Вечера в древности - Норман Мейлер

Были такие маленькие царицы, которые тщательно одевались каждую ночь и все же ни разу не удостоились разговора с Царем. Мененхетет понемногу понял, что они до некоторой степени становились похожими на побежденных воинов и не пытались вновь очаровать Царя на протяжении многих месяцев, но оставались в своих домах, учили детей и ожидали смены времени года. Если они терпели неудачу в Разлив, то зачастую ждали на протяжении всего времени Всходов и Жатвы до тех пор, пока поля вновь не становились голыми. Некоторые вообще не предпринимали второй попытки. Были и такие маленькие царицы, кто жил в Садах Уединенных по десять лет и ни разу не видел Его Великолепия — им было достаточно, если удавалось стать подружкой маленькой царицы, которая какое-то время была Его любимицей. Разумеется, избранницы менялись.

Однажды, во время засушливого времени года, много месяцев спустя после того, как Мененхетет стал Управляющим Дома Уединенных, Усермаатра прибыл в Сады ночью так поздно, что разочарованные женщины уже купались в озере. Он был пьян. Никогда еще Мененхетет не видел Его таким. «Я уже три дня пьян от колоби, — сказал Усермаатра, — а это самое крепкое питье в Египте». Здесь я открыл глаза достаточно, чтобы увидеть, как Птахнемхотеп кивнул, как будто напиток вошел в Его сознание со всеми своими огненными свойствами в тот же момент, когда он вошел и в мое. «На, выпей со Мной колоби», — сказал Усермаатра, войдя в Ворота, а Мененхетет поклонился и сказал: «Нет выше чести», — и отхлебнул из поданной ему золотой чаши. Усермаатра спросил: «Что, тяжело проглотить колоби? — Когда Мененхетет не ответил, Он сказал: — То, что Я говорю — дурно пахнет? Пей!»

В эту ночь Усермаатра спустился к озеру. Он не бывал в этом месте все то время, что провел в Садах Мененхетет, и потому удивил нескольких маленьких цариц, купавшихся в лунном свете. На самом деле они резвились перед евнухами, которые ожидали на берегу, держа в руках их одежды. Теперь раздались визг и крики и плеск купальщиц, которые пытаются спрятаться. Усермаатра смеялся так долго, что в воздухе запахло выпитым Им пивом.

«Выходите из воды и развлеките Меня, — сказал Он. — Пора бы уже наиграться».

И вот они появились, и некоторые были прекраснее в лунном свете, чем могли бы показаться при свете солнца. Кто-то дрожал. А некоторые самые скромные из маленьких цариц не были рядом с Усермаатра очень давно. Одной из женщин, Хекет, получившей свое имя от Богини Лягушек, случалось бывать Его избранницей, а другая, толстая, Медовый-Шарик, ходила даже в любимицах, покуда ей не отрезали пальчик. Теперь она поклонилась Ему, но с таким блеском в глазах, что даже в ночной тьме ее белки сверкнули ярче отбеленной ткани. Хотя Медовый-Шарик была очень толстой, двигалась она так, будто среди всех маленьких цариц занимала самое высокое положение, а в тот момент выглядела не толстой, но величественной. Ее бедра напоминали зад лошади.

Наконец все они вышли из воды, а их евнухи придвинули золотые стулья, чтобы они сели полукругом вокруг Усермаатра, а Он спросил: «Кто выпьет со Мной колоби?» И изо всех них протянула руку лишь Медовый-Шарик. Он подал ей чашу, она отпила и вернула чашу обратно, и Мененхетет налил Фараону еще колоби.

«Расскажите Мне истории, — сказал Усермаатра, — Я пил этот египетский напиток три дня, и лучше бы глотал кровь мертвеца. Каждое утро Я просыпался, чувствуя в Своей голове удар, нанесенный призраком, но Я не знаю, что это за призрак, хотя и могу поклясться, что он — хетт, правда, Мени? Хетты носят топоры. — Тут Он прочистил горло и продолжал: — Однажды в горах Ливана Я пришел в долину, которая пересекала другую долину, а в центре той долины стоял холм. С этого холма текло четыре ручья. Ну вот, Я рассказал вам историю. Теперь вы расскажите Мне историю».

