История Израиля. От истоков сионистского движения до интифады начала XXI века - Анита Шапира

израильские аэродромы и поселения на севере Синая и на подступах к Рафаху, включая город Ямит. Садат утверждал, что он обязал Египет демилитаризовать не весь Синай, а только район к востоку от перевалов Митла и Гидди. Все вопросы возникли после того, как восторг по поводу исторической встречи улегся и обе стороны приступили к обсуждению деталей соглашения.

На следующий день после прибытия Садата в Иерусалим уже было ясно, что переговоры будут трудными. Садат выступил в Кнессете жестко, потребовал ухода Израиля со всех территорий, оккупированных в ходе Шестидневной войны, и «справедливого решения палестинской проблемы» – два требования, которые были неприемлемы ни для одной из сионистских партий. Бегин ответил энергичной речью, подтвердив свою готовность работать ради мира с Египтом. Что касается требования восстановить права палестинцев, он говорил о правах евреев и уроках Холокоста, но все же сказал, что израильская сторона «полностью открыта для переговоров». Обе стороны цеплялись за то, чего другая сторона хотела избежать: Садат настаивал на увязке мира с Египтом и мира с Сирией и Иорданией, а также на признании «прав палестинцев» (не уточняя, что за этим скрывается), а Бегин добивался заключения сепаратного мирного соглашения с Египтом, придерживаясь принципа Великого Израиля и избегая передачи суверенитета территорий к западу от реки Иордан.

Если при первом воодушевлении казалось, что соглашение может быть достигнуто быстро, эта иллюзия рассеялась как дым по мере продолжения обсуждения. Усилилось давление на Садата из Египта и из-за границы. Арабские государства нападали как на него, так и на его миротворческую политику. В Египте слышались возмущенные голоса оппозиции: союза молодых левых интеллектуалов и фундаменталистской организации «Братья-мусульмане»[226], и Садат не чувствовал себя вправе отказаться от своих принципов. Бегин, со своей стороны, был пойман в ловушку своей неизменной верностью идеологии Великого Израиля. Переговоры стали затяжными и изнурительными, подорвав веру обеих сторон в мирный процесс. Со временем то, что начиналось с ощущением, что здесь история вершит свой путь, закончилось тем, что стороны погрязли в статьях и подпунктах, без каких-либо признаков прорыва.

С самого начала переговоров Бегин попытался обойти препятствие, связанное с требованием Египта создать палестинское государство в Иудее, Самарии и секторе Газа, что для него было совершенно неприемлемо. Формулировка, которую он предложил, включала предоставление автономии арабским жителям оккупированных территорий, которые Израиль не аннексировал. Не будет иностранного правления к западу от Иордана, но и Израиль не будет претендовать на то, что Бегин считал историческим правом, – суверенитет над Великим Израилем. С точки зрения Бегина, он шел на огромную уступку. Идея автономии соответствовала его политическим взглядам, основанным на историческом опыте евреев как национального меньшинства в Восточной Европе, где они стремились к автономии, но не к суверенитету.

Бегин предложил Картеру, а затем и Садату, что Израиль упразднит военную администрацию на оккупированных территориях и предоставит автономию их жителям. Они смогут распоряжаться своей судьбой по своему усмотрению, но Израиль сохранит за собой право покупать там землю и селиться на ней, а также будет обеспечивать безопасность. Эта формулировка возникла и вновь побыла в различных вариантах за столом переговоров. Президент Картер, который был партнером в переговорах и стал их более активным участником, когда выяснилось, что процесс застопорился и нуждается в помощи США для его распутывания и продвижения, поддержал право палестинцев на самоопределение и заверил Садата в достижении этой цели. Бегин был убежден в том, что Картер не позволит ООП закрепиться на оккупированных территориях, и не связывал себя ничем, что могло быть истолковано как согласие на создание палестинского государства, особенно в отношении возвращения беженцев 1948 года на эти территории. Основной причиной спора были еврейские поселения на оккупированных территориях. Бегин отказался взять на себя обязательство прекратить строительство новых поселений, но Садат отказывался дальше вести переговоры, пока по этому вопросу не будет достигнуто соглашение.

В Израиле возникло мощное протестное движение в отношении политики Бегина, которое заявляло, что страна упускает возможность мира с Египтом из-за идеи Великого Израиля. Движение зародилось в марте 1978 года, когда переговоры зашли в тупик. Все началось с письма премьер-министру, подписанного 348 офицерами запаса, многие из которых были ветеранами боевых действий. Они выразили серьезную озабоченность по поводу тупиковых переговоров, которые могут привести к новой войне, где им снова придется проливать кровь. Письмо было опубликовано и вызвало широкий общественный резонанс. В течение нескольких дней возникло добровольное движение молодежи, к которому присоединились десятки тысяч человек. Отрицая какие-либо политические пристрастия, движение имело одно требование: «Мир сейчас». Его лозунг – «Лучше мир, чем Великая Эрец-Исраэль» – был наклеен на бамперах тысяч автомобилей по всему Израилю. Эти демонстрации собирали десятки тысяч человек. Визит Садата оказал огромное воздействие на израильское общественное мнение, что выразилось в появлении этого движения.

По мере приближения октября 1978 года – даты возобновления мандата Чрезвычайных вооруженных сил ООН на Синае, спустя год после визита Садата в Иерусалим – в Иерусалиме и Вашингтоне возникли серьезные опасения, что Садат может выйти из мирных переговоров и предпринять впечатляющую военную операцию, как он уже делал в 1973 году. Президент Картер перешел к решительным действиям. Он пригласил обе стороны в Кэмп-Дэвид на конференцию, полностью изолированную от средств массовой информации, в надежде, что интенсивное взаимодействие приведет к соглашению. «Это оказался решающий, самый трудный и наименее приятный этап в мирных переговорах между Египтом и Израилем, – написал Моше Даян. – Всем трем сторонам пришлось разрешить мучительные психологические и идеологические кризисы, чтобы достичь договоренности»[227]. Саммит в Кэмп-Дэвиде длился 13 дней, с 5 по 17 сентября. До последнего момента не было уверенности в том, что он закончится соглашением. Каждый день приносил с собой новый кризис, каждый день возникало ощущение, что обе стороны зашли в тупик и лучше разойтись. И каждый день то одна сторона, то другая просила немного больше снисхождения, немного больше терпения, чтобы прийти к положительному заключению. Обе стороны опасались, что их обвинят в провале переговоров, и обе искали американской поддержки своей позиции. Это оставляло президенту Картеру и его помощникам возможности для маневра, позволяя оказывать давление на обе стороны, чтобы в итоге принять исторически значимые решения. Но, помимо тактики и стратегии, решающим фактором стало основное желание Бегина и Садата привезти своим народам мир. Это желание позволило им преодолеть преграды недоверия, внутреннее и внешнее давление, изменить собственные укоренившиеся позиции, как бы ни было это сложно, и пойти на риск.

В Кэмп-Дэвиде были подписаны два рамочных соглашения, которые должны были лечь в основу мирного договора, детали