Камера - Джон Гришэм

К столику приблизился высокий мужчина ссобранными на затылке в конский хвост волосами.

– Прошу прощения, сэр. Вы Адам Холл, адвокатСэма Кэйхолла?

Адам кивнул, и мужчина удовлетворенно улыбнулся:

– Кирк Клекнер, “Нью-Йорк тайме”. – Он положилна столик визитную карточку. – Приехал сюда, чтобы рассказать нашим читателям опредстоящей казни. Позволите сесть?

Адам рукой указал на стул.

– Считаю, мне здорово повезло. – ГлазаКлекнера блеснули. На вид ему было лет сорок, аккуратная бородка с проседью,упрямый подбородок, клетчатая рубаха заправлена в выцветшие джинсы. – Узнал васпо снимкам в газете.

– Очень приятно, – довольно сухо бросил вответ Адам.

– Мы можем поговорить?

– О чем?

– О, у меня куча вопросов. Насколько японимаю, ваш клиент не дает интервью.

– Совершенно верно.

– А вы?

– Тоже нет. Я не против перекинуться паройслов, но только не для печати.

– Это осложнит мою задачу.

– Честно говоря, мне плевать на вашу задачу.Меня не интересует, насколько она сложна.

– Что ж, спасибо за откровенность.

К столику подошла стройная официантка.

– Кофе. Черный, пожалуйста. Когда вы последнийраз виделись с дедом? – спросил Клекнер.

– Во вторник.

– А следующая встреча?

– Завтра.

– Как он?

– Пока держится.

– Вы тоже?

– Я просто получаю удовольствие.

– Нет, серьезно. Может быть, проблемы со сном,усталость?

– Да, усталость. Да, проблемы со сном. Яработаю по восемнадцать часов в сутки. Предстоящие дни станут, наверное,настоящим адом.

– Не так давно я писал о казни Бунди воФлориде. За неделю до экзекуции его адвокаты вообще потеряли сон.

– Расслабиться действительно трудно.

– Намереваетесь ли вы выступить в этомкачестве еще раз? Знаю, защита в суде – не ваша специальность, но все-таки?

– Если только придется вызволять со Скамьи ещеодного родственника. Скажите, что вас заставляет разрабатывать столь мрачнуютему?

– Я уже многие годы занимаюсь вопросомсмертной казни. Мне бы очень хотелось взять у мистера Кэйхолла интервью.

Покачав головой, Адам опрокинул в рот остаткивиски.

– Ничего не выйдет. Он не общается спосторонними.

– Вы не согласитесь попросить за меня?

– Нет.

Официантка принесла кофе.

– Вчера я беседовал в Вашингтоне с БенджаминомКейесом, – сказал Клекнер, крутя в пальцах ложечку. – Он утверждает, что ничутьне удивлен выдвинутыми вами претензиями. Говорит, это стандартная процедура.

Мнение Кейеса Адама не волновало.

– Это и в самом деле так. Извините, мне пора.Приятно было познакомиться.

– Но я рассчитывал…

– Вам уже здорово повезло, по вашим же словам.– Адам встал.

– Всего два момента.

Но собеседник Клекнера решительно направился квыходу. Оказавшись на Франт-стрит, Адам направился в сторону реки. Навстречудвигались группы беззаботных, улыбающихся молодых людей. Господи, как он имзавидовал! Ни у одного из них не было на плечах такой тяжелой ноши.

Проглотив на ходу купленный у уличноготорговца сандвич, Адам вернулся в офис.

* * *

Пойманного в окружавших Парчман лесах кроликаохотники, два плечистых тюремных охранника, нарекли, по случаю, Сэмом. Изчетырех, что угодили в силки за последние два дня, он оказался самым крупным.Собратья его были уже съедены.

В ночь с четверга на пятницу кролик всопровождении полковника Наджента и четырех человек из состава исполнителейприбыл в Семнадцатый блок. Мини-автобус остановился возле сложенного изкрасного кирпича домика, пристроенного вплотную к приземистому зданию блока.

В домик вели две металлические двери. За однойнаходилась узкая, восемь на пятнадцать футов, комната – отсюда за казньюнаблюдали свидетели. В стене напротив двери имелись три небольших занавешенныхчерными шторками окошка.

Вторая дверь открывалась непосредственно вкамеру смерти, помещение двенадцать на пятнадцать футов с выкрашенным серойкраской цементным полом. В центре комнаты посверкивал металлический куб, точнееговоря, правильный восьмигранник. Явившийся сюда неделей ранее Наджентраспорядился покрыть стенки восьмигранника новым слоем лака.

Кролика оставили в мини-автобусе, а двоеохранников ввели в камеру своего довольно тщедушного коллегу, телосложениемпочти не отличавшегося от Сэма Кэйхолла. Наджент держался как генералПаттон[23]: недовольно хмурился, тыкал пальцем в несуществующие пятна,отрывисто бросал приказания. Тщедушному охраннику помогли забраться вдьявольский агрегат, двое других усадили своего приятеля в простое деревянноекресло. Не проронив ни слова, без тени улыбки на лице, кожаными ремнями ониприкрепили его руки к подлокотникам. Затем были стянуты колени и лодыжки. Черезмгновение широкий ремень лег на его лоб.

Когда оба мужчины осторожно выбрались извосьмигранника, вперед выступил, повинуясь взмаху руки Наджента, четвертый членкоманды.

– В этот момент Лукас Манн зачитает мистеруКэйхоллу смертный приговор, – пояснил, как режиссер на съемочной площадке,полковник. – Следом за ним я спрошу осужденного, не хочет ли он что-нибудьсказать.

По знаку Наджента стоявший у восьмигранникабеззвучно закрыл тяжелую металлическую дверцу и опечатал ее. – Открывайте!

Дверца пошла назад, и через минуту узникполучил свободу.

– Кролика!