Полководец. Война генерала Петрова - Владимир Васильевич Карпов

чуждо здоровое желание добиться успеха, похвалы за свои действия, но он всегда действовал ради дела, а не ради того, чтобы быть замеченным. Есть люди, которые стремятся к вершине потому, что на ней они будут видны всем. Петров был из тех, кто если шел к вершине, то для того, чтобы видеть шире и дальше.

Вот почему, приняв решение, Иван Ефимович, не заботясь о своем авторстве и приоритете, стал советоваться с товарищами, готовый принять их критику, поправки, пожелания или одобрение. Разумеется, для сохранения тайны он знакомил со своим замыслом очень ограниченный круг генералов.

Первым, главным советником и оппонентом в спорах у командующего обычно бывает начальник штаба. Иван Ефимович поделился своими соображениями с Ласкиным. Иван Андреевич так передал мне суть разговора с Петровым:

— Командующий изложил мне свое решение в общих чертах: главный удар нанести совместными силами Восемнадцатой армии и Черноморского флота по новороссийской группе врага. Разгром ее и освобождение Новороссийска считать первым главным объектом наступательной операции. «Восемнадцатая армия уже стоит на этом направлении, перегруппировка здесь не нужна. Будем высаживать десант прямо в Новороссийск! Да, придется лезть в пекло. Здесь самые мощные укрепления, доты, береговая артиллерия, заграждения. Да, прямо сюда — в порт! Риск огромный, но и победа верная! Одновременно с высадкой десанта переходит в наступление Восемнадцатая армия с плацдарма, то есть с Малой земли, и севернее Новороссийска. Начинают наступление Девятая и Сорок шестая армии, чтобы не дать возможности противнику маневрировать резервами».

Ласкин понимал, какой огромный риск таится в замысле командующего, но аргументы Петрова, нейтрализующие этот риск, были убедительными. Иван Андреевич поддержал решение Петрова.

Потом Иван Ефимович пригласил вице-адмирала Льва Анатольевича Владимирского. Командующий Черноморским флотом тоже одобрил это решение.

На следующий день Петров выехал на КП командарма 18-й. Генералу Леселидзе план командующего пришелся по душе. Для Петрова не только одобрение, но искренняя поддержка его замысла была очень важна, он понимал — успех дела во многом зависит от того, чтобы командиры-исполнители действовали от души, с охотой, а не только по приказу.

И еще Петров сказал своему начальнику штаба:

— В прошлой неудачной операции войска не виноваты, плохо работали командно-штабные инстанции. Поэтому, Иван Андреевич, все руководство операцией я беру на себя, а вы мне обеспечьте надежную связь со всеми ее участками.

Как это бывало на других фронтах да и здесь, на Кавказе, перед развертыванием больших событий прибыл представитель Ставки Маршал Советского Союза Семен Константинович Тимошенко. Он поселился в небольшом домике в лесу, неподалеку от командного пункта фронта.

Генерал Петров вместе с Ласкиным пришел к маршалу с докладом об обстановке и о своих намерениях. Иван Ефимович развернул на столе карту с наметками операции.

— А есть ли директива Ставки? — спросил Тимошенко.

— Такой директивы нет, — ответил Петров, — но наступать, конечно, придется. А для нового наступления необходимо принять новое решение, вот мы и подготовились.

— Я убежден, командующий и штаб основательно поработали над выработкой решения. Может быть, мне и рассматривать не надо? — пошутил Семен Константинович.

— Одно дело, как думает командующий фронтом, и совсем другое, когда о таком важном мероприятии скажет свое слово представитель Ставки, — сказал Петров.

— Ну раз так, давайте подумаем вместе.

Петров коротко изложил обстановку и замысел операции.

— Значит, Новороссийск берете в клещи и бьете в лоб, — резюмировал Семен Константинович. И тут же спросил: — Как используется огонь артиллерии крупных морских кораблей? Какими средствами и как рассчитываете уничтожить укрытые бетоном огневые средства в районе Новороссийска?

Петров ответил:

— Артиллерийский огонь крупный кораблей с моря будет использован для обеспечения наступления западной группы на плацдарме, поскольку там нет ни тяжелой, ни реактивной артиллерии, нет и танков. А для уничтожения огневых средств в дотах, расположенных в районе Новороссийска, используем всю тяжелую артиллерию Восемнадцатой армии фронта и береговую артиллерию флота. Сооружения в порту моряки предлагают взломать торпедной атакой. Считаем необходимым часть долговременных сооружений разрушить методическим артиллерийским огнем еще задолго до начала операции.

— Вижу, решение вами выстрадано, и вы уже привязаны к нему. Это хорошо, — сказал маршал. — Против такого замысла не возражаю. А директива Ставки на наступление к вам должна скоро поступить.

Итак, решение принято, одобрено, но… Как известно, без этого «но» у Петрова редко обходилось.

Командующий Черноморским флотом вице-адмирал Л.А. Владимирский доложил Петрову, что им получены указания наркома Военно-Морского Флота Н.Г. Кузнецова о том, что ввиду сильного минирования противником прибрежных вод Черного моря южнее Таманского полуострова и наличия у него все еще сильной авиации Ставка не считает нужным рисковать крупными кораблями в данной операции. Это очень огорчило Петрова. Ведь именно мощный огонь артиллерии крупных кораблей должен поддерживать высадку десанта и наступление с Малой земли. Но, как говорится, палка в колесе появилась, надо искать выход. И Петров его находит.

Командующий фронтом вызвал с плацдарма командующего артиллерией армии полковника И.М. Рупасова, чтобы с ним рассмотреть вопрос огневого обеспечения наступления малоземельцев. Полковник Рупасов был хорошо известен Петрову по Севастополю. Во время всей героической обороны этого города он был начальником артиллерии 172-й дивизии, которой командовал Ласкин. Поэтому, собираясь выехать на КП 18-й армии, Иван Ефимович сказал Ласкину:

— Завтра, Иван Андреевич, поедете со мной к Леселидзе, ведь вы после Севастополя, кажется, не виделись с Рупасовым.

На КП Леселидзе были рассмотрены огневые возможности на плацдарме. Было решено для более надежного огневого обеспечения наступления с Малой земли выделить крупные силы авиации — штурмовики и бомбардировщики — и нацелить туда огонь дальнобойной артиллерии фронтового подчинения и береговой обороны флота. А лично на полковника Рупасова была возложена ответственность за организацию четкой корректировки артиллерийского огня и за своевременное обозначение переднего края при подлете нашей авиации.

В эти дни на Северо-Кавказский фронт прибыл еще один представитель Ставки — нарком Военно-Морского Флота адмирал Николай Герасимович Кузнецов. Вот что пишет об этом сам Кузнецов:

«…Меня вызвали в Ставку. Разговор начался с вопроса о важности Новороссийска как порта и как флот может помочь его освобождению. Я доложил наши наметки.

— Не спешите, — ответили мне. — Поезжайте на юг и лично разберитесь во всем.

Уже привыкший к тому; что И.В. Сталин очень строго заботился о секретности предстоящих операций, я не счел удобным подробно расспрашивать о разрабатываемом плане. Решил воспользоваться уже испытанным приемом: выяснить что можно через своих работников в Генштабе. Но оказалось, что и они пока мало осведомлены.

18 августа я вылетел в Краснодар к командующему Северо-Кавказским фронтом генерал-полковнику И.Е. Петрову.

Встретились как давние и добрые друзья.