История Израиля. От истоков сионистского движения до интифады начала XXI века - Анита Шапира

Израиля Хаима Вейцмана, руководивший успешной избирательной кампанией Likud. Министр финансов Симха Эрлих был мягким умеренным либералом. Министром сельского хозяйства назначили Ариэля Шарона, чья партия Shlomzion с ее двумя местами быстро присоединилась к Likud после победы последней. (Говорят, Бегин заявил, что, если бы Шарон получил портфель министра обороны, он бы окружил Кнессет танками.) Шарон взял на себя задачу расширения сети поселений на оккупированных территориях. Когда партия DASH вошла в состав правительства, Игаэль Ядин был назначен заместителем премьер-министра. Бегин изумил израильские политические круги тем, что вызвал Моше Даяна, которого критиковали со времен войны Судного дня, из политического забвения и назначил того министром иностранных дел. Это был блестящий ход, призванный придать правительству международную легитимность.

Западные страны оказались ошеломлены результатами выборов в Израиле. Бегина заклеймили как опасного экстремиста. Time отметил, что «Бегин» рифмуется с «Фейгин»[223] – откровенно антисемитский выпад, на что мэр Иерусалима Тедди Коллек ответил: «Time – слизняки»[224]. Вьетнамские беженцы, плывшие на лодке из порта в порт, поскольку ни одна страна не принимала их, нашли безопасное убежище в Израиле по распоряжению Бегина; он видел в них напоминание о еврейской Катастрофе Второй мировой войны и равнодушии мира к трагедии еврейского народа. Эта благотворительная акция нейтрализовала имидж Бегина как террориста в мировой прессе, особенно в Великобритании. В свете нападок на него и опасений, которые он вызывал в мировых СМИ, его умеренность и вежливость стали приятным сюрпризом. Но что больше всего сработало в его пользу, так это мирный процесс.

Бегин не верил в частичное урегулирование с арабскими государствами и категорически выступал против временных договоренностей, достигнутых Рабином. Он хотел исторического прорыва: мирного соглашения с самым большим и самым важным арабским государством – Египтом. Намеки на то, что Бегин был готов к компромиссу в вопросе о территориях, можно обнаружить в речи с трибуны, которую он озвучил перед партией в январе 1977 года до своего прихода к власти. Он выразил намерение пойти на компромисс по Синаю и Голанским высотам, в то же время заявляя, что территория к западу от реки Иордан не будет в иностранной власти, но скорее станет автономией для арабских жителей. Назначение Даяна министром иностранных дел было сигналом заинтересованности Бегина в переговорах с арабскими странами, прежде всего с Египтом. На своей первой встрече с президентом Картером Бегин сказал, что принимает Резолюцию 242 Совета Безопасности ООН, протест против которой в 1970 году привел к его отставке из правительства Голды Меир. Он инициировал встречу с президентом Румынии Николае Чаушеску и послал Моше Даяна на встречу с королем Хусейном, шахом Ирана и королем Марокко Хасаном II, под покровительством которого Даян встретился с заместителем премьер-министра Египта Хасаном Тухами. Совокупный эффект этих встреч привел к величайшей неожиданности столетия – визиту Садата в Иерусалим.

В обращении к египетскому парламенту 9 ноября 1977 года Садат отложил заготовленный текст и добавил две короткие фразы о переговорах с израильтянами: «Я готов пойти на край земли во имя мира, даже в их обитель, Кнессет, и поговорить с ними. У нас нет времени, чтобы растрачивать его попусту»[225]. Его заявление было встречено бурными аплодисментами, показавшими, что аудитория не до конца осознала его революционное значение. Бегин сам понял это только тогда, когда журналист потребовал от него ответа, заявив, что все информационные агентства уже распространили волнующие новости. Как всегда, когда его призывали сыграть роль на сцене, Бегин блеснул и не разочаровал: «Я с радостью встречусь с Садатом где угодно, даже в Каире, и если он захочет приехать сюда, мы скажем ему “добро пожаловать”». Эти слова были истолкованы как официальный ответ и транслировались радиостанцией Kol Yisrael.

Драма обострилась несколько дней спустя, когда CBS транслировала параллельные интервью с двумя лидерами, представив противников как партнеров в переговорах, которые состоятся через несколько дней. В своем интервью Бегин использовал слова, которые стали лозунгом: «Нет войне и нет кровопролитию». Два главных героя в этом спектакле осознавали эффект его символизма, важность жестов и непривычный характер своих действий и силу их психологического воздействия. Садат верил в необходимость сломить психологический барьер недоверия израильтян к Египту, и его визит в Иерусалим и появление в Кнессете были направлены на устранение этого барьера. Международные СМИ превратили событие в драму первостепенной важности, которую наблюдали в каждом доме, Садат и Бегин сделались героями западной культуры, знакомыми каждому.

Настали дни всеобщего опьянения. Израильтяне не могли поверить своим глазам. Человек, который твердил «ни пяди», настаивал на абсолютном отказе от компромиссов, пригласил Садата в Иерусалим – и именно в то время, когда Бегин был премьер-министром, Садат был готов принять приглашение. Популярность Бегина резко возросла. Были голоса, как, например, голос начальника Генерального штаба Мордехая Гура, выражавшие опасения по поводу египетского обмана, предвещавшего нападение, подобно нападению 1973 года, но Бегин задавил их и отдался энтузиазму, охватившему израильский народ. 19 ноября 1977 года самолет Садата приземлился в Израиле. Весь народ был прикован к своим телевизорам, наблюдая невероятную сцену приземления самолета президента Египта в Лоде, с красной ковровой дорожкой и почетным караулом, ожидавшим его вместе с министрами правительства, бывшими премьер-министрами, лидерами оппозиции и другими высокопоставленными лицами. На ветру развевались израильские и египетские флаги. Дверь самолета открылась, и египетская делегация начала спускаться по ступеням. Последним появился президент Садат, элегантный, с ровной осанкой. Бегин приветствовал его и проводил по красной ковровой дорожке. Граждане Израиля были в восторге. Если Садат хотел убедить их в своих мирных намерениях, он завоевал их сердца одним эффектным жестом. В эпоху телевидения политика представляла собой драму, разыгрываемую для многомиллионной аудитории, и визит Садата в Иерусалим явился кульминацией этой драмы. Когда кто-то заметил, что история закончится получением двух Нобелевских премий мира, Голда Меир сострила: «Не уверена насчет Нобелевской, но они определенно заслуживают “Оскара”».

Как писал израильский журналист Тедди Пройс, мирный процесс начался с кульминации – визита Садата, – и все, что последовало за этим, было своего рода разочарованием. И действительно, ничто не могло сравниться с воздействием визита Садата в Иерусалим. В тот же вечер в неофициальном разговоре между Бегином и Садатом в отеле King David в Иерусалиме обе стороны обязались сойти с тропы войны и с этого времени вести переговоры для решения проблем. Израиль должен был уйти с Синайского полуострова, который остался бы демилитаризованным. Данный разговор за закрытыми дверями позже вызвал споры. Бегин утверждал, что говорил о передаче суверенитета только над частью Синая, поскольку намеревался сохранить