Книга Странных Новых Вещей - Мишель Фейбер

— Я не просил об этом.

— Тебе и не нужно просить. Мне... предписано дать тебе все, что ты захочешь. На это есть причина. Потому что, понимаешь, пока ты не прибыл, обстановка у нас стала слегка... напряженной.

— Напряженной? — Он не мог себе представить, что это могло быть. Духовный кризис среди персонала СШИК?

— Поставки провизии для нас на какое-то время прекратились. Наши маленькие друзья больше не присылали нам белоцвета. — Грейнджер кисло ухмыльнулась. — Они ведь у нас кроткие как овечки, правда же? Но могут стать как кремень, если захотят. Мы пообещали им прислать Курцбергу замену, и они посчитали, что мы не слишком торопимся. Представляю себе, как Элла Рейнман просеивала сквозь сито миллион проповедников и пасторов, расковыривала их, чтобы поглядеть, что у них внутри, а потом выбрасывала прочь. «Следующий! Какой ваш любимый фрукт? Как сильно вы скучали бы по Филадельфии? Зажарить утяток живьем — это о’кей или не о’кей? Сколько нужно еще дурацких вопросов, чтобы вы потеряли терпение и свернули мне тощую шейку?» Грейнджер изобразила, как пальцами скручивает шею воображаемой собеседнице. — А тем временем наши маленькие друзья из Города Уродов не желали ждать. И они напрягли единственный имеющийся у них мускул, чтобы заставить СШИК поторопиться и найти тебя.

Наблюдая смущение на его лице, она кивнула: мол, хватить тратить силы на удивление и просто поверь.

— Насколько плохо все было? — спросил Питер. — Я имею в виду, вы голодали?

Вопрос возмутил Грейнджер.

— Конечно нет! Просто пища стала... очень дорогой на какое-то время. Намного дороже, чем тебе захотелось бы представить.

Он попытался представить, и оказалось, что она права.

— В этом не было бы такой большой беды, — продолжила она, — если бы мы умели самостоятельно выращивать хоть что-нибудь. Бог свидетель — мы пытались. И пшеницу, и кукурузу, и маис, коноплю. Каждое зерно, известное человечеству, попадало в эту почву. Но результаты не впечатляли. Овчинка не стоит выделки, так сказать. И конечно, мы пытались вырастить белоцвет, но с тем же успехом. Одна луковица там, другая сям. Похоже на разведение орхидей. Мы просто не могли себе представить, как эти ребята умудряются выращивать большие плантации. Что они с ними делают, блин, чтобы те уродили? Волшебным порошком посыпают, наверное.

Она умолкла, все еще сидя перед экраном Луча. А пока говорила, голос у нее был тусклый, безвольный, словно это была давно устаревшая тема, до того унизительная и жалкая, что даже неприятно снова обсуждать ее. Глядя ей в лицо, он думал: интересно, сколько лет прошло с тех пор, как она была по-настоящему, безоговорочно счастлива?

— Я хотел поблагодарить тебя, — сказал он, — за помощь. Я оказался... в тяжелом положении. Не знаю, что бы я без тебя делал.

Она не сводила глаз с экрана.

— Думаю, нашел бы кого-то еще и тебе бы помогли.

— Я имею в виду не только сообщение. За то, что ты пошла меня искать. Ты верно сказала, я бы умер.

Она вздохнула:

— Вообще-то, чтобы умереть, надо очень постараться. Человеческое тело устроено так, что от него не так-то просто отделаться. Но да, я волновалась за тебя, когда ты уехал совсем больной.

— Как ты меня нашла?

— Это как раз было нетрудно. Все наши машины оборудованы ошейниками с колокольчиками, если ты понимаешь, о чем я. Труднее было доставить тебя в мою машину, поскольку ты был без сознания. Мне пришлось завернуть тебя в одеяло и тащить по земле. А я не такая уж силачка.

Картина того, что она для него сделала, возникла у него перед глазами, хотя он вообще ничего не помнил.

— О, Грейнджер...

Она внезапно встала.

— Ты ведь на самом деле ее любишь? — спросила она. — Свою жену.

— Да. Я на самом деле ее люблю.

Она кивнула:

— Я так и думала.

Ему хотелось обнять ее, но он не решался. Она отвернулась.

— Пиши ей сколько хочешь, — сказала она. — Не беспокойся о цене. СШИК не обеднеет. И вообще, ты нам здорово сэкономил на беконе. И на курятине, на хлебе, заварном креме, корице и так далее и тому подобное.

Он обнял ее сзади за плечи, ему до боли хотелось, чтобы она знала, что он сейчас чувствует. Не оборачиваясь, она обхватила его руки и прижала, но не к самой груди, а выше — там, где билось ее сердце.

— И запомни, — предупредила она, — когда говоришь о СШИК, будь паинькой. Никаких обвинений, никаких упоминаний о конце света.

Он пообещал Флорес: «Я вернусь», только чтобы отвязалась, но теперь у него появился повод задуматься о том, что обещания надо выполнять. Грейнджер уже ушла, сообщение для Би отослано. Он должен узнать, что на уме у доктора Остина.

Питер встал под душ и принялся скрести голову, отмывая свою запаршивевшую шевелюру. У ног его кружился водоворот — бурый, как чай, он с бульканьем исчезал в сливном отверстии. За те два раза, что он побывал в лазарете, он натащил туда столько бактерий, сколько их стерильное оборудование не видывало за все предыдущие годы. Интересно, почему они не засунули его для дезинфекции в какой-нибудь чан размером с перегонный куб Тартальоне, прежде чем отважиться оказать ему помощь?

Отмывшись, он тщательно вытерся полотенцем. Дырочка от иглы уже затянулась. Разнообразные прошлые царапины и ссадины покрылись струпьями. Рана на руке вела себя тихо, нога слегка ныла и казалась чуть отекшей, но если станет хуже, то курс антибиотиков быстро все исправит. Он сменил повязки и надел джинсы и футболку. Дишдаша так пропиталась самогонкой Тартальоне, что он подумал было выбросить ее, но все-таки засунул в стиральную машину. Призыв «ЭКОНОМЬ ВОДУ! МОЖЕТ, ПОСТИРАТЬ ЭТО БЕЛЬЕ ВРУЧНУЮ?» был все еще на месте, приписка «МОЖЕТ, ВЫ И ПОСТИРАЕТЕ, МАДАМ?» — тоже. Он почему-то был почти уверен, что надпись сотрет какой-нибудь дежурный, некий многофункциональный работник — инженер или электрик, в чьи обязанности входит инспектировать все комнаты на предмет оскорбительных для СШИК надписей. Теперь его уже ничто не удивляло.

— Рад вас видеть, — сказал Остин, с явным одобрением оглядывая Питера в обычной одежде. — Вы выглядите гораздо лучше.

— Я уверен, что пахну гораздо лучше, — ответил Питер. — Простите, что провонял вам всю операционную.

— Ну что поделаешь, — улыбнулся доктор, — алкоголь — неприятная штука.

Казалось, он вот-вот упомянет о непрофессиональном поведении напившейся Грейнджер.

— Вы двигаетесь несколько скованно, — заметил доктор, когда они вдвоем направились от двери к кабинету. — Как там ваши раны?

— Все хорошо. Я просто отвык носить одежду — такого рода одежду.

Доктор Остин неискренне улыбнулся, без сомнения подстраивая свою профессиональную оценку под состояние Питера.

— Да, я сам иногда подумываю о том, чтобы выйти на работу нагишом, — пошутил он. — Но это проходит.