка, тоже неприкосновенность?

Дядя Мотя вернул ему удостоверение. Ика заметила, что оттудаторчит купюра, сто долларов.

«Возьмёт и уйдёт», — испугалась Ика и завопила во всё горло:

— З-заберите меня! С-скорее! П-пожалуйста! Они меня уб-бьют!

Получилось так громко, что услышали из двух соседних машин.Какая-то девушка выскочила из «Тойоты», стоявшей рядом, подошла к рыжему,спросила:

— Помощь нужна?

— Спасибо. Будете свидетельницей?

— С удовольствием, — кивнула девушка.

— Вот сейчас этот господин, Грошев Матвей Александрович,попытался дать взятку должностному лицу, находящемуся при исполнении своихслужебных обязанностей, с целью воспрепятствовать оному лицу в оном исполнении.— Рыжий раскрыл своё удостоверение и показал девушке купюру.

— Ладно, все, лейтенант, не хочешь, не бери. — Дядя Мотяопустил стекло до конца, протянул руку, ловко цапнул свою сотню и спрятал её вкарман.

— Только что Дроздова Ирина Павловна заявила, что не желаетоставаться в вашей машине и опасается за свою жизнь, — продолжал рыжий сиздевательским спокойствием. — Таким образом, господин Грошев, получается ужестатья сто двадцать шестая, похищение человека. Тут уж никакаянеприкосновенность не поможет. Впрочем, может помочь примечание к данной статье.Лицо, добровольно освободившее похищенного, освобождается от уголовнойответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления.

— Слушай, ты что, весь кодекс наизусть знаешь? — хихикнуладевушка.

— Ага, — кивнул рыжий, посмотрел сквозь стекло на Ику,улыбнулся и подмигнул.

Пробка медленно двинулась. Впереди стоящая машина поползлавперёд, и Вова, сидевший за рулём, дёрнулся, как будто проснулся. «Вольво» тожедвинулась.

— В-выпустите м-меня! — крикнула Ика и застучала кулаком встекло.

Рыжий забежал вперёд и встал перед «Вольво», сложил руки нагруди и улыбался, как будто позировал перед объективом фотоаппарата.

— Ладно, пусть катится! — выдавил сквозь зубы дядя Мотя.

Двери разблокировали. Ика вылезла. Рыжий поблагодарилсвидетельницу, крепко взял Ику за руку. Лавируя между машинами, они побежалиназад, остановились у старой «Волги».

— Ну что, очень было страшно? — спросил рыжего водитель,смешной усатый дед с хвостиком. — Вон, я там местечко для неё расчистил.

Рыжий усадил Ику назад, сам сел вперёд, рядом с водителем.

Пробка опять замерла и долго ещё не двигалась.

После разговора с профессором Марк странно ослаб, все вдругстало безразлично. На заплетающихся ногах он добрёл до палаты и рухнул в койку.У него болела голова. Самое скверное, что он толком не мог вспомнить, о чём ониговорили. Голос профессора стоял в ушах монотонным гулом, уиу-уиу-уиу, какбудто электропилой медленно распиливали череп.

— Он меня гипнотизировал! — Марк мучительно сморщился. — Вотсволочь! Я же мог ему чёрт знает что рассказать.

Это показалось ему жутким, немыслимым унижением. Получается,какой-то учёный хмырь может вот так, запросто, одним только голосом и взглядом,сделать из тебя послушную марионетку и вывернуть тебя наизнанку, вытянуть любуюинформацию.

Марк пытался успокоиться, вспомнить разговор с профессором,но не мог. Все сливалось в это проклятое уиу-уиу. Единственный способ выяснитьхоть что-то — поговорить с фрау доктор.

Одолевая головокружение и ватную слабость, он встал с койки,поплёлся в коридор и опустился на первую банкетку, рядом с жирным бабообразнымновеньким, который ночью устраивал газовую атаку. Новенький жадно жевал булку.Крошки прилипали к подбородку, сыпались на гигантские ляжки, обтянутыетрикотажными штанами.

— Чтоб ты лопнул, толстая скотина, — пробормотал Марк.

— Ы-ы, — ощерился жирный и спрятал булку за спину, — самдурак.

— Сдохнешь здесь, вонючка, и твои мама с папой будут толькорады. — Марк вложил в слова всю злобу, которая скопилась у него за последниедни, и сразу как будто полегчало, даже головная боль утихла.

— Ы-ы… — Губы дебила в слюнях и крошках растянулись, все еголицо зашевелилось, сморщилось. — Ы-ы!

Мимо прошла сестра.

— В чём дело? — она взглянула сначала на дебила, потом наМарка.

Дебил плакал в голос, размазывал слезы и сопли, показывал наМарка, причём не рукой, а подбородком, выдвигая вперёд нижнюю челюсть, как ящиккомода.

— Мне плохо, — пожаловался Марк, — позовите доктора.

— Тебе? — Сестра прищурилась и поджала губы. — С тобой какраз все в порядке. Вот ему плохо, да. — Она ласково, без всякой брезгливости,посмотрела на дебила, погладила его по лысой голове. — Костик, он что, обиделтебя? Почему ты плачешь?

— Обы-ыдил, Косыка обы-ыдил, — промямлило жирное животное.

— Ну, пойдём, миленький, пойдём, умоемся, плакать не будем.