Петербургские ювелиры XIX – начала XX в. Династии знаменитых мастеров императорской России - Лилия Кузнецова

В 1845 году мастер исполнил серебряный вызолоченный оклад большого Евангелия для Спасо-Преображенского собора всей артиллерии, тщательно прочеканив «все священные изображения и украшения». В центре лицевой стороны разместилось «Воскресение Христово», окружённое бриллиантовым сиянием, причём «победное знамя в деснице Спасителя украшено рубином», а крестик стяга и поля бриллиантовые. Все ювелирные дополнения сделал по рисунку художника Иоанна Порчина бриллиантовый мастер Иоанн Экунин, умело закрепив в оправе более 6 000 алмазов и почти 80 рубинов.[907]

Спустя четыре года в столице состоялась очередная художественно-промышленная выставка. Лавров Верховцеву она, правда, не принесла, зато заставила говорить о мастере, вровень вставшим с самим поставщиком престолонаследника Данилой Андреевым. Имя того гремело в это время в столице Российской империи.

Иван Ильич Пушкарёв, автор труда «Описание Санкт-Петербурга и уездных городов С.-Петербургской губернии», вышедшего в свет в 1839–1842 годах, называя самых известных ювелиров Северной Пальмиры, писал: «Некоторых из мастеров золотых, серебряных и бриллиантовых дел по справедливости должно назвать отличными художниками. Всякому, кто может и признаёт нужным променивать тысячи четвертей хлеба на драгоценные перстни, фермуары и разные бальные принадлежности, советую чаще посещать блестящие магазины Брейтфуса, Кейбеля, Яна и Болина. Усердствующие же о благолепии Божиих храмов и приносящие свои посильные дары к украшению святыни могут обращаться к серебряных дел мастеру, добросовестному русскому человеку Даниле Андрееву (проживающему за Семёновским мостом, в доме Доливо-Добровольского, близ дома Московской части), который работает неподражаемо церковные утвари и по честности своей заслуживает истинную признательность. Ризы, сделанные им на св. иконы для графини Орловой-Чесменской, и блюдо для поднесения Государю Наследнику Цесаревичу хлеба-соли от ремесленников по случаю бракосочетания Его Императорского Высочества превосходят всё, что только я в этом роде когда-либо видел».[908]

Теперь же эксперты выставки, сами знающие и опытные специалисты своего дела, не только поставили в один ряд имена обоих мастеров, но и заключили, что «Верховцева серебряные с позолотой вещи, превосходной и трудной выделки из листа, как-то снятие с Креста Спасителя, Воскресение Господне для престола и панагии, сканные венцы венчальные, и цены вещам посредственные», а у Андреева «цена вещам высока».[909]

Вскоре и иностранцы заговорили о Верховцеве. Хотя Фёдор Андреевич и не удостоился наград на Первой Всемирной выставке в Лондоне в 1851 году, но обозреватели уделили ему должное внимание в своих репортажах и отчётах. Один из них отметил: «Посетители решительно отказывались верить, что оклады г. Верховцева были вычеканены, а не вылиты», а другой писал более подробно: «Серебряные чеканные работы Верховцева, купца в Санкт-Петербурге, на передней стороне престола с искусно расчеканенным изображением воскресшего Спасителя сработаны очень хорошо. Лик Христа вычеканен даже художественно. Свадебные венцы, хотя и обыкновенной формы, сделаны с большим вкусом и умением».[910]

Поскольку мастерская теперь давала Фёдору Андреевичу Верховцеву стабильный хороший доход, то ещё в 1840 году серебряник вписался в купеческую гильдию, а в 1849–1853 годах его избирали членом Ремесленной управы. С 1861 года Верховцев стал членом правления Приюта принца Ольденбургского и, наконец, через 10 лет добился столь желанного звания поставщика Двора Его Имераторского Величества.

На Всемирной выставке в Лондоне в 1862 году его наградили медалью «за серебряные доски для ковчега с выпуклой резьбой и за достоинство вообще». На других двух досках мастер искусно выполнил «обронной работой» изображения царей Ивана Грозного и Михаила Фёдоровича, первого государя из рода Романовых.[911]

В 1856 году церковь Успения Пресвятой Богородицы на Сенной площади, самый многопрестольный храм в столице (беспощадно взорванный в 1960-е годы), украсила новая «плащаница с серебром 84-й пробы искусной работы художника Ф. Верховцева»,[912] а два года спустя не менее прекрасное творение того же мастера появилось в церкви во имя чудотворного образа Божией Матери Всех Скорбящих Радости, построенной в 1817–1818 годах архитектором Луиджи Руска на пересечении Шпалерной улицы и Воскресенского проспекта. Чудотворную старинную икону давшую название храму теперь прикрывал «сказочный по красоте и богатству» оклад из золота 84-й пробы, весом около 8,5 кг, сделанный по рисунку академика Фёдора Солнцева. Многочисленные самоцветы, многие из которых перекочевали на новую ризу со старой, ещё екатерининского времени, искусно вставил в оправу ювелир Лев Брейтфус, также выложивший ослепительно сверкавшими бриллиантами венцы и сияние над головами Богородицы и Предвечного Младенца.[913]

В мастерской Фёдора Андреевича Верховцева делались ризы на образа храма при Санкт-Петербургском университете, священные сосуды для церквей Вознесения Господня, Главного штаба и Петра и Павла в Петергофе.

К открытию Исаакиевского собора всю утварь из благородных металлов, ещё по заказу Николая I, поручено было исполнить Поставщикам Высочайшего двора Никольсу и Плинке, фабриканту Сазикову и мастеру Верховцеву. «От мастера Верховцева из казённого серебра принято: плащаница-рака и сосуды с принадлежностями. Образ плащаницы писал профессор Шамшин[914]. Рака вся сплошь, с чеканными изображениями, вызолочена. Серебра на неё употреблено 12 пудов 36 фунтов и 52 золотника, а работа стоила 20 000 рублей серебром.

Сосуды с принадлежностями из серебра, в первый раз добытого на Алагирских заводах и принесённого собору в дар покойным императором Николаем Павловичем, белые, сделаны в большом массивном размере превосходно. Весу в них 12 фунтов 80 золотников, а работа 650 рублей серебром.