Лэшер - Энн Райс

— Совершенно верно, — подтвердил голос и вслед замной повторил стихотворную строчку.

И тут я с презрением отшвырнул куклу прочь.

— Все это полная чушь. У меня никогда не былодеревянной лошадки. Меня вообще не интересовали игрушки. И уж тем более яникогда не хоронил ее в саду и не декламировал столь идиотские стишки.

Мой поступок привел призрака в неописуемую ярость. Матьобхватила меня руками, словно пытаясь защитить от его гнева. Ни одна вещь вкомнате не осталась на своем месте. Неистовый дух швырял в воздух все чтопопало — мебель, бутылки, банки, книги… Смею вас уверить, это было пострашнее,чем кружащиеся по комнате перья, — мы едва успевали уворачиваться от падавшихсверху тяжелых предметов.

— Прекрати! — урезонивала духа мать. — Еслиты убьешь нас, кто будет защищать Кэтрин?

Внезапно все стихло.

— Остерегайся стать моим врагом, Джулиен, —раздался безмолвный голос в моем сознании.

Откровенно говоря, я перепугался до смерти. И добилсясвоего: доказал, что призрак отчаянный лжец и отнюдь не является кладеземнепогрешимой мудрости. А еще убедился в том, что в случае, если я рискну егосильно прогневить, он не задумываясь убьет меня точно так же, как убивал моихврагов.

Тогда я решил прибегнуть к хитрости.

— Ты жаждешь обрести плоть? — спросил я у духа.

— Да, обрести плоть, обрести плоть, обрестиплоть, — раздалось в ответ.

— В таком случае мы с усиленным рвением продолжим нашиопыты, — заявил я.

Майкл, когда вы пришли в этот дом, то наверняка имеливозможность своими глазами лицезреть плоды наших трудов тех лет: человеческиеголовы, гниющие в наполненных специальной жидкостью стеклянных банках, трупикиноворожденных младенцев… Они хранились здесь в течение долгого времени, изрелище, несомненно, привело вас в ужас. Но этим, откровенно говоря, все нашидостижения и исчерпывались.

Так что позвольте мне не останавливаться на подробностяхтемных деяний, которыми мы с матерью предавались из страха перед всемогущимпризраком. Скажу только, что я чувствовал, как все глубже и глубже погружаюсь впучину зла.

Шел уже 1847 год. Кэтрин к тому времени превратилась вочаровательное семнадцатилетнее создание. Хотя все кузены и гости, посещавшиенаш дом, ухаживали за ней наперебой, она не выказывала ни малейшего желаниявступить в брак. Больше всего она любила, когда я позволял ей переодеться вмужской костюм и брал с собой на балы, где веселились темнокожие, или впользовавшиеся дурной славой питейные заведения, куда никогда бы не решиласьвойти ни одна белая женщина. Подобные шалости чрезвычайно развлекали Кэтрин. Ятоже испытывал немалое удовольствие, наблюдая этот насквозь прогнивший грязныймир ее прелестными невинными глазами.

Итак, Кэтрин взрослела, а город рос, богател и год от годапредлагал нам все больше развлечений. А тем временем мы с Маргаритой,уединившись в тиши ее кабинета, продолжали свои жуткие жертвоприношенияпризраку.

Первой нашей жертвой был колдун, знаток магии вуду, старый,но еще крепкий мулат с соломенно-желтыми волосами, похищенный нами от порогаего собственного дома. Мы доставили прямиком в Ривербенд, напоили вином,наобещали горы золота и, затуманив его разум льстивыми заверениями, упросилиоткрыть нам все, что ему известно о Боге и дьяволе.

Старик признался, что в него нередко входят различные духи.Мы сообщили, что у нас есть на примете замечательный экземпляр, с которым емубудет любопытно познакомиться. Короче говоря, нам пришлось наговорить немаловздора и прибегнуть к откровенной лжи, прежде чем колдун был готов впустить всебя нашего могущественного духа, Лэшера.

За крепко запертыми дверями покоев Маргариты мы вызвалиЛэшера и предложили ему войти в тело человека, который дал на это добровольноесогласие.

Поначалу колдун лежал неподвижно. Перед нами по-прежнему былщуплый старик с серовато-смуглой кожей и желтыми волосами. Однако стоило емуоткрыть глаза, мы поняли, что внутри дряхлой оболочки находится совсем иноесущество. Взор его устремился на нас с матерью, губы зашевелились, и из глоткизнатока вуду вырвался неожиданно глубокий и звучный голос, совершенно непохожий на тот, сиплый и дребезжащий, каким он обладал при жизни.

— О мои любимые, я вижу вас.

Ровный, лишенный всяких интонаций голос внушал невольныйтрепет. Глаза нового существа вспыхнули диким огнем, и мелькнувшее в нихвыражение было напрочь лишено человеческого интеллекта.

— Садись! — приказала Маргарита. — Собери всесвои силы! Завладей этим телом!

Потом она обратилась ко мне и велела повторить те же самыеслова. Мы твердили их вновь и вновь, пристально следя за каждым движениемсущества.

Оно встало и протянуло к нам руки. Однако в следующеемгновение руки безвольно упали, и жуткое создание едва не рухнуло на пол. Ему струдом удавалось держаться на ногах, и в какой-то момент оно все же опятьначало падать, но мы бросились на помощь и успели его поддержать. Пальцымонстра поначалу цеплялись за воздух, а потом сомкнулись на моей шее.Естественно, мне это не слишком понравилось, однако я понимал, что он слишкомслаб и не в состоянии причинить мне хоть малейший вред. Наводящий ужас голосснова и снова повторял одни и те же слова:

— Мой возлюбленный Джулиен…

— Владей этой плотью всегда, — воскликнулаМаргарита. — Живи в этом теле так, словно оно принадлежит тебе по праву.

Но в это мгновение существо начала сотрясать крупная дрожь.И вновь на глазах моих произошло то же самое, что некогда случилось смладенцем: волосы начали темнеть, а лицо исказили судороги.

А потом щуплое старое тело упало замертво, повиснув на нашихруках. Возможно, перед смертью душа старого колдуна вновь вошла в своюоболочку, но узнать это нам так и не довелось.

После того как мы уложили труп на кровать, Маргаритаподвергла его тщательному осмотру. Она обратила мое внимание на белые полосы насмуглой коже и темные пряди волос. По ее мнению, все эти изменения произошлипод воздействием вошедшей в тело силы. Я заметил, что цвет изменили лишь самыекороткие волосы, а побелевшая кожа на глазах приобретает прежний,желтовато-смуглый оттенок.

— Что мы будем делать с трупом? — осведомилсяя. — Никто не должен знать о том, что здесь произошло.

— Разумеется, все останется в тайне, — заверилаМаргарита. — Но, прежде всего, мы должны отрезать голову и сохранить ее.