Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну - Владимир Брюханов

Ситуация напоминала аналогичную, сложившуюся за два-три года до этого: тогда Зубатов, способствовавший созданию ПСР и БО, сумел их использовать на пользу своей карьеры (и карьеры Лопухина). Теперь же и вовсе возникала возможность маленькой революции, столь необходимой Лопухину, как маленькая война была необходима Плеве. Но если Плеве была нужна победоносная война, то у Лопухина было то преимущество, что маленькая революция могла кончиться любым исходом: Лопухин выигрывал и как победитель революции, а в случае ее успеха была вполне реальная возможность достичь компромисса с ее руководителями – ведь теперь в их число входили и столь близкие ему родственники и друзья – князья Трубецкие. Перспективы казались столь благоприятными, что отказаться от них Лопухин не захотел.

Но в его положении был и существенный минус по сравнению с прежней ситуацией Зубатова: тогда был гораздо более четкий контроль, фактически осуществляемый руководящим трио – Лопухиным, Зубатовым, Азефом (хотя и между ними порой возникали существенные противоречия). Теперь же отсутствовало центральное и важнейшее звено руководства – Зубатов. А ситуация представлялась все же гораздо более сложной, чем три года назад.

Определенные проблемы представлял для Лопухина сам Азеф. Прежде всего, вылезая на Амстердамский конгресс, а затем на Парижскую конференцию, он засвечивал свою руководящую революционную роль перед всем Департаментом полиции: и местные, и центральные организации других политических партий были засижены своими агентами охранки. С этой ситуацией Лопухин разобрался: Святополк-Мирскому было доложено, что в интересах дела Азеф вступил в заграничный комитет ПСР, и поставлен вопрос об этичности его дальнейшего использования.

В 1909 году, выступая в Думе с оправданием деятельности Азефа, П.А.Столыпин неуклюже объяснял, что заграничный комитет – это еще не центральный комитет, принимающий решение об убийствах; вероятно, эта формулировка принадлежала еще Лопухину. Так или иначе, но Святополк-Мирский санкционировал продолжение использования Азефа.

Другой проблемой было явное нежелание Азефа ходить в дальнейшем на коротком поводке: с Ратаевым, находившимся в Париже, Азеф теперь в основном переписывался и общаться не стремился, а приезжать в Россию и вовсе не выражал ни малейших намерений – приключений первой половины 1904 года ему, очевидно, более чем хватило. Иметь дело с таким партнером Лопухину было явно не с руки. Но если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе: и Лопухин принимает решение заменить Ратаева в Париже на Зубатова!

Характерно, что первые два месяца после смерти Плеве не внесли никаких изменений в положение сосланного Зубатова; зато в самом конце сентября Святополк-Мирский вызвал его в Петербург. Зубатову была обещана полная реабилитация, что и было оформлено в ближайшее время. Лопухин прямо предложил Зубатову занять место Ратаева в Париже.

Зубатов сначала просил время подумать, потом отказался от руководства заграничным отделом ввиду незнания иностранных языков (дети, учите иностранные языки!). Затем развернулись долгие дискуссии в МВД по поводу возможности использования Зубатова в какой-либо иной должности. В этих дискуссиях приняли участие и другие заинтересованные лица: фон Валь, вышибленный из МВД в сенаторы (4 октября его заменил генерал К.Н.Рыдзевский), агитировал, разумеется, против Зубатова, а князь Мещерский, радушно встретивший Зубатова в столице, – за. В конце концов, уже в начале декабря 1904 года Зубатов окончательно подал в отставку.

Он был восстановлен во всех политических правах (включая право проживания в столицах); вместо пенсии 250 рублей в год (половина месячного оклада Азефа) положены законные 5000 рублей. При этом Зубатов вернулся во Владимир и постарался не показывать оттуда носа, хотя в 1905 году сначала Д.Ф.Трепов, а позже С.Ю.Витте в свою очередь звали его вернуться на службу. Для широкой публики, не посвященной в тонкости бюрократических игр, Зубатов так и остался ссыльным во Владимир, причем Зубатов заботился, как мог, о поддержании этой иллюзии.

Мы не знаем в точности, где именно находился Зубатов все два с половиной месяца, пока решалась его судьба. Что же касается Лопухина, то первую половину ноября он провел в Париже. Ему было поручено разобраться в известном эпизоде, когда в Северном море эскадра адмирала З.П.Рожественского, шедшая на Дальний Восток (чтобы затем погибнуть при Цусиме), по ошибке обстреляла 9/22 октября 1904 года английские рыболовные суда, приняв их за японские миноносцы. Инцидент едва не привел к войне между Англией и Россией.

Нужно отметить, что косвенным виновником инцидента был Манасевич-Мануйлов. Он не только прекрасно контролировал разведывательную деятельность японцев, но и всячески рекламировал ее перед начальством. В результате в российских правительственных кругах сформировалась определенного рода шпиономания, передавшаяся и руководству флота. Последнее и без того очень скептически и нервно относилось к предстоящей борьбе с японским флотом – теперь тот завоевал должное уважение. Отсюда и столь истеричная реакция командиров эскадры Рождественского на случайное появление несчастных английских рыбаков.

Теперь же Лопухин, предоставив разведывательные данные о невероятной политической активности японцев в Европе, сумел частично оправдать поведение Рождественского и его подчиненных перед международной комиссией, принявшей окончательные заключения только в феврале 1905 года (Россию, в частности, обязали выплатить денежную компенсацию пострадавшим – 65 тысяч фунтов стерлингов).

Но уже сразу стало понятно, что инцидент исчерпан. С одной стороны, не вспыхнула война между Великобританией и Россией. С другой стороны – российский министр иностранных дел граф В.Н.Ламздорф получил возможность отклонить немедленно предложенный Вильгельмом II союз против той же Великобритании: Ламздорф опасался столь явно следовать в фарватере германской политики. Ох уж этот российский патриотизм русских немцев!

Все это были весьма серьезные проблемы, потребовавшие от Лопухина точных и умелых действий. Но легко предположить, что Лопухин преследовал в Париже и иную цель – встречу с Азефом.

Азеф же (случайно или нет) накануне приезда Лопухина отбыл из Парижа в Женеву – там, кстати, Азеф сразу приступил к непосредственной подготовке террористических групп, выезжающих в Россию. Предполагаемая встреча не состоялась, и это должно было усилить желание Лопухина заполучить сотрудничество Зубатова.

Но Зубатов предпочел скрыться во Владимире. Чем это объяснялось?

В письмах Зубатова, написанных в последующие годы (в том числе к В.Л.Бурцеву), приводятся такие мотивы.

Во-первых, возвращение на службу потенциально ставило Зубатова под пули революционеров, а это угрожало и его близким, в том числе любимому им сыну, – но такой мотив присутствовал и у любого иного полицейского руководителя в России, и некоторые действительно пали жертвами революционного террора!

Во-вторых, никто из приглашавших Зубатова не интересовался его социальными программами, а нуждались лишь в его розыскных качествах, – но и здесь Зубатов сгущает краски; была же в 1907-1908 годах попытка Столыпина привлечь к решению рабочего вопроса Л.А.Тихомирова – практически с программой, совместно разработанной Тихомировым и Зубатовым в 1898-1903 годах. Дело было, очевидно, в другом.