Катынь. Ложь, ставшая историей - Иван Чигирин

Естественно, это обвинение защита легко отбила. Сам Аренс заявил (и мог доказать) что действительно появился в Козьих Горах лишь в ноябре. До Аренса полком командовал полковник Беденк, против которого и вообще ничего не было. Да и другим названным свидетельницами по именам офицерам обвинение не смогло предъявить ничего.

Казалось бы, это не так важно — кто именно из людей, носивших немецкую военную форму, отдал приказ и кто его выполнял. Не один, так другой, в конце-то концов… Однако, легко отбив обвинения против связистов, защита (при полном благодушии трибунала) перешла в наступление и стала доказывать, что ни польских военнопленных под Смоленском, ни расстрела в Козьих Горах осенью 1941 года не было вообще.

«В качестве момента совершения преступления указывается осень (сентябрь 1941 г.) В качестве места действия указывается Катынский лес. При столь точных указаниях на обстоятельства совершения дела задачей защиты было лишь рассмотреть, выдержат ли эти констатации проверку.

Следующие обстоятельства говорят против того, что соединение 537 или какая-нибудь другая воинская часть, участвовала в преступлениях:

Польские военнопленные, очевидно, попали в руки немцев, находясь в трёх лагерях западнее Смоленска. Таким образом, они стали немецкими военнопленными. О захвате их в плен необходимо было сообщить Центральному фронту. Такое сообщение, согласно показаниям свидетеля Эйхборна, не поступало».

Свидетель Рейнгард фон Эйхборн в начале войны был командиром взвода, к концу дослужился до старшего лейтенанта. Служил при начальнике связи группы «Центр» генерале Оберхойзере референтом по телефонной связи.

«Вопрос. Вы что-нибудь слышали о том, что в 25–45 километрах западнее Смоленска находились три русских лагеря для военнопленных польских офицеров и что затем эти лагеря попали в руки к немцам?

Эйхборн. Нет, я никогда не слышал ничего о лагерях для польских офицеров или для польских военнопленных.

Вопрос. Вашему фронту что-нибудь сообщалось о взятии в плен таких польских офицеров?

Эйхборн. Нет, я должен был бы об этом знать, так как я каждый вечер получал сообщения от армий о количестве офицеров, взятых ими в плен за день… не видел такого сообщения ни от армии, которая бы должна была подать это донесение, ни от фронта, который объединил все эти сообщения в своём вечернем донесении… Совершенно невозможно, чтобы столько офицеров попало в руки армии, и она бы ничего не сообщила об этом установленным порядком».

Всё правильно, это совершенно невозможно… если речь идёт о пленных. Вот только какие у нас основания думать, что немцы посчитали захваченных ими поляков военнопленными? Германия в то время не вела войну с Польшей, эти люди не были взяты во время боёв с оружием в руках. Формально они должны были иметь статус перемещённых лиц, которым в графе учёта военнопленных просто нечего делать. Нет, их, конечно, могли включить в сводки, чтобы раздуть показатели — а могли и не включить. Тут уж как карты лягут…

Надо сказать, советский обвинитель, полковник Смирнов, быстро понял ошибку и попытался её исправить. Спасти положение не удалось — но посмотрите, как сразу начал юлить свидетель!

«Смирнов. Переписка между вермахтом, частями армии и между полицейскими высшими инстанциями также проходила через вас?

Эйхборн. Не вся переписка шла через референта по телефонной связи. Ему представлялись только самые важные секретные телеграммы, а не вся переписка, которая пересылалась по почте или с курьером».

Занервничал, однако! Когда его спрашивали о военнопленных, он не отговаривался незнанием, а едва зашла речь о полицейских частях, тут же стал просто маленьким человечком, который совсем мало знает. Но то ли ещё будет!

«Смирнов. Известно ли вам, что в сентябре и в октябре 1941 г. в Смоленске находились специальные подразделения, обязанные совместно с частями армии осуществлять так называемую чистку лагерей военнопленных и уничтожение военнопленных?»

И тут в допрос вмешивается, можно сказать, влетает Латернзер, защитник генштаба и ОКВ.

«Латензнер. Господин председатель, я должен решительно возразить против такого допроса. Этот допрос имеет своей целью установить связь между генеральным штабом и ОКВ и командами СД. Таким образом, цель его — обвинить генеральный штаб и ОКВ».

Так-так… это уже очень интересно. Оказывается, военные прекрасно знали, что на подведомственной им территории происходили убийства военнопленных, знали и кто именно ими занимался — «команды СД», иначе говоря, зондер- и айнзатцкоманды — и отчаянно отмазываются он дел этой структуры. Оно и неудивительно: военные, даже отдававшие и выполнявшие преступные приказы, имели неплохие шансы уйти от смертной казни, если сумеют доказать, что были «только солдатами», и вообще избежать любой кары, если удастся отмазаться от «преступных приказов». А вот вся деятельность на оккупированной территории СС и СД пахла петлёй, причём прямо сейчас. Так что ничего удивительного, что как только заходила речь об СД, офицеры вермахта мгновенно слепли и глохли: ничего не видели, ни о чём не слышали…

«Смирнов. Поскольку через вас проходила вся секретная переписка, то есть все секретные телефонограммы — встречали ли вы в числе этих телефонограмм сообщения так называемой первой айнзатцгруппы „Б“? Это так называемая первая команда. И далее сообщения зондеркоманды, которая заготовлялась впрок до лучших времён и дислоцировалась пока в Смоленске, или зондеркоманды „Москва“, которая должна была осуществлять массовые убийства в Москве?

Эйхборн. Такие сообщения не попадали в мои руки… Если в районе Центрального фронта оперировали такие команды, то они имели свои радиостанции. Только позднее эти органы создали свою телеграфную связь, которая шла через телеграфный узел фронта. Но это было потом…»

Однако вспомнить всё же пришлось — если не свидетелю, то судьям. Советский обвинитель предъявил трибуналу документ под рабочим названием «СССР-3» — «Особые директивы гитлеровского правительства об уничтожении военнопленных».

«Смирнов. Этот документ датирован: „Берлин, 29 октября 1941 года“. Он имеет гриф „Секретно. Государственной важности“…

В графе „Основание“ имеется ссылка на распоряжения от 17 июля и 12 августа 1941 года. Я оглашу несколько коротких абзацев. Начинаю цитату с абзаца первого: „В приложении пересылается директива по проведению чистки постоянных и пересыльных лагерей русских военнопленных и гражданских лиц в ближайший тыл. Эти директивы разработаны совместно с главным штабом сухопутных сил. Главный штаб сухопутных сил уведомил начальников тыла, а также окружных комендантов лагерей военнопленных и комендантов пересыльных лагерей. Оперативные отряды тотчас же выделяют специальные команды под руководством офицеров СС. Численность — в зависимости от размера лагерей, находящихся в их районах. Приказываю командирам немедленно начать свою деятельность в лагерях… Особенно подчёркиваю, что оперативные приказы № 8 и 14, а также добавочные распоряжения к ним должны быть в случае неминуемой опасности уничтожены“».