Пробуждение - Тина М. Дженкинс

Нат и Карлос повалились на палубу и, сорвав маски, жадно хватали воздух широко открытым ртом.

— Никогда больше не буду выходить в море сразу после того, как отменили предупреждение, — сказал Джо, качая головой. — А если я вдруг забуду, ты, Карлос, мне об этом напомнишь.

Он перевел взгляд на смятый металлический цилиндр, все еще торчавший в клюве кальмара.

— Похоже, эта штука спасла вам жизнь, мистер, — заметил он.

— Мне нужно выпить! — выдохнул Карлос и, перекатившись на живот, громко закашлялся.

— Успеешь еще… — Джо взял лом и, вытащив контейнер из судорожно сжатого клюва твари, передал Нату. — Открывайте. Ведь вы за этим спускались?

Нат кивнул и быстро открыл крышку. Он боялся, что в контейнер могла попасть морская вода, но внутри было совершенно сухо и пахло пылью. Первой ему под руки попалась смятая полотняная блузка. Нат тотчас вспомнил, кому она принадлежала и когда он видел ее в последний раз, и на мгновение снова перенесся в мыслях на автомобильную парковку напротив «Оптовой лавки Джо». Он вспомнил даже, о чем они с Мэри тогда спорили. В конце концов она разобиделась и зашагала прочь, сунув руки в карманы этой самой блузки. А он не стал ее догонять, не зная, что жить ему осталось всего несколько минут.

Расправив блузку на коленях, Нат провел ладонями по засохшим коричневым пятнам. Кровь. Его кровь… Каким же мужеством надо было обладать, подумалось ему, чтобы сохранить у себя такую страшную реликвию.

Отложив блузку в сторону, он снова сунул руку в контейнер и достал фотографию Мэри. Наконец-то он увидел ее лицо — увидел целиком, а не фрагменты, которые его память столько месяцев тщетно пыталась сложить в единый образ. В контейнере нашлась не одна фотография. Их там были десятки. Свадебные фото, снимки, сделанные во время вылазок на природу, и многие, многие другие, и на каждом запечатлен кусочек их счастливой жизни вдвоем. Перебирая потускневшие, выцветшие фотографии, Нат чувствовал, как к нему возвращается память. И Мэри. Теперь, когда он снова увидел ее лицо с чуть тяжеловатой, упрямой челюстью и задорным, живым взглядом зеленых глаз, Нат в полной мере ощутил тяжесть постигшего его горя и невосполнимость потери.

Потом он нашел фотографии, которых еще никогда не видел. На плотном конверте рукой Мэри выведено: «Патрик Натаниэль Шихэйн, родился 4 ноября 2006 года». Пухлый младенец на снимках был туго спеленат и имел сытый, здоровый вид. Не удержавшись, Нат поднес фотографию к губам. Сын. Его сын.

Как ни странно, он не ревновал Мэри к младенцу и почти не задумывался о том, что она наслаждалась своим материнством уже без него. Нат никогда не был эгоистом — во всяком случае, настолько, чтобы желать, чтобы его жена до старости носила траур. Он хотел только одного — чтобы Мэри было хорошо, чтобы ее жизнь была счастливой и наполненной смыслом, и похоже, его желание осуществилось. И если заботы о ребенке отвлекали ее от мрачных мыслей, Нат мог только порадоваться этому.

Под фотографиями лежал конверт с вырезками из газет, посвященными его гибели и последовавшей судебной тяжбе между Мэри и полицией, требовавшей, чтобы замороженная голова Ната была подвергнута судебной экспертизе и похоронена вместе с телом. В нескольких статьях рассказывалось о ходе следствия и о том, что предпринимает полиция, чтобы разыскать убийцу. Судя по этим вырезкам, следствие так ничем и не закончилось, и только в одной статье — гораздо более поздней по времени — сообщалось, что какой-то юноша из мексиканского города Чиуауа признался в убийстве, совершенном якобы по наущению своего родного дяди, скончавшегося в Лос-Анджелесе незадолго перед тем.

Потом Нат заплакал, так крепко прижимая к груди окровавленную блузку, что ветхая ткань стала расползаться в его руках. Он плакал о Мэри, о том страшном горе, которое обрушилось на нее с его смертью, и о ее собственной трагической гибели. Еще он думал о страсти, которая сжигала Мэри и толкала на поступки, на которые она не решилась бы в других обстоятельствах, о ее любви, которую он утратил навсегда. Их разлучило не только пространство, но и время, и теперь они никогда больше не увидятся, никогда не будут вместе. В существовании рая Нат всегда сомневался, и собственная смерть только утвердила его во мнении, что никакой загробной жизни нет. Он, во всяком случае, не видел никакого длинного тоннеля, в конце которого сияет ослепительно яркий свет, и его душа вовсе не переселилась в какой-то лучший мир. Единственное, что он помнил, — это пустота, серое ничто, вакуум, в котором он задыхался и задыхался без конца.

Потом Нат посмотрел на фотографии сына и снова заплакал. Маленький Патрик никогда не видел отца и, наверное, по временам чувствовал себя очень одиноко. Почему-то Нату не пришло в голову, что он может быть еще жив. Он был уверен, что мальчик погиб вместе с матерью.

Катер Джо подошел уже довольно близко к берегу, но Нат, поглощенный своими находками, этого не замечал. Сунув руку в контейнер, он нащупал на дне, в потайном отделении, еще один плотный конверт, который, когда Нат его вытащил, показался ему и очень знакомым, и загадочным. Заглянув внутрь, он увидел какие-то документы: несколько справок медицинского характера, распечатки электронной почты и потрепанный лабораторный журнал с научными записями. Судя по надписи на обложке, тетрадь принадлежала доктору Лью Вассерстрому из Калифорнийского технологического института.

И тут Нат вспомнил. Ему не пришлось перечитывать документы, чтобы понять, в чем суть, — он только бегло просмотрел их, чтобы убедиться, все ли на месте. Все было на месте, и Нат твердо знал, почему он спрятал эти бумаги и от кого.

Палуба под ним качнулась, и Нат пришел в себя. Катер развернулся и на малом ходу подходил к причалу, на котором Нат с ужасом увидел целую толпу.

— Что здесь делают эти люди? — спросил он у Джо. — Зачем они собрались здесь?

— Я дал радиограмму на берег, — ответил лодочник. — Как-никак, вы победили гигантского кальмара. О вас напишут в прессе и расскажут в Сети. Вы будете знамениты.

Нат тем временем разглядел среди зевак и журналистов нескольких офицеров Национальной гвардии и синие мундиры полиции.

— Послушай, Джо, я не хочу! Мне это ни к чему.

— Что с вами, мистер?! Это же какая реклама!

— Но ведь это Карлос спас и меня, и тебя. Он убил тварь, так пусть его и снимают. Дай мне потихоньку исчезнуть. Потихоньку, понимаешь?! — В голосе Ната звучало неподдельное отчаяние, и Джо заколебался.

— Карлос? — переспросил он. — А вы правда не против?

— Абсолютно.

— Ладно, попробуем.

Джо развернул катер бортом, и Карлос бросил в толпу причальный конец. Нат, спрятавшись в каюте, видел, как несколько крючьев и пожарных багров вонзились в тушу кальмара и перетащили ее с палубы на причал. Журналисты быстро окружили молодого ныряльщика и засыпали его вопросами. Каждый раз, когда Карлос говорил «мы», Нат обливался потом и вздрагивал, но поделать ничего не мог. В конце концов кто-то спросил, сколько человек погружалось в воду, и Карлос честно ответил — двое.