Дворец ветров - Мэри Маргарет Кей

– На равнине будет прохладнее, – сказал Кака-джи.

Однако он ошибся: там оказалось даже жарче. Если не считать полосы деревьев и возделанных земель, тянущейся вдоль реки, равнина была сухой и каменистой, а низкие холмы, ее окружавшие, весь день поглощали тепло и теперь отдавали его, подобно раскаленному утюгу, снятому с плиты.

Всадникам казалось, будто они приближаются к печи с открытой топкой и удаляются от спасительного островка тенистой прохлады, и даже лошади и рысящие волы, запряженные в рутх, двигались вперед с явной неохотой. Внезапный порыв ветра, первый за весь день, взвихрил маленький смерч из пыли и сухих листьев и погнал по равнине, точно некий призрачный волчок, а вскоре поднялись и другие, недолго покружили среди камней и снова улеглись. Но во всех прочих отношениях вечер был тихим, и, кроме крохотных пыльных смерчей, на равнине не наблюдалось никакого движения.

Место, где они собирались начать конную прогулку, находилось в миле от лагеря и было выбрано Мулраджем, который выехал на рассвете в сопровождении нескольких своих офицеров и местного шикари с намерением добыть черную антилопу к ужину и решил, что место вполне подходящее. Оно находилось достаточно далеко от лагеря и деревень и в стороне от звериных троп, а шикари сказал, что, хотя раньше в холмах обитали люди, это было очень давно, еще до того, как река поменяла русло и они остались без воды. Теперь никто тут не появляется, кроме охотников, а по вечерам дичи здесь не бывает, поскольку к концу дня стада черных антилоп уходят с равнины к реке и пахотным угодьям.

Анджули и Шушила вместе с одной из служанок Шу-шу покинули лагерь, сидя в рутхе; их лошади рысили позади повозки под присмотром пожилого саиса и двух седобородых солдат личной охраны, а Аш, Кака-джи и Мулрадж ехали впереди. Джхоти с ними не поехал, хотя собирался, уверяя всех, что уже совершенно здоров. Но Гобинд принес мальчику новую увлекательную игру, в которую играют разноцветными фишками, и в последний момент Джхоти решил, что лучше останется и что для конной прогулки в любом случае слишком жарко. Шу-шу и Каири придется ехать без него.

Рутх остановился близ скалы у входа в естественный амфитеатр шириной с милю, образованный изогнутой полукругом цепью холмов, и саисы со стражниками благоразумно отвернулись, когда невесты вышли из повозки и группа всадников двинулась вперед по равнине. Аш опасался, что в отсутствие Джхоти, всегда ее развлекавшего, Шушила потребует, чтобы все держались вместе, но, по счастью, Кака-джи оказался превосходной заменой. Он ехал рядом с принцессой, хваля ее за успехи, давая дельные советы и болтая о разных происшествиях в лагере, а Мулрадж по обыкновению держался рядом. Ашу, как обычно, не составило труда ускакать с Джули вперед, хотя рассказать ей про Джхоти оказалось несколько труднее, ибо, едва они удалились за пределы слышимости от остальных, она первая начала разговор.

– Почему ты так долго избегал нас? – требовательно спросила Анджули. – Дело не в твоей работе, и ты не болел: Гита по моей просьбе навела справки. У тебя что-то случилось. Что именно, Ашок?

Аш замялся, захваченный врасплох. Джули всегда отличалась прямотой, и ему следовало помнить это и заготовить ответ, способный удовлетворить ее, но в данный момент у него не было времени придумывать правдоподобную ложь, а он уже твердо решил, что правды не скажет. Внезапно он почувствовал столь сильное побуждение выложить все начистоту, что крепко стиснул зубы, только бы не проговориться. Похоже, Анджули заметила это, и между бровей у нее вновь пролегла тонкая морщинка, та самая, которую он так хотел разгладить накануне вечером, не в силах видеть девушку огорченной и встревоженной.

Сегодня Аш испытал такую же невыносимую муку при виде омрачившегося лица Джули и подумал, что если бы до сих пор он не знал, что любит ее, то понял бы это сейчас по боли, которую вызвала у него тень печали на челе девушки. И он снова понял, что отдал бы все на свете за возможность разгладить эту морщинку и сказать Джули, что он любит ее и готов на все, лишь бы оградить ее от несчастий. Но такого никак нельзя было допустить, и Аш нашел спасение в гневе, яростно заявив, что у него есть более важные дела, чем вести светские беседы в дурбарной палатке, и да будет ей известно, что на жизнь ее младшего сводного брата уже дважды покушались: во второй раз – с помощью яда, всего несколько дней назад.

Он собирался сообщить новость совсем не так и глубоко устыдился при виде побелевшего от ужаса лица Джули. Но сказанного не воротишь, и, поскольку было уже поздно пытаться смягчить удар, он отрывистым голосом рассказал все в подробностях, ничего не упуская. Когда он закончил, девушка сказала лишь одно:

– Ты должен был рассказать мне все после первого покушения, а не сейчас, когда у меня осталось всего несколько дней.

Аш и сам так считал, хотя он пришел к этой мысли далеко не сразу, а Мулрадж вообще об этом не думал или же просто полагал необходимым воспользоваться любой помощью, пусть даже в течение всего нескольких дней. Но Анджули сразу поняла, насколько запоздало это страшное известие, и морщинка у нее между бровей стала глубже – правда, теперь при мысли о Джхоти, а не об Аше. Девушка сильно побледнела и казалась потрясенной, и Аш только сейчас заметил темные круги у нее под глазами, словно она тоже мучалась бессонницей.

– Мне очень жаль, Джули, – сказал он.

И тут же подумал, что в данных обстоятельствах слова эти звучат совершенно бессмысленно – машинальное вежливое выражение сожаления, извинение человека, случайно опрокинувшего чашку с чаем или ненароком толкнувшего кого-то в дверях. Но никакие другие слова не шли на ум, и он действительно сожалел, глубоко и искренне… не только о том, что не счел нужным своевременно рассказать Джули про Джхоти, но и о многом другом. Наверное, больше всего о том, что вернул ей половинку перламутровой рыбки. Если бы он не сделал этого…

Смех Шушилы, донесенный до них очередным коротким порывом ветра, напомнил Ашу, что, если они не увеличат скорость, их скоро нагонят – они непроизвольно перевели лошадей на шаг, пока разговаривали. Он резко сказал:

– Давай быстрее!

И они пустились галопом, направляясь к проходу в гряде холмов, и вскоре оказались в тихой долине, затопленной вечерними тенями.

Земля здесь была не такой твердой и каменистой, как на открытой равнине, но склоны холмов были по большей части скалистыми, и среди беспорядочно нагроможденных валунов зияли черные провалы пещер, где явно некогда обитали люди или домашние животные: на скалах остались черные круги от костров, а вокруг них там и сям виднелись следы коровьих лепешек, давно уничтоженных солнцем, ветром и навозными жуками. Как бы пристально Аш ни вглядывался, он нигде не находил свежих признаков человеческого присутствия, и, убедившись, что за ними никто не последовал и что долина необитаема, он натянул поводья, и обе лошади снова пошли шагом. Но хотя теперь они могли не опасаться посторонних ушей, Аш не произносил ни слова, и Анджули тоже молчала.

Тень от холмов справа накрывала две трети долины, и, хотя ближайшие к ним холмы, все еще ярко освещенные закатным солнцем, продолжали источать накопленное за жаркий день тепло, здесь было прохладнее, чем на открытой местности. Ветер, взметавший пыльные смерчи на равнине, усилился, и залетавшие в долину порывы высушили пот у них между лопаток и положили конец дремотному знойному безветрию, царившему весь день. Небо впереди уже позеленело в преддверии сумерек, а холмы поменяли цвет с рыжевато-желтого на розовый, светло-вишневый и абрикосовый на вершинах, все еще озаренных солнечными лучами, и на синий и фиолетовый в быстро сгущающихся тенях у подножий. Но Аш не замечал ничего этого…