Золотая империя - Шеннон Чакраборти

Сердце Али мягко вздрогнуло под ее пальцами. Продолжая зажимать мембрану, Нари проткнула ее иглой, накладывая третий шов. Али, прошу тебя, только держись.

– Проверь свои целительные способности на себе.

– Но со мной все в порядке.

– Тогда сделай с собой что-нибудь. Мы в комнате, полной ножей!

Джамшид пробормотал что-то несвойственно грубое, но затем взял со стола сверкающий медицинский инструмент. Он проткнул кожу, оставив глубокий порез на предплечье.

Рана зажила мгновенно. Глаза ее брата полезли на лоб:

– Ого!

– А теперь иди сюда.

Джамшид на нетвердых ногах подошел к ней.

– У меня такое чувство, будто я съел жар-птицу и запил ее дюжиной бутылок вина, – сказал он, хватаясь за голову. – И… все вокруг такое громкое. Сердца джиннов в замке, твое дыхание… Мне кажется, что мой мозг вот-вот взорвется.

– Потерпи немного, – закончив со швом, Нари подняла на него глаза и увидела, что Джамшид крепко жмурился и его лицо перекосило от боли. – Джамшид? Сделай глубокий вдох, вот так, и постарайся отстраниться от всего остального. Я знаю, как это ошеломляет, но у нас времени в обрез.

Он с трудом кивнул, и Нари, быстро помолившись, отняла одну ладонь с груди Али и потянулась к руке Джамшида. Как он и сказал, кольцо, окровавленное и блестящее, до сих пор оставалось там, на его мизинце. Нари стиснула его руку, прижав большой палец к оправе кольца.

И не почувствовала ничего, кроме металла. Ни малейшего намека на пробуждение магии к жизни.

Под другой рукой сердце Али трепыхнулось, совсем слабо, толкая ее на другое решение.

– Джамшид, ты должен исцелить его. У меня не получается использовать магию.

Его глаза вылезли из орбит:

– Но швы…

– Не помогают. Я объясню тебе, что нужно делать, обещаю. Но нам нужно поторопиться. – Ее голос панически дрогнул. – Джамшид, я не могу его потерять. Пожалуйста.

– Скажи, что мне нужно делать.

– Положи руки ему на сердце. Осторожно, – добавила она, направляя его пальцы. – И попытайся открыть свой разум. Скажи мне, что ты видишь.

Джамшида трясло.

– Не уверен. Я словно вижу десять вещей одновременно. И его сердце, прямо передо мной, и жидкость за ним, и движение, и гудение…

– Сосредоточься на сердце. Его пульс прерывается. Скажи мне, что происходит с кровью.

Джамшид снова закрыл глаза.

– Она проходит здесь, – прошептал он, указывая на правую часть сердца Али. – Потом поступает… во что-то раздувающееся, оно открывается и схлопывается…

– Это легкие, – объяснила Нари. – Что дальше?

– Она возвращается сюда. – Палец Джамшида задержался над сердцем Али, прямо над мембраной, которую Нари зашивала. – А затем… – он нахмурился, – она замедляется. Что-то блокирует ее, какой-то сгусток.

– Ты можешь от него избавиться? – спросила она. – Визуализируй, как он растворяется, а затем прикажи ему исцелиться. Здесь, как и во всякой другой магии, нужно сосредоточиться. Можешь даже произнести слова вслух.

Он громко сглотнул.

– Я постараюсь, – он шевельнул руками. – Исцеляйся, – прошептал он на дивастийском. С его нахмуренного лба посыпался пепел. – Исцеляйся… Кажется, получается…

Сердце Али резко задрожало, раздулось, а затем шов, старательно наложенный Нари, разошелся, и из-под мембраны вырвался фонтан черных кровавых брызг, окропивший их обоих.

– Нет! – воскликнул Джамшид, протягивая обе руки к сердцу Али. – Создатель, нет! Я не хотел этого делать!

С каждой пульсацией из-под мембраны хлестало все больше крови, заливая пустоты в грудной клетке так, что уже не было видно сердца, и проливаясь даже на стол.

– Нари, я не знаю, что делать!

Нари уставилась на залитый кровью стол, и крики ее брата внезапно показались очень далекими. Но она смотрела не на пациента – не на организм, нуждающийся в починке, с которым она могла отключить эмоции и сохранить трезвость ума.

Она смотрела на Али. На несносного юного принца, с которым она поссорилась в первый же день в Дэвабаде, и на мужчину, который обнимал ее, когда она плакала на пляже, и подарил ей чувство, что с ним она может быть открытой, как ни с кем другим. На старого Гезири из лазарета – первого пациента, которого она убила. На Низрин, умиравшую у нее на руках. На Мунтадира, отравленного ядом зульфикара, против которого она ничего не могла поделать.

Вспомнились слова Манижи. Ты не сможешь взять печать. Это убьет тебя. Ты недостаточно сильная.

Нари схватила Джамшида за руку, стащила кольцо с печатью с его мизинца и надела себе на большой палец.

Она едва успела сделать вдох, как мир вокруг нее словно вспыхнул огнем. Боль и сила, неистовая, необузданная, будто она погрузила руки в молнию, наполнили ее, и Нари упала на колени, задыхаясь в беззвучном крике. Кольцо обожгло ее кожу – такое горячее, что казалось, оно вот-вот вспыхнет и превратится в пепел. Черные точки запрыгали у Нари перед глазами, а потом ее накрыло как лавиной: бурление в желудке голодного стражника на другом конце дворца отразилось в ее животе; ее висок пульсировал в такт с деревенской жительницей, у которой разболелась голова.

Нари не могла дышать. Она царапала ногтями пол, и доски коробились и дымились от прикосновений. Ее сердце, казалось, было готово разорваться на куски.

Нет. Нари отказывалась допускать правоту Манижи. Правоту каждого хваленого чистокровного джинна в Дэвабаде, кто когда-либо позволял себе смотреть на шафитов свысока. Она не допустит, чтобы подтвердились предрассудки самых худших ее предков, тех, кто убил бы ее в младенчестве. Предрассудки о том, что такая магия в руках шафитов опасна. О том, что они безрассудны и слабы, что их нужно уничтожать или контролировать.

Нари не была слабой.

Она вцепилась в край намокшего стола, жадно глотая воздух, и заставила себя встать на ноги. Она снова погрузила руки в грудную клетку Али. Имея за плечами больше опыта, чем Джамшид, Нари сразу же нащупала его сердце: разорванный клапан торчал, как недогоревший уголек истлевшего дерева.

Исцеляйся, – приказала она.

Темнота поглотила ее, липкий мороз пополз по коже, будто ее обхватили невидимые ледяные щупальца. Нари боролась с инстинктивным желанием разжать пальцы, почувствовав во рту привкус соли.

Не соли. Крови. Она закашлялась, отплевываясь от брызг, черных, как битум.

– Нари!

Она смутно сознавала, что это Джамшид выкрикивает ее имя, но его голос доносился откуда-то издалека. Исцеляйся, – повторила она, упрямо повелевая поврежденными тканями и хлеставшей кровью. ИСЦЕЛЯЙСЯ.