Запах выпитого Им вина стлался в ночном воздухе, источаемый ранами виноградной лозы. Легкие Усермаатра могли дышать среди языков настоящего пламени, однако горла сидящих вокруг Него маленьких цариц наполнились невидимым дымом. Тяжек был их страх огня, скрытого в вине.

Маленькая царица по имени Меретсегер, невысокого роста и с громким голосом, отозвалась первой. Названная в честь Богини Молчания, она бывала самой шумной в любом сборище. Там, где другие могли хранить молчание, испугавшись, она спешила заговорить и сейчас попыталась рассказать историю о бедном Царе, блуждавшем со своим конем в темноте, так как все звезды были закрыты облаками. «О, Тот-Кто-доставляет-великое-удовольствие-алтарю-находящемуся-между-бедер-всех-прекрасных-женщин, слушай мой рассказ, — произнесла Меретсегер своим забавным голосом, выходившим из ее носа и смахивавшим на звуки тростниковой дудки. — Этот Царь был несчастным и бедным».

«Правителем какой страны он был?» — спросил Усермаатра.

«Страны, которая далеко на Востоке», — ответила Меретсегер.

«Продолжай рассказывать, но погромче. У тебя голос лучше, когда ты его не теряешь».

«В темноте этот Царь не мог видеть, — сказала она. — Он не знал, в какую сторону идти. Однако небо было видно под копытами его коня. Сверху неба не было видно, но внизу сияли звезды. Царь спешился, и — о диво! — он стоял на небе. Звезды были у него под ногами. И вот он преклонил колени, поднял одну звезду и увидел, что это драгоценный камень, и в его сиянии пребывает Бог. Это навело его на мысль собрать много других камней, и при их свете он смог вернуться в свое царство и вновь стал богатым».

Усермаатра разбил воздух, громко икнув. Все засмеялись над Меретсегер.

«Я хочу услышать более интересную историю. Здесь на берегу темно. Нам пригодилось бы несколько драгоценных камней. — Прищурившись, Он оглядел каждую из женщин. — Кто здесь у нас? Я вижу Стройность и Белое Полотно, и Гиппо… — Он кивнул Медовому-Шарику, и несколько маленьких цариц захихикали при звуке имени, которое Он только что ей дал, — и Нубти, и Аментит, и Хекет, и Сливки. И Кролика. Кролик, у тебя есть история?»

Кроликом звали самую высокую из маленьких цариц, одну из самых молодых и застенчивых. Она только отрицательно покачала головой. «Оазис, что ты можешь Мне рассказать?» — спросил Он. Вопрос был обращен к Бастет, названной в честь Бает, Богини всех кошек. Глаза ее были прекрасны и походили на два колодца, поэтому все звали ее Оазис.

Она вздохнула. У нее был прекрасный голос, и пользовалась она им умело. Сейчас она стала рассказывать о девяти полных лунах, которые должны пройти перед тем, как родится ребенок, и о девяти вратах, которые ему надо преодолеть во чреве матери. Усермаатра-Сетепенра стало, однако, так скучно, что Он прервал Оазис и сказал: «Я больше не хочу слушать», — после чего сделал глоток колоби. Наступило молчание.

«Хекет, — сказал Он, — пришла твоя очередь развлекать Меня». Он снова рыгнул. Царицы прыснули. Этот звук мог бы омыть край Его огня и притушить пламя. Однако этой ночью Он выпил так много колоби, что они смеялись в великом сомнении, не будучи уверены — унимает ли их веселье Его гнев или воспламеняет его.

«Великие и Благородные Два Дома, — сказала Хекет, — я хотела бы рассказать историю, которая не вызовет Твоего неудовольствия».

«Тогда не рассказывай историй о лягушках. Ты сама слишком похожа на одну из них